Разбалованная его поцелуями, объятиями, заботой, я загибалась в ожидании чуда. И только когда охрана собрала мои вещи и вместе со мной выставила все на улицу, окончательно поняла, что всему конец.

Глава 3. Ноша

Леонас

Любая слабость стоит свою цену. Порой гораздо большую, чем готов платить заказчик.

В моем случае оплата вышла двойной. Размером в пять долгих лет и…

…одну девочку.

* * *

Я не собирался участвовать ни в каком фестивале. В рабочем графике на такую ерунду нет и никогда не было свободного времени. Но гребаные звезды сошлись слишком «удачно».

Сперва начались проблемы в одном из московских клубов. Три проверки за месяц и увольнение директора. Потом налоговая наехала на посредника в Сочи, который четыре года поставлял алкоголь. Третьим – жёстко «подсобил» Фомин.

Старый гондон умудрился нажраться вдупель в моем питерском клубе. И на моей же парковке въехал в тачку одного из посетителей.

На нашу общую беду владелицей оказалась новая любовница китайского консула. Больший геморрой даже придумать было сложно. Чтобы разрулить, мне пришлось срочно бросить все дела, оставить жену на сиделку и с чемоданом налички рвануть в клуб.

Ума не приложу, как бы я выкручивался, если бы пострадавшим был сам консул, но его подружка оказалась удивительно вменяемой и сговорчивой.

Деньги и обещание заменить битую машину на новую обнулили все ее претензии. В качестве бонуса девчонка получила платиновую клубную карту и этой же ночью с компанией таких же содержанок закатила вечеринку все в том же клубе.

К середине ночи я даже выдохнул, однако звонок из больницы от Фомина перевел свалившийся трындец на новый уровень.

– Тебе придется меня заменить. На фестивале, – вместо благодарности эта сволочь сразу начинает ставить условия.

– Я за тебя уже отфестивалил. Жди счет! Услуги стоили недешево.

Первое мое желание – послать его на фиг. Второе – отключить телефон и завалиться спать. Прямо здесь, как делал это регулярно последние пять лет.

– У меня вся рожа в гематомах. Шов на лбу. И перелом ребра, – заскрипел Фомин. – Спонсоры за яйца повесят, если я появлюсь на камеры в таком виде.

– Я твои яйца спасать не нанимался.

– А вот тут ты ошибся.

– Ошиблась твоя мама, когда родила тебя на свет.

Отнимаю телефон от уха. Собираюсь нажать на отбой, но Фомин опережает:

– Прости, Рауде. Выбора у тебя нет. В приемном покое уже три команды журналистов. Все ждут новостей о моем состоянии и том, как я до того докатился. В подробностях и желательно пикантных.

– Только посмей!

Несложно догадаться, к чему он клонит. После новости о ДТП с участием той девки проверки в моих клубах не закончатся никогда, а о поставщиках можно будет забыть. Обо всех сразу!

– У меня тоже нет выбора. Если не предложу вместо себя достойного кандидата, мне конец. Ты достойный, хоть и мудак. На тебя они согласятся.

– Закопать тебя надо было, а не в скорую везти, – проклиная все на свете, цежу сквозь зубы.

– С этим делом ты всегда успеешь. Нева трупов не считает. И все же сперва придется пофестивалить. С огоньком, с молодыми звездочками и всей гопкомпанией жюри.

* * *

После насыщенной ночи нихрена не успеваю: ни позавтракать, ни переодеться. Чтобы не выглядеть бомжом на дурацком организационном собрании, прошу бармена приготовить кофе, а водителя жены – привезти в клуб новый костюм.

По-хорошему, давно пора купить в доме напротив нормальную квартиру и перевезти туда гардероб со всем необходимым. Все эти форс-мажоры и суета уже в печенках. Но объяснить жене такую оптимизацию будет сложно.

В последнее время с Ингой в целом стало непросто. Все медицинские обследования только в моем присутствии. Все выходные рядом. А за каждую ночь в клубе – скандал.

Раньше я еще пытался убедить ее, что не трахаю здесь никаких любовниц. Пару раз, когда особенно доставала, привозил жену сюда, в свой кабинет, и разрешал убедиться лично – обыскать каждый метр, фирменным женским нюхом изучить каждое кресло или диван, на котором сплю.

Эти ее вспышки паранойи дожирали остатки терпения, на котором я держался последние годы. Порой даже не верилось, что пять лет назад у нас были свободные отношения и у каждого своя личная жизнь.

А сейчас из-за проклятого фестиваля предстояло окунуться в полный трындец без начала и конца.

– Буду дома вечером. Раньше не могу, – наговариваю Инге звуковое сообщение и жму кнопку «отправить».

Сразу после этого отключаю телефон и кладу на стол. Ближайшие полчаса можно даже не пытаться его включать или надеяться услышать чей-нибудь звонок, кроме бесчисленных звонков жены.

– Босс, может, вам еще один кофе? – покосившись на меня, сочувственно уточняет бармен.

– Если яд есть, добавь мне лошадиную дозу.

Устало тру глаза. До собрания всего час. Мое имя уже в списках чренов жюри. «Почетный председатель», словно мне не сорок, а всех девяносто. Во время встречи обязательно выяснится, что что-то не готово, кто-то не приехал, а с оборудованием вообще задница.

Классическая ситуация на фестивалях за бюджетные деньги. Излюбленный метод чинуш пилить бабло и скидывать все проблемы на организаторов, жюри и спонсоров.

– Яда нет, – подумав, отвечает бармен. – Но есть отличный коньяк. Вчера один клиент заказал самую дорогую позицию. Пришлось распечатать бутылку.

– Коньяк, это хорошо. – Несмотря на общее заёбанное состояние и почти двое суток без сна, улыбаюсь.

Явиться на первое собрание подшофе и с порога дать понять все, что думаю об этом мероприятии – идея на сто баллов. В далеком прошлом, когда не было еще никаких клубов, я бы так, наверное, и поступил. Горело бы все синим пламенем. Сейчас ситуация намного сложней.

– Так как? – Бармен достает с полки бутылку. Похоже, кому-то не терпится накачать собственного босса.

– Давай вечером, – останавливаю его и, влив в себя чашку кофе, иду переодеваться.

* * *

Благодаря разговору с ушлым парнем и двум эспрессо мое состояние из «трупа» переходит в категорию «временно в форме». По опыту знаю, что продержится оно до обеда, а дальше кофе нужно будет подавать внутривенно, не отключая от капельницы ни на секунду.

Перспектива так себе, потому, чтобы успеть до этого охренительного момента отключки, прошу водителя утопить в пол педаль газа. А сам по дороге быстро просматриваю документы, присланные Фоминым.

С первого взгляда все стандартно. Обычный фестиваль. Участие в формате «двадцать четыре на семь». До обеда радостное прослушивание воплей молодых талантов. После – фотосессии, интервью и концерты звезд. Итоги в два этапа: полуфинал и финал. Ничего интересного или оригинального.

«Выкинутое время» выражение так и крутится на языке. Но потом я открываю страницу с фамилиями членов жюри, и за грудиной становится тесно.

Глава 4. Дочь

Леонас

За прожитые годы я уже понял – у судьбы есть чувство юмора – черное. Сейчас вижу подтверждение.

Из всех популярных молодых певиц организаторы фестиваля выбрали самую лучшую – яркую, талантливую, способную спеть вживую без хора бэк-вокалисток. Именно ту, с которой я старался никак не пресекаться все эти гребаные пять лет.

– Ева Лаврентьева… Ева… – катаю имя на языке. Как и давным-давно сладко и горько. Красивая девушка и запретный плод в одном флаконе. – Неделю рядом…

Закрываю глаза и откидываюсь на спинку сиденья. Даже не знаю, какое искушение сейчас сильнее: развернуться или попросить водителя гнать быстрее.

С тем дерьмом, какое творится в моей жизни, первое, конечно, предпочтительней. Никому не будет лучше, если мы на семь дней окажемся в одной лодке. Ева точно не обрадуется такой перспективе. В прошлом я приложил все усилия, чтобы отбить у нее желание приближаться ко мне или работать вместе.

Со вторым – гнать быстрее – все сложно.

Некоторых людей можно легко вычеркнуть из памяти. Всего то – навесить бирку «Эпизод» или «Случайность». Других… одна короткая встреча, отрезок пути размером в неделю – и они навсегда на подкорке. Не забываются и не исчезают. Каждый день напоминают о том, как можно было и уже нельзя.

– Останови у шлагбаума. К входу подъезжать не нужно. Я пройдусь, – командую водителю, когда приближаемся к концертному залу.

– Там дождь сегодня. Подождите, пожалуйста. Я зонт из багажника достану.

Чем хорош персонал жены – все вышколены намного лучше, чем мои собственные подчиненные. С дрессурой у Ирмы не задалось лишь в одном случае. Со мной.

– Не суетись. Не растаю.

Толкнув дверь, выхожу на улицу и подставляю лицо под питерскую морось. По спине тут же пробегает холодок. Легкие заполняются густой прохладой. И внутри все успокаивается.

За грудиной больше не горит и не колет. Обычное рабочее состояние с простейшим планом на ближайшие два часа: «Решить организационные вопросы, подписать нужные бумажки и поехать домой».

Первое время я даже верю, что все возможно. Исполнительный директор шоу встречает меня в фойе и разливается соловьем о том, что у них уже все схвачено и от меня нужно лишь героически скалиться на камеру.

Но потом происходит неизбежное.

Ее приближение я чувствую спиной. Это как острый приступ радикулита. Между ребрами все клинит, и волна боли прокатывается по позвонкам. Никогда не думал, что заработаю когда-нибудь такую реакцию на женщину. А тут…

– Здравствуй… – Ева здоровается первой. – Меня не предупредили, что мы будем работать на одном фестивале.

Она расправляет плечи и поднимает голову. Взрослая и независимая – идеальная картинка для всех, кто не знает ее близко. Но сквозь всю эту браваду я вижу шипы и иголки.

За годы порознь скромная девочка из Тюмени научилась держать марку. Настоящая звезда, достойная своей армии поклонников. И все же, несмотря на маанящий блеск софитов, она так и не смогла выкорчевать из нутра себя прежнюю.

– Уже готовишься сбежать? – отрезвляю ее словами. Знаю, что это больно и неприятно. Однако… Проще работать с тем, кого ненавидишь, чем с тем, от кого покрываешься колючками и мечтаешь провалиться сквозь землю.

– Не хочу ждать момента, когда ты придумаешь повод, чтобы выкинуть меня из состава жюри.

Ева реагирует именно так, как нам и нужно. Взгляд становится холодным, а в глазах гаснет тревога.

– Ты повзрослела.

Не могу отказать себе в одном маленьком мазохистском удовольствии. Подхожу к ней ближе. Вдыхаю аромат… новый, дразнящий. И заставляю поднять голову.

– Уверена, ты легко найдешь мне замену. Очередь из желающих будет от Питера до Москвы, – чеканит моя звезда, даже не пытаясь освободиться.

– Разочарую тебя, Ева. – Нехотя убираю руку. Подушечки жжет так сильно, словно прикасался к огню. Чтобы не выдать себя, прячу руку в карман и вбиваю последний гвоздь в крышку своего гроба: – Земной шарик вращается вокруг своей оси, а не вокруг твоей персоны. У меня нет времени искать замену одной трусливой певице. Хватает забот посерьезнее.

Длинные ресницы вздрагивают. Заряд попадает в цель.

– Спасибо за откровение. Постараюсь не докучать.

Больше никаких иголок. Вместо перепуганного маленького ежа напротив меня стоит бронированная глыба льда. Ни боли, ни обиды.

– Надеюсь, с твоей стороны тоже не будет никаких ножей в спину. – Я отворачиваюсь. Концерт по заявкам на сегодня окончен. Дальше только дела и пошло все к чертовой матери.

– Можешь не переживать, – начинает Ева. – Я не…

Она вдруг осекается, и над сценой раздается детский крик:

– Мамочка! Мама! Ты где?

Глава 5. Плата

Леонас

На сцене поднимается шум и гам. Кто-то требует убрать ребенка. Кто-то просит вызвать охрану, словно одна маленькая девочка способна сорвать целый фестиваль. Кто-то ноет о беспорядке.

Тишина, которая была до этого, накрывается медным тазом. А я глохну!