Боясь моргнуть, смотрю на кучерявого ангела с куклой в руках и тихонько подыхаю.

Несколько лет назад я вручил самое ценное, что у меня было, своему коллеге – Грише Каткову. Он должен был сделать с этим сокровищем то, что не мог сделать я. После этого наши с Гришей дорожки пересекались лишь по двум вопросам: деньги и песни.

Я оплачивал все расходы его новой певицы, обеспечивал места в самых лучших шоу и писал хиты, которые Катков успешно выдавал за творчество его знакомого малоизвестного композитора.

Благодаря моим деньгам и связям несложно было сделать из таланта настоящую звезду. А в ответ Гриша должен был сдувать пылинки со своей подопечной, присматривать и охранять.

Я не вмешивался в его работу и не беспокоил саму Еву. Меня не было в их жизни, но когда в новостях появилась информация о ребенке, я впервые не сдержался. Оставил жену на команду сиделок. Забил на все дела и рванул в столицу, в клинику, где рожала Ева.

Мне нужно было увидеть ее хотя бы мельком, взять на руки ребенка и понять правду. Как последний идиот, я купил целую машину цветов. Нашел контакты главного врача. А когда вошел в клинику, все стало ясно без разговоров.

Молодой папаша, известный гитарист, держал за руку мою звезду, рисовал автографы и давал интервью прямо под дверью палаты, в которой находилась новорожденная малышка.

Молодые родители не скрывали от прессы никаких подробностей. Он описывал, как встретил «любовь всей его жизни» и как счастлив, что кроме женщины у него теперь есть еще и ребенок. Она кивала, улыбалась и позволяла делать фото.

Красивая история и красивая пара.

Привыкший к показухе и постоянной лжи ради рейтингов, я не хотела верить собственным глазам и ушам. Что-то внутри сопротивлялось. Требовало подойти и забрать своё.

Но тем же вечером Катков подтвердил все детали этого романа и признался почему не сообщал о нем раньше. На мою беду объяснение прозвучало убедительно – он не хотел терять финансовую поддержку и источник хитов, которые неизменно выстреливали во всех чартах. Он охранял отношения Евы и ее гитариста от журналистов и от меня. И теперь готов понести за это наказание.

На этот раз мой внутренний голос смолчал. Я поверил в то, что Катков говорит правду. Поверил в гитариста. И окончательно отступил.

Я сам выбрал свою судьбу. И Ева точно так же имела права выбрать свою. Возможно быстрее, чем хотело мое эго. Но сожалеть о решениях было слишком поздно.

Так и не встретившись с Евой, я тогда уехал домой. Не дожидаясь самолета, отправился в Питер на машине. Отпустил всех сиделок. И долгие выходные позволял Ирме выносить мой мозг и играть на нервах все ее любимые этюды.

В те дни у меня не осталось ничего, и было плевать.

А сейчас…

Моя бывшая помощница, Арина Милославская пытается увести ребенка, но я останавливаю.

– Никто никуда не пойдет! – командую всем и на секунду поворачиваюсь к массовке. Затыкаю взглядом каждого.

– Мы не хотели портить репетицию, – испуганно блеет Милославская. – Ева всего на минуту вышла. А я недосмотрела и…

– Молчать, – специально, как для тупой, пальцами показываю жест «закрыть рот» и присаживаюсь рядом с малышкой.

– Здравствуйте. – Маленький ангел здоровается первой.

Я чувствую, как малышка боится. Вижу, как жмется к ногам Евы, но все же не отступает и не прячется. Держится рядом, как настоящий боец.

– Здравствуй, – голос резко садится. – Кто ты?

Поднимаю взгляд на Еву.

– Это Вика. Дочь.

Моя звезда не щадит. Рвет жилы по одной. Будто издевается.

– Твоя? – Звуки приходится сквозь силу выталкивать из глотки.

– Моя. – Никаких сказок о гитаристе. Никакого блефа. – Остальное не имеет значения, – бьет меня наотмашь до боли знакомой фразой и прижимает к себе малышку. Маленькую, не похожую ни на какого гитариста девочку.

С моими глазами.

С моим лбом.

С моей ямочкой на подбородке.

И такую же храбрую, как ее мама.

– Ева!

Пять лет назад я считал, что опустился на самое дно. Верил, что хуже уже не будет. А теперь отчетливо понимаю, что тогда… это была только разминка.

Глава 6. Семейная гавань

Леонас

Мертвую тишину в зале нарушает Шустов, исполнительный директор шоу.

– Что здесь происходит? – Он походит к нам с Евой и, выпучив глаза, пялится на малышку.

– Мне это тоже интересно. – Стараясь не замечать боль за грудиной, тихонько встаю.

– Ева… – Шустов осекается.

Его растерянный взгляд скользит от матери к дочери, от девочки – ко мне. И обратно.

– Это… – Исполнительный директор меняется в лице.

Сложно не догадаться, чья дочь перед нами. Не нужен никакой тест ДНК. Не нужны свидетели со свечками. Моя звезда умудрилась родить красивого ребенка, похожего одновременно на обоих родителей.

– Ева и Вика уже уходят, – говорю я за них двоих.

Как бы мне ни хотелось, сейчас не время определять уровень катастрофы. Публичный скандал никак не поможет ни мне, ни Еве, ни тем более девочке. А вот неприятности могут посыпаться сразу с нескольких сторон.

– Как же организационные вопросы?.. – Шустов отмирает. – Кроме конкурса у нас еще и концерты. Ева, ваш через два дня. Сольный. Вечером.

– Я думаю, мы тут в состоянии сформулировать все вопросы, – снова беру инициативу на себя. – А ваш секретарь, – поворачиваюсь к исполнительному, – вышлет их Еве электронной почтой.

Будто одного моего распоряжения ему мало, Шустов вопросительно смотрит на Еву.

К счастью, той хватает мудрости.

– Я согласна. – Она подхватывает девочку на руки. – Вышлите вопросы моему агенту. Мы все рассмотрим и решим.

– Но у нас совсем не осталось времени. – Шустов делает шаг вперед, словно собирается остановить Еву.

– Мы со всем справимся. – Перегораживаю ему путь. – А если не будем тратить время, то справимся гораздо быстрее.

Последнее предложение приходится произнести на тон громче. Делаю это специально, чтобы слышали все! А заодно усвоили, кто здесь главный и какие вопросы у нас в приоритете.

* * *

Рабочая обстановка почти не спасает от мыслей о прошлом. Вопросы черными воронами кружат в голове и травят душу. Почему? Когда? Кто?.. Десятки других. Но я хотя бы могу разговаривать, дышать и заниматься делами.

Со стороны все выглядит как обычный рабочий процесс. Одни специалисты разбираются со звуком. Другие – со светом. Третьи – утрясают оставшиеся технические вопросы. А члены жюри согласовывают общую стратегию поведения во время конкурсов.

Генеральная репетиция перед грандиозным спектаклем. Для многих первая в карьере и самая важная. Для меня… пытка длинной в сто восемьдесят пять минут.

Как только Шустов уходит из зала, я тоже сворачиваюсь. Чтобы не тратить время на прогулку под дождем, прошу шофера подать машину к черному входу. И убираюсь из зала.

– Сейчас в клуб? – Водитель Ирмы не первый раз катает меня по городу и уже, похоже, выучил все маршруты.

Дико хочется сказать: «Да». И вырубиться на своем жестком диване. Но я и так проспал целых пять лет.

* * *

Дом, как обычно, встречает громкими нервными криками. Мне не нужно прислушиваться, чтобы понять причину и узнать голос.

Кричит в этом доме лишь один человек. Причина тоже в одном – во мне.

– Ирма, я вернулся. – Бросаю пиджак на спинку ближайшего кресла и разминаю затекшие плечи.

Видимо, не услышав, жена продолжает орать. Сегодня ей не понравился суп, а свежая одежда, по ее мнению, пахнет «вонючей мимозой, не пармскими фиалками». Катастрофа вселенского масштаба, за которую нужно довести до слез всех работников.

– Хватит терроризировать прислугу! – Иду на голос. В гостиную.

Там все по нашей милой семейной традиции – Ирма на диване. При параде, в костюме и на шпильках. Будто не я, а она, решает все вопросы и сутками пропадает в клубах. А напротив – построенный в шеренгу персонал.

– Свободны! – киваю бледным женщинам и перепуганному пожилому повару.

– Я никого не отпускала! – истерично заявляет Ирма, но в комнате уже никого постороннего, лишь она и я.

– Моя секретарша задолбалась искать тебе горничных, поваров и сиделок. Не дом, а гребаная фабрика по переработке людского ресурса.

Беру стул и ставлю его напротив жены. У нас редко бывают простые разговоры. Однако сегодняшний, чувствую, будет одним из самых сложных.

– Единственный человек, которого здесь переработали и выбросили, это я! – холодно цедит Ирма.

– Я помню, дорогая. И кто во всем виноват. И кто последняя сволочь. Это очень сложно забыть.

Ищу на ее лице следы бессонной ночи или слез. Обычно после моих ночевок в клубе не нужно даже присматриваться. Сегодня что-то не так. Моя драгоценная супруга прекрасно провела ночь и не пролила ни одной слезинки по своему ублюдочному мужу.

– Если бы ты только знал, как меня достали твои походы налево и ночи с любовницами. – Ирма театрально вздыхает.

– Эту песню я тоже слышу регулярно. Ты не оригинальна.

– Даже не оправдываешься! – брезгливо фыркает жена.

– Мне не за что оправдываться. – Тот редкий случай, когда не лгу. – А вот тебе, кажется, пора.

– Не понимаю… – Ее передергивает. – О чем ты?

– Серьезно?

– Новая загадка от неверного мужа?

Ирма поднимает голову. Смотрит на меня своими слепыми глазами. Быстро моргает, словно морганием можно сделать то, что не смогли самые лучшие доктора. И пытается встать.

– Как давно ты знаешь Гришу Каткова? – задаю я свой первый вопрос. – Как давно в курсе, что у меня есть дочь? – прибиваю к сиденью дивана вторым.

Глава 7. Женщина без прошлого

Ева

Встреча с Рауде выбивает меня из колеи. Когда приезжаем с дочкой в номер отеля, который снял для нас Гриша, не хочется ни обедать, ни переодеваться, ни общаться с прессой.

Лишь ради Вики заставляю себя сесть за стол и съесть за компанию ароматный сырник с кислым смородиновым джемом.

– Из ресторана внизу. Только доставили. – Няня дочери с тревогой смотрит на мои мучения.

– Марина, остальное я доем потом. Аппетита что-то нет.

– Ты не приболела?

Марина со мной почти с самого рождения Вики. Она на двадцать лет старше, но мы уже давно на «ты».

– Я думала, что переболела, – выделяю голосом приставку «пере». – А оказалось… не до конца.

– Он?! – Глаза няни становятся круглыми.

Наверное, мои были такими же, когда увидела на сцене свое прошлое.

– Леонас Рауде. Новый председатель жюри вместо Фомина. На все семь дней, – выдаю на одном дыхании.

– Постой… – Марина садится рядом. – Он и ты… Вы виделись?

Не в силах ответить я киваю.

– Там, в концертном зале? – Ее лицо бледнеет.

Вновь киваю.

– А Вика… – Она поворачивается к моей перепачканной джемом сладкой девочке.

– Мы там дядю встретили. Красивого! Он сказал мне «здравствуй», – вместо меня отвечает Вика и улыбается так счастливо, словно поговорила с Дедом Морозом.

– Здравствуй? – ошарашено переспрашивает Марина.

– Ага! – кивает дочка. – Мама, а мы его еще увидим? – добивает нас она.

– Да уж… Наверное. – Няня прижимает ладонь к груди. – Твою ж… Где мой корвалол?

– Корвалол не поможет. – Закрыв глаза, я вспоминаю эту встречу.

Раньше я и не догадывалась, насколько дочка похожа на своего отца. Природа отдала Вике все самое лучшее, что есть у Леонаса. Его глаза, ресницы, губы и пробивной характер…

– Только не говори, что он понял.

– Марин, они как две капли… Даже хмурятся одинаково, – произношу с нервным смешком.

– Кошмар… Если информация дойдет до Григория… Если он выяснит, что Рауде уже… – Не договорив, Марина со стуком закрывает рот.