– Вы обязательно познакомитесь, – отмахивается моя гостья. – Во время учебы. С этим знакомством точно можно не спешить.

– А вы… тоже учитесь здесь?

Не помню, чтобы видела Арину на экране телевизора или где-нибудь в интернете. А для преподавателя она слишком раскрепощенная и бойкая.

– Боже упаси здесь учиться!

– Тогда…

– Я сама учу и порчу таких милых девочек, как ты. – Встав из кресла, Арина заглядывает в мой чемодан и осторожно, словно раритет, поднимает вверх одну из футболок. – Если точнее, я стилист, шопер и преподаватель этикета.

Не ожидавшая такого поворота, я замираю с джинсами в руках.

– Не пугайся! – успокаивает Арина. – С бокалами и вилками разберешься без меня. Это просто. Я здесь, чтобы подготовить тебя к общению с журналистами, фотографами и прочими навязчивыми личностями. Поверь, это не менее важно, чем вокал. Спеть, в конце концов, можно и под фонограмму. А вот отвечать на неудобные вопросы придется самой.

– Да, наверное… – Земное притяжение заставляет приземлить попу на кровать. – Чему еще меня будут учить? Если не секрет.

– Этого я не знаю, – пожимает плечами Арина. – У Леонаса нет строгой программы. С каждым он работает по отдельной методике. У босса сумасшедшая интуиция. Он всегда чувствует, что из кого можно лепить. С кем тебе точно придется поработать, так это со мной, Валентиной Палной, она наш преподаватель по вокалу, и с Маратиком. Он хореограф.

– И все это будет здесь? – указываю взглядом на дверь.

– Да. Марат ставит шоу в соседнем корпусе. Для этого там есть отдельный зал. Валентина уже пять лет живет в Паланге, она бывшая оперная певица. Если бы не астма, наша дива блистала бы где-нибудь на сценах Москвы или Неаполя. А так… Паланга – единственное место, где ее не мучают приступы. К тому же здесь бывает Рауде.

Последнее звучит многозначительно. Вряд ли стоит сплетничать с малознакомым человеком, да еще в первый день, и все же не могу сдержать любопытства.

– Она неравнодушна к Леонасу? Он ведь женат… – Я мнусь, не зная, как лучше сформулировать.

– «Да» на оба твоих вопроса.

– И все живут здесь, зная об этом…

– Послушай… – Арина встает. Выражение ее лица из беззаботного становится серьезным. – Ты новенькая. Обычно все сами набивают шишки, но я так устала от твоей склочной предшественницы, что ты нравишься мне авансом. Так вот, у нас здесь негласное правило: мы не обсуждаем жену Леонаса. Никогда! Это табу.

– Вопрос «почему», как я понимаю, тоже запрещен?

– Ты не только симпатичная, но еще и умная! Точно сработаемся. – Глаза местного стилиста снова горят огнем.

Положив на место футболку, Арина машет мне на прощание и направляется к двери. Однако у самого порога оборачивается.

– И дам тебе совет, – тихо говорит она. – Не фантазируй о нем и никого не слушай! Рауде… это не тот человек, который бросится в омут с головой ради женщины. Поверь, – на красивых губах мелькает горькая улыбка, – многие пробовали заполучить его сердце. Ни у кого ничего хорошего не вышло. Как-то так.

Глава 28. Новенькая

Конец дня пролетает незаметно. Кухню и холодильник, до отказа заполненный готовой едой в одноразовых контейнерах, я нахожу сразу. Желающих пообщаться больше нет, а редкие постояльцы слишком увлечены своими делами.

Ни Рауде, ни его жену я тоже не встречаю и, признаться, не переживаю по этому поводу. Психике просто необходима передышка. Хотя бы день! Осмотреться, привыкнуть… Однако, как выясняется утром, в моем графике нет выходных и свободных часов.

Едва успеваю сварить себе кофе, как в кухню является помощница босса. Мой монументальный бутерброд с колбасой и сыром тут же летит в мусорное ведро, и в руке оказывается твердое зеленое яблоко.

– Так лучше, – холодно сообщает Шапокляк и кивает в сторону двери. – Теперь идем.

Куда и зачем, конечно же, никто не говорит. Пока мы спешим по длинным коридорам, Шапокляк разговаривает с кем-то по телефон. Затем она открывает одну из дверей и пальцем показывает войти.

Если это специальная методика, чтобы вселить в новичка чувство покорности и бессилия, то, надо признать, она весьма эффективна. В самолете я ощущала себя безвольным багажом, а сейчас внутренне котируюсь на уровне подставки для ног.

В просторном зале с развешенным под потолком осветительным оборудованием нас встречают трое. Двоих из них, Арину и Рауде, я уже знаю. Третьим оказывается одетый в черное трико и красную футболку мужчина восточной национальности.

Именно он замечает мое появление первым. В серых глазах незнакомца мелькает удивление, пухлые губы искривляются в хищной ухмылке.

– Привет, красавица, как первая ночь на новом месте? – Арина с грустью смотрит на яблоко и незаметно подмигивает. – Жених приснился?

– Спасибо. Нет. – Я расправляю плечи. – Здравствуйте.

Как и следовало ожидать, отвечает лишь незнакомец. Леонас прислоняется своей крепкой пятой точкой к краю широкого подоконника и складывает руки на груди.

– Предлагаю начать, – произносит мужчина. – У меня через час репетиция. До нее нужно решить пару технических вопросов. Времени в обрез.

– Я вас покину. – Как по команде Шапокляк удаляется и закрывает за собой дверь.

Получается символично. Меня, словно живой корм, оставляют в клетке с хищниками и запирают единственный путь к побегу.

– Я Марат. Хореограф группы. Именно я отвечаю за все твои движения на сцене. – Марат, точь-в-точь как Арина вчера, обходит меня по кругу. – Мда… Мышц нет. Задницы и груди тоже, – невесело изрекает он после осмотра. – Чем будем танцевать?

– Маратик, в наше время это не проблема. Мышцы ты ей накачаешь, а грудь, губы и нос… Да вообще что угодно всегда можно слепить, – заступается Арина.

Вероятно, она хочет поддержать, но мысль о пластических операциях не приободряет, а напрягает. С моим ростом я не протолкнусь в рядах эталонных красавиц. А перекроенная по общему шаблону, буду казаться карикатурой на звезду.

– Скорее всего, придется. Грудь точно надо увеличивать. Это я не накачаю, – цокает языком Марат и наконец смотрит мне в глаза. – Ты что-нибудь тяжелее косметички в своей жизни поднимала?

– Ведра с водой и пылесосы. Иногда они бывали тяжелыми. – Начинаю заводиться.

Будто я призналась, что на досуге промышляю живодерством, Марат поджимает губы и закатывает глаза.

– Иногда… Лучше некуда! – зло выдыхает он. – Для общего понимания: работа на сцене – это как подготовка к Олимпийским играм. Отличие лишь в том, что Игры проходят раз в четыре года, а в нашем ремесле перерывов нет. Форма нужна всегда!

– Я готова тренироваться и работать каждый день. – В страхе перевожу взгляд на Рауде.

– Хорошо, раз поняла, тогда я займусь твоим мышечным корсетом, – снисходит хореограф. – Про грудь уже сказал. Тут не ко мне, а к доктору. Арина, твоя очередь. – Он поворачивается к коллеге и демонстративно указывает на часы.

– По поводу груди я согласна с Маратом. Капустой ее не наешь, гантелями не накачаешь. Нос и скулы я бы не трогала. Они у Евы как у Дюймовочки. По поводу губ пока не знаю.

– А что тут знать? Решить все одной операцией. – Марат режет ладонью воздух.

– Нет! Вначале нужно поиграться с косметикой. У Евы классический беби-фейс. Она настоящий сладкий олененок. Это отлично работает на мужчин. А из необходимого… волосы можно перекрасить. В блонд. И так, по мелочи. – Задумчиво хлопая пальцем по губам, Арина косится в сторону Рауде. – Ты сам как думаешь?

Будто мы на суде и сейчас должен прозвучать приговор, внутренне сжимаюсь. Леонас уже показал, что не собирается меня жалеть. Пока что он лишь пугал и унижал, но я отчаянно надеюсь спасти хотя бы лицо.

– Марат, делаешь свою часть работы. Ари, на тебе косметика. Понадобится визажист, вызывай Ксану. Волосы крась в тот цвет, который посчитаешь нужным. С пластикой повременим.

Рауде выдает это спокойным, монотонным голосом. Он как компьютер. Ни одной эмоции. А я от радости готова броситься ему на шею и расцеловать.

Чтобы и правда не сорваться, приходится сцепить пальцы в замок и от греха подальше сделать шаг назад.

– На сегодня все. Вы свободны.

Взгляд карих глаз босса останавливается на моих руках. Внимательный, изучающий, словно Леонас понимает, что значит этот жест и какие желания за ним скрываются.

* * *

Кто такая Горгулья, я узнаю сразу после совещания в зале. К моему удивлению, ею оказывается преподавательница по вокалу. Та самая, влюбленная в Рауде, оперная дива Валентина Павловна.

Неприязнь вспыхивает между нами буквально во время знакомства. Горгулья снисходительно улыбается, когда рассказываю о музыкальной школе и хоре. После первой же пробы она объявляет меня безнадежной и «очень сложной девочкой».

На то, чтобы осознать весь ужас этого «диагноза», уходит целая неделя ежедневных занятий. Поначалу мне и правда стыдно за свой вокал. Не хватает дыхания и диапазона. Не привыкшие к таким частым репетициям связки быстро устают, а слух притупляется.

За четыре дня занятий я слышу от своего педагога только «плохо», «повтори» и «это ни на что не годится». На пятый – срываю голос и могу петь лишь поздние хиты Аллы Борисовны.

Не представляю, что случилось бы на шестой день. Вероятно, я окончательно признала бы свою безнадежность. Но неожиданный подарок Арины – короткое видео с одной из репетиций группы – лечит самооценку лучше любого мозгоправа.

– Леонас не просто так настаивает, чтобы они везде пели под фонограмму, а на живые выступления возили с собой хор бэк-вокалисток, – поясняет Арина, и сложно с ней не согласиться. – Куры кудахчут приятнее. – Она гладит меня по плечу и, забрав из рук очередное зеленое яблоко, протягивает чашку с ароматным горячим шоколадом. – Не принимай близко к сердцу слова Горгульи, и… я тебе уже говорила. Никому не верь!

Глава 29. Невидимая забота

На второй неделе, когда я наконец осваиваюсь в центре, впервые плаваю в бассейне… поздно вечером, чтобы никому не было до меня никакого дела, и перестаю удивляться роскошной платиновой блондинке в зеркале, случается то, что должно было произойти еще в первый день.

Солистки «Малины» возвращаются с гастролей, и тихий особняк Рауде превращается в жужжащий улей.

Одновременно и радостно, и волнительно. Анастасия и Вероника в группе уже три года. Им не нужно ничего доказывать. Обе – звезды первой величины с целыми толпами поклонников. К тому же настоящие красавицы – выше меня, фигуристее и гораздо ярче.

Если бы не Арина, которая за пару дней до их возращения, выкинула на мусорку все мои вещи и привезла новые, я выглядела бы серой мышью рядом с этими красотками. Удобные шелковые шаровары и короткий топ здорово спасают ситуацию. Я больше не похожа на уборщицу и не жду, что попросят сделать кофе или помыть полы в комнатах.

В отличие от Горгульи девушки в принципе не выражают никакого «фи».

– Она забавная. Хоббитов у нас еще не было, – со снисходительной улыбкой заявляет Анастасия.

– Для фона идеальна, – поправляя декольте, смеется Вероника. – Никто не будет отвлекаться… по сторонам, – дополняет она с короткой запинкой.

Чем-то это знакомство напоминает первый день с ночными бабочками Соней и Ликой. Они тоже поначалу смотрели на меня, как на инопланетянку. Но мудрый внутренний голос заранее подсказывает, что добрыми бабочками здесь и не пахнет.

Насколько все плохо, становится ясно в ближайшие два дня.

Солистки не жалуются преподавателям и начальству. Не ругаются со мной, не строят козни. Больше не подшучивают. В противоположность Валентине Павловне, они выбирают совершенно другую тактику – игнорирование. Меняют партии в песнях, заставляя путаться в текстах. Импровизируют в танцах так, что приходится уступать и жаться к краю сцены.

Эта невинная с виду игра к концу недели добивает меня эффективнее нападок нашей оперной дивы. Растерянная и сбитая с толку, вскоре я сама начинаю петь не то и двигаться не так.