– А что, тетя Вера? Если просят – надо дать. А там просили. Ох, как просили! Ладно, пойдем. На ор и оскорбления – ноль внимания, поняла? Наше дело – не допустить постановки Дани на учет. Пока речь об этом не стоит, но мало ли.

– Какой еще учет? – Наташа не на шутку занервничала.

– Что ты так вскинулась? Все хорошо будет. Я просто тебя предупредила. Идем!

Наташе показалось сначала, что в кабинете директора целая толпа. Но оглядевшись, она поняла, что народу-то всего ничего. Просто красивая, высокая, ярко накрашенная женщина, которая сидела, распахнув шубу и вальяжно развалившись на стуле, занимала, казалось, все пространство.

«Ух ты! Прямо Жар-птица, да и только! Аж сияет вся».

Наташа отвела глаза. Женщина показалась ей смутно знакомой. Но поскольку родительских собраний было проведено пока всего два, и на одном из них Наташа не присутствовала, так как заболела, сказать точно, чья это мама, сейчас она не могла. «Жар-птица» молчала, но ее все равно было так много, что Наташа невольно поежилась. Примерно такие же чувства испытывала, видимо, и другая женщина, которая сидела, примостившись у края стола, не поднимая глаз. Ей явно было неуютно здесь.

«Как и мне…» – подумала Наташа и, поздоровавшись со всеми, присела рядом с «Мышкой».

– Теперь все в сборе и можно начинать.

Директор школы, дородная Ирина Петровна, обвела взглядом присутствующих.

– У нас очень сложная ситуация.

– Чего в ней сложного? – «Жар-птица» подобралась и грозно сдвинула брови. – Какой-то… ругаться же нельзя, а то бы я его так приложила вместе с родителями! Хотя там, кажется, только мать? Да? Понятно, безотцовщина! Так вот! Какой-то… плохой мальчик избил моего сына, и теперь вы хотите все это спустить на тормозах. Ваша позиция понятна. Школе неприятности не нужны, так? Только вот сделать я вам этого не позволю! И тот, кто отправил моего ребенка в больницу, будет отвечать так, как положено!

Наташа нахмурилась. В больницу? Почему же Даня ничего ей не сказал?

– Не утрируйте, Маргарита Семеновна. С вашим мальчиком все в порядке. А то, что вы его отправили в травмпункт – явно было лишним. Кроме пары синяков там ничего нет.

В голосе Ирины Петровны было столько раздражения, что Наташа удивленно округлила глаза. Ничего себе!

– Что там есть – покажет обследование! – Маргарита чуть не взвизгнула и вдруг погрозила пальцем в сторону «Мышки». – Это все она! Ваша девица распущенная! Крутит мальчишками как хочет!

– Не смейте! – голос «Мышки» зазвучал таким металлом, что вздрогнули все, кто находился в кабинете. – Если вы еще раз позволите себе говорить о моей дочери в подобном тоне…

– То что? Что будет? Твоя дрянь спровоцировала всю эту ситуацию! И из-за нее мой сын сейчас в больнице, а ее, – женщина ткнула пальцем в Наталью, – сидит с фингалами в коридоре и ждет, пока за ним придет полиция.

– Какая еще полиция? – Наташа вопросительно глянула на Ирину Петровну, но та качнула головой – не волнуйся.

– Такая! Твой сын – малолетний уголовник! И я не я буду, если он не ответит за то, что сделал.

– Ирина Петровна! – Наталья отвернулась от Маргариты, понимая, что еще немного и сорвется. – А я могу узнать, что же все-таки произошло? С сыном мне поговорить не удалось пока, поэтому прошу вас, объясните мне, что же случилось?

Маргарита дернулась было, но Ирина Петровна уже заговорила, не давая ей вмешаться.

– Наталья Владимировна, Даниил и Николай подрались сегодня.

– Не подрались! Ваш сын избил моего мальчика! И даже не думайте, что я не знаю о том, что ваш… Господи, да почему ж ругаться-то нельзя! Я знаю, что он занимается боксом! Вы хотя бы понимаете, что он мог покалечить моего ребенка?!

– Ирина Петровна, все действительно так серьезно? – Наталья едва сдерживалась.

– Не думаю. Да, драка была, но, думаю, что синяки не самое страшное. Внимания достойно в этой ситуации кое-что другое.

– Что?! Что достойно внимания, по-вашему, больше, чем здоровье ребенка? – голос Маргариты все набирал громкость.

– Здоровью вашего ребенка ничего не угрожает! Маргарита Семеновна, я вас прошу, успокойтесь. Иначе все это затянется надолго. И держите себя в руках, а то я начинаю думать, что все, что произошло сегодня с Колей – это закономерно.

– Что вы хотите этим сказать?! – Маргарита пошла пятнами. – Вы меня оскорбляете?

– Ни в коем случае. Просто Николай очень эмоциональный мальчик и мы не раз с вами беседовали на эту тему. Разве нет? Думаю, что и сегодня его эмоциональность сыграла с ним злую шутку. Насколько я поняла, он пришел «разбираться» с Даниилом не один. Их было пятеро.

У Наташи похолодели руки. Как пятеро? И Даник был один против всех? Может, это ей нужно немедленно отвезти своего ребенка в больницу?

– Наталья Владимировна, не волнуйтесь так. С Даней все в порядке. Ему не пришлось решать проблемы в одиночку. Несмотря на то, что ваш сын учится в нашей школе недавно, друзей у него хватает.

Маргарита возмущенно выдохнула:

– Да уж! Только пришел и уже свои порядки устанавливает! Где и кто его воспитывал? А? Я вас спрашиваю! В какой волчьей стае рос этот ребенок, что любые вопросы он решает кулаками?

Наталья вдруг вспомнила, как муж когда-то говорил ей и сыну:

– Если чувствуете, что вот-вот взорветесь, считайте медленно от десяти в обратном порядке. Только медленно, не спеша. Помогает.

Как же сейчас пригодился этот совет! Наташа считала и смотрела, как все больше распаляется Маргарита.

– Ноль!

Почему-то это Наталья сказала вслух и поймала на себе удивленные взгляды Ирины Петровны и «Мышки».

– Достаточно. Я вас долго слушала. А теперь хочу послушать Ирину Петровну, если вы позволите. И если уж вы столь смело сравнили моего ребенка с волчонком, то я не стану вам объяснять, что делает волчица с тем, кто пытается задеть ее детеныша. Помолчите!

Маргарита задохнулась от возмущения, но этой паузы оказалось достаточно, чтобы Ирина Петровна вмешалась:

– Ситуация крайне некрасивая. И искать правых и виноватых сейчас – практически бессмысленно. Я рекомендую вам поговорить с детьми. Все, что произошло – это страшно! И в следующий раз последствия могут быть гораздо серьезнее.

– Вот именно! – Маргарита вскочила с места и заметалась по кабинету. – В следующий раз, что сделает этот… мальчик? Ударит кого-то так, что оставит инвалидом?

– Не утрируйте, Маргарита Семеновна! Прошу вас! Вера Ивановна, будьте добры!

Телефон, который Вера протянула директору, явно принадлежал кому-то из детей. Чехол «веселенькой» расцветки и смешной заяц на заставке говорили о том, что владельцем была девочка.

– Это телефон одноклассницы вашего сына, Маргарита Семеновна. А это то, что он разослал сегодня практически всем старшеклассникам.

Картинка, которую показала Ирина Петровна Наталье, заставила ту передернуться от отвращения.

– Разумеется – это фотомонтаж. От Арины здесь только лицо. Да и то прилепили вкривь и вкось, что очень хорошо видно. Но обратите внимание на подпись к фото! Мог культурный, воспитанный ребенок написать такую гадость?

– Кто докажет, что это сделал мой сын?

– Юристы разберутся! – «Мышка», наконец, подняла голову, и Наталья увидела, что та чуть не плачет. – Я никогда еще не встречалась с подобной жестокостью у детей! За что? Так ославить девочку перед всей школой! Почему? Только потому, что Ариша отказалась быть «его девушкой»?

– Она не просто отказалась! Она опозорила моего мальчика!

– Как?! Объясните! Я пытаюсь понять. И лучше, если вы сделаете это сейчас, потому что честь и достоинство своего ребенка я буду защищать всеми возможными способами. Уж вы мне поверьте!

– А не надо мне угрожать! – Маргарита плюхнулась на стул и подобрала полы шубы. – Ваша девица не понимает, что отказ такому парню, как мой Коля – это позор для него? Кто она такая? Что ей стоило ответить на чувства, искренние, заметьте, чувства, влюбленного мальчика? Строить из себя Снежную королеву мы можем, а последствия принимать – нет?

– Вы себя-то слышите? – Наталья внезапно поняла все, что случилось. И, почувствовав облегчение, она прислушалась к себе. Да. Гордость. Ее сын… Такой молодой еще, но уже мужчина… Саша бы гордился им, теперь Наташа в этом уже не сомневалась. А это значит, что она справилась…

– А что я не так сказала? Если бы это коснулось вашего ребенка, как вы отреагировали бы?

– Если бы мой сын сделал подобное – я не подняла бы глаз от стыда. Потому, что подонка я не растила и не воспитывала. Но, к счастью, мне не придется краснеть за своего ребенка. Напротив, я горжусь им. И если у вас есть какие-то претензии или вопросы – вызывайте участкового, ПДН, да хоть черта лысого – мне бояться нечего. Мой сын – настоящий мужчина. А вам я сочувствую. Всего хорошего!

Наталья поднялась и, уже не глядя больше на Маргариту, повернулась к директору:

– Ирина Петровна, я все поняла. С сыном я поговорю. Если вы сочтете нужным, я попрошу его побеседовать со школьным психологом. А сейчас мы пойдем, если вы не против.

Она потянула за руку «Мышку», заставляя ее подняться с места. Вера Ивановна незаметно кивнула Наташе и вслед за ними вышла из кабинета, где все еще возмущалась Маргарита.

– Ох, до чего скандальная женщина! – потерев ухо, Вера повернулась к Наташе. – Даниила отправляют на городской конкурс молодых литераторов. Готовиться надо!

– Он знает?

– Нет, не говорила еще. А вы, Мария Аркадьевна, не волнуйтесь так. Все будет хорошо! Если почти весь класс бросился в драку, защищая вашу девочку, то волноваться вам совершенно не о чем. Понимаете, о чем я говорю? Не стояли молча, не снимали это безобразие на видео, подхихикивая, как это происходит сейчас сплошь и рядом, а дрались за нее и Даню. Это дорогого стоит. Я им, конечно, выволочку завтра устрою. Кулаками решать вопросы – не дело. Но между нами говоря – горжусь. Пусть это и непедагогично!

Вера Ивановна кивнула на прощание и пошла в класс, а Наталья повернулась к «Мышке».

– Маша, значит?

– Маша.

– Будем знакомы! А я Наталья.

«Мышка» улыбнулась и дернула плечом, словно стряхивая с себя все то, что было.

– Не умею ругаться.

– Я тоже. Неформатные мы. В наше время надо быть зубастой-клыкастой, а то решат, что дурочка.

– Да ради Бога! Лучше быть дурочкой, чем…

Маша кивнула на дверь кабинета директора, откуда все еще доносились крики Маргариты.

– Согласна… – Наталья покрутила головой, отыскивая сына.

Высокая светловолосая девочка, сидевшая рядом с ним, держала в руках платок, который Наташа сама засунула в карман Дани утром. Пригодился, значит.

– Это твоя?

– Ага. – Маша смотрела на свою дочь с такой любовью, что у Наташи на душе вдруг стало тепло и спокойно. Хорошая, значит, девочка. Там, где так любят, плохого не бывает.

– Красивая девочка.

– Главное, чтобы счастливая была. Интересно, с мальчиками проще?

– Нет. Так же сложно, – Наташа поманила сына и протянула визитку Маше. – Звони. Я так понимаю, теперь у нас есть повод познакомиться поближе.

По дороге домой Наталья вдруг свернула с проспекта.

– Мам, а ты куда?

– На Кудыкину гору. Есть хочу. Ты же знаешь, я, когда нервничаю, делаюсь голодной как волк.

Маленькое кафе, которое они облюбовали с сыном для редких праздников, было почти пустым в это время.

– Так! А теперь рассказывай! – Наташа отложила в сторону меню, сделав заказ, и дотронулась до щеки сына. – Болит?

– Мам! Что ты меня, как маленького? В первый раз, что ли?

– Одно дело, когда это на ринге и на катке, а другое – вот так.

– Нормально все. Не волнуйся!

– Ладно, не буду. Мне на сегодня уже и хватит.

– Так, может, и ну их, рассказы эти?

– Нет уж! Я обещала Ирине Петровне, что поговорю с тобой. А обещания держать надо.

История была простой, но и правда очень некрасивой. Девочка, мальчик, который добивался ее внимания, и злость, полившаяся рекой после полученного отказа.