Выше было еще хуже: лицо парня закрывала черная маска, украшенная слоем пыли, в миндальных прорезях виднелись пронзительные серые глаза. Точно такие же глаза я видела за стеклами очков редактора, но сразу отогнала образ мальчишки: слишком невероятным показалось совпадение.

На незнакомце была простая куртка, белая рубашка с пышным жабо, широкополая шляпа, спрятавшая лоб и волосы, и высокие сапоги, испачканные дорожной пылью. В руке он держал поводья коня, а взгляд его не отрываясь буравил меня.

Неожиданно парень показался мне суровым и немногословным, я даже передернулась от холодка, побежавшего по спине.

– Ну что, красавица, пришла в себя? – спросил он, нарушив тишину.

И опять меня удивил его голос. Мелодичный, красивый, волшебный. Это был не просто звук, а бархатная волна, несущая на себе отголоски далеких мелодий. Я почувствовала себя обманутой: ожидала услышать грубый, хриплый бас, соответствующий мрачной таинственной фигуре незнакомца, но вместо этого меня встретила чистая, почти ангельская гармония.

– Вы кто? – наконец выдавила из себя я.

Я в упор разглядывала юношу, пытаясь хоть что‑то вспомнить, но в голове по‑прежнему была лишь мутная каша. Он усмехнулся, достал из кармана плетеную флягу и протянул ее мне.

– На, выпей. Полегчает.

Я неуверенно взяла посудину. Вода оказалась прохладной и приятно освежила пересохшее горло. После нескольких глотков голова немного прояснилась.

– Кто я? – хрипло спросила я, глядя прямо в серые глаза.

Мужчина нахмурился.

– А ты не помнишь? – он повысил голос. – Гвен, слышишь, из‑за твоего удара наша невеста ничего не помнит.

– Ваше Сиятельство, а как еще можно было утихомирить эту дикую кошку? Господину герцогу тяжело придется.

– Ничего, он и не таких строптивых кобылок покрывал. Справится.

«Покрывал? Кобылок? Они вообще о чем?» – заметались в голове мысли.

– Можете мне сказать, куда вы меня везете?

Еще миг и, казалось, я сойду с ума от неизвестности.

– Господин, скоро совсем темнеет, нам пора.

Рядом со мной появились еще одни ноги, обутые с простые стоптанные башмаки. Я подняла голову и вздрогнула: огромный детина, про которых говорят косая сажень в плечах, стоял возле субтильного хозяина и, наклонив голову, разглядывал меня.

– Я не тронусь с места, пока вы не скажете, куда меня везете.

– Гляди, Гвен, у нашей невесты память отшибло.

– Господину герцогу ее память не нужна, другое место ценнее буде.

Мужчины расхохотались. Я понимала, что ситуация складывается не в мою пользу, но ничего не могла придумать.

Тогда оперлась руками на землю и попыталась встать. Меня повело в сторону. Господин в маске подхватил меня за локоть и одним рывком поставил на ноги. Я невольно удивилась: несмотря на внешность капризного светского повесы, сила в руках парня была немаленькая. Интересно, кто он?

– Куда идти, говорите?

– Вымыть бы ее для начала, – окинул меня взглядом с ног до головы господинчик.

– Точно, вся в крови.

– В крови?

Я посмотрела на себя и тут только сообразила: я это вовсе не я, а какая‑то юная девица. На мне красовалось длинное платье с кружевом по подолу, поверх которого был повязан кокетливый расшитый драконами передник.

И что‑то стрельнуло в голове, озарение накрыло куполом. Это же я придумала для героини своего романа такой свадебный наряд. Узор из огненных драконов, символизирующий достаток и благополучие, вышивала матушка Сули долгими вечерами.

Вот теперь мне по‑настоящему стало дурно, и я снова провалилась в темноту.

Глава 3

Во второй раз я пришла в себя уже в незнакомом помещении. Голова гудела, словно в ней поселился рой разъяренных пчел, а во рту ощущалась отвратительная сухость. Я напряглась, пытаясь восстановить события, но последнее, что вспомнила – длинные ноги, мелодичный голос и… сделанное открытие.

Спесь и бравада мгновенно испарилась, захотелось спрятаться в уголок и от души поплакать.

Стоп!

Зачем плакать?

Пусть нежная фиалка Сули рыдает и заламывает руки. Я попала каким‑то неведомым способом в ее тело, не иначе засранец‑редактор наколдовал, чтоб ему было пусто! Но мир вокруг придумала тоже я, а значит…

Что это означало, сейчас сообразить не могла, знала твердо только одно: Мариэлла Марковна Рихтер так просто не сдастся. Если надо, могу в глаз дать, а могу и ниже. В запасе есть парочка запрещенных приемчиков от моего тренера по карате.

Ну, или чуть больше.

Я с хрустом размяла пальцы, расправила плечи и огляделась.

Комната оказалась роскошной, но совершенно незнакомой. И это тоже было открытием. Если это замок герцога, то я совершенно иначе его описывала в своей книге.

Мой герцог был любителем кутежей, оргий и охоты. А после развлечения на природе он звал всех приятелей к себе, где вино и эль лились рекой. Музыканты играли, гости напивались, слуги прятались по углам.

Но комната, где я была сейчас, утопала в деталях, говоривших о безупречном вкусе хозяина и его внимании к мелочам. На полу лежал ковер ручной работы, его сложный орнамент приковывал взгляд. Высокие окна, задрапированные тяжелыми портьерами из шелка с золотым шитьем, надежно защищали от посторонних глаз. У стены – изящный туалетный столик с зеркалом в резной раме, на котором расставлены цветные флаконы и шкатулки с драгоценностями.

В комнате было тепло, в зажженном камине вспыхивали языки пламени. Они отбрасывали причудливые тени на стены, освещая лишь центр комнаты. Остальная ее часть тонула в полумраке.

Я лежала на огромной кровати под балдахином, застеленной шелковыми простынями. Они приятно холодили кожу. Хотелось вытянуться на гладкой ткани, насладиться негой и покоем, забыться и… проснуться.

Нет, в моей книге широкая кровать с балдахином тоже была, хотя бы эта часть истории сходилась.

Зато все остальное вызывало недоумение.

Сули везли в замок в карете, а меня поперек лошади.

Сопровождал невесту управляющий Арден, а меня длинный типчик в маске.

За каретой Сули скакал отряд гвардейцев герцога, а рядом со мной был только один громадный детина.

Что же получается? История та, да не совсем. Вселенная не только забросила меня сюда, но еще и изменила сюжет. Это плохо! Чертовски плохо!

Я откинулась на подушки, от бредовых мыслей разболелась голова. И тут заметила на прикроватном столике графин с водой и хрустальный бокал и обрадовалась. Вскочила, налила себе полный стакан, выпила воду, надеясь, что это хоть немного облегчит мое состояние.

Действительно, почувствовала себя бодрой и живой. В конце концов, я здорова, молода, это ли не радость!

Наступая на подол длинной ночной рубашки (интересно, кто меня переодел?), подошла к туалетному столику.

И невольно залюбовалась Сули.

Я создала ее рыжеволосой красавицей и сейчас с удовольствием разглядывала стройную фигурку. Ее волосы, цвета осенней листвы, ниспадали густыми волнами, обрамляя лицо, усыпанное россыпью золотистых веснушек. Глаза, глубокие и зеленые, которые обычно лучились живым интересом ко всему вокруг, сейчас смотрели тоскливо.

Я сбросила рубашку и осталась обнаженной. Стояла, рассматривала слишком худосочные, бледные руки, маленькую грудь, тонкую талию и стройные ноги и расстраивалась.

Ну почему меня не забросило в тело женщины‑воина?

Какого врага можно поразить этим кулачком ребенка?

Смогу ли я сделать удары ногой, для которых нужна сила и хорошая растяжка?

Я ударила костяшками пальцев по зеркальной поверхности и закрутилась, зашипела от боли.

– Слухи не лгут. Ты действительно прекрасна, моя Сули, – раздался сзади бархатный голос. Я подпрыгнула от испуга, бросилась к ночной рубашке. Мужчина гортанно рассмеялся. Я не видела его лица, он сидел в глубине комнаты, которая утопала в тени, но его голос вызывал дрожь во всем теле и желание спрятаться.

И этот голос вовсе не походил на старческое кряхтение. Он был полон силы и мощи, словно исходил не из тщедушного тела скандалиста и пьяницы, каким я описала герцога в романе. В нем чувствовался не только опыт прожитых лет, но и какая‑то первозданная, дикая энергия.

И эта энергия пугала до дрожи в коленках.

– Не стоит меня бояться, Сули. Я думал, ты ждала меня. Разве не для этого ты разделась?

Я замерла, прижимая ткань к груди. Сердце колотилось безумным барабаном.

– Я… я не ждала, – пролепетала я, пытаясь хоть немного собраться с мыслями.

Мой голос дрожал, выдавая панику. Герцог медленно поднялся, и тень, окутывавшая его, начала отступать. Теперь я видела лицо: холодное, надменное, с тонкими губами, тронутыми насмешкой.

Он сделал шаг ко мне, и я невольно отступила, проклиная себя за то, что разделась.

– Не лги мне, Сули. Я знаю, что ты хочешь порадовать своего господина.

– Ничего я не хочу! – взвизгнула я, отбросила стеснительность и одним движением натянула рубашку.

Теперь я почувствовала себя защищенной и не такой убогой и взбодрилась.

– Подойди ближе, дитя, – приказал герцог.

И во мне вдруг проснулась (дьявол ее за ногу!) покорная Сули. Повинуясь мощной невидимой силе, я сделала несколько неуверенных шагов вперед.

Чем ближе я подходила, тем сильнее чувствовала опасность, волнами льющуюся от герцога, словно приближалась к пасти голодного зверя.

Мозги просто вопили: «Осторожно! Враг!» – а тело не слушалось, двигалось вперед, будто его притягивал сильнейший магнит.

– Повинуюсь, Ваша Светлость, – пролепетали губы помимо моей воли.

А герцог уже полностью вышел из тени. Я бросила на него мимолетный взгляд, и почувствовала, как заволновалось что‑то внутри меня.

Герцог был воплощением аристократической красоты. Высокий, статный, с безупречной осанкой, он держался с грацией, выдававшей в нём представителя древнего рода. Его темные волосы слегка вились у висков, обрамляя лицо с точеными скулами и волевым подбородком.

Герцог смотрел на меня сквозь прищур серых глаз, словно оценивая экспонат в музее. В его взгляде не было ни тепла, ни сочувствия, лишь холодная расчетливость и любопытство хищника, наблюдавшего за своей добычей.

И это был совершенно не тот человек, образ которого создала я.

В его присутствии воздух казался тяжелым, насыщенным властью, и дышать становилось трудно. А еще внутри меня словно медленно скручивалась пружина. Там рождалось желание. Не просто рождалось – оно управляло моим телом, отключало мозги.

Я остановилась в паре метров от господина, да и то просто потому, что он выставил перед собой руку, не дав мне приблизиться. Иначе я сама набросилась бы на него как дикая кошка в течке.

Специально смотрела на его сапоги, не смея взглянуть в лицо, и все равно какая‑то покорность разливалась в душе. Она не давила, не унижала, а скорее растворяла все тревоги и метания, оставляя лишь ощущение безмятежности и принятия.

Я готова была принять совершенно незнакомого мужчину. Сексуально привлекательного, притягательного, но опасного и чужого. Готова была упасть на спину и раздвинуть перед ним ноги. Мало этого, сама могла запрыгнуть сверху и нанизаться на упругий орган между ног.

Это было странное чувство, чуждое моему бунтующему духу, и оно сводило с ума. Казалось, все вопросы отпали сами собой, все сомнения рассеялись, как утренний туман. Больше не было нужды искать ответы, бороться за правду, доказывать свою правоту. Я всем сердцем хотела переспать с этим мужчиной. Почувствовать тяжесть его тела на себе, а его орган внутри себя.

Бедра невольно сжались, раздражая бугорок желания, я тяжело задышала. Меня даже покачивало немного, словно пол, на котором я стояла, двигался.

«Нет! – пробилась сквозь сексуальный дурман отчаянная мысль. – Это гипноз! Этот знатный манипулятор наслаждается властью».

И тут же в голове зазвенел вопль паники:

«Не готова! Не хочу!»

Я выдохнула и медленно подняла тяжелую голову, не представляя, как разорвать притяжение, но сопротивлялась изо всех сил.