– Видел как я? – хвастаясь, спрашивает Костя уже на обеде.

– А видел, как я? – подвигая к себе тарелку с бефстроганым, в тон отвечаю ему.

– Да, неплохо! А что там за фото в газете? Просто Милка рассказывала вчера, – полюбопытствовал Виктор.

Пришлось рассказывать подробности.

После обеда у нас теория, ведёт тот самый старый чекист – дедок-ветеран. Что приятно, указывает каждому на его сильные стороны, и на то, где надо поработать. Вот как он один всё успевает подметить?

– И последний по алфавиту, но не последний по мастерству, Штыба Толя. Что сказать? На «треньках» работает хорошо, и гимнастки на него не жалуются, – съехидничал дед, запомнив мой сленг. – Из минусов: техника у тебя построена на силовых коротких ударах, сейчас по малолетству этого тебе хватает, но смотри на перспективу, отрабатывай разные варианты и разные связки. У тебя их набор совсем жидкий. Ещё один минус – это эмоции, держи их в узде, голова должна быть ясная. Теперь из сильных сторон… Скажи, кто тебе защиту локтём ставил?

– Дома тренировал, – дипломатично выхожу из положения я.

Сидим в кафе почти той же компанией. Кэт, как ни в чем не бывало, опять донимает меня своим вниманием. Витя терзает гитару, он специально ездил за ней на свою московскую квартиру. Да, вот так, и в Чернобыле квартирка и тут, правда пустая, и далеко от центра. Два часа убил на дорогу до дома и обратно, а всё для того, чтобы произвести впечатление на Милу, скромную и неразговорчивую девушку. У девочек завтра с утра отъезд, может нам чего с Витей сегодня и обломится. Ещё сегодня «Брюгге» играет со «Спартаком», и если победят красно-белые, то я – богат. Немного покачивает, переживаю. Кэт это заметила и шепнула на ухо:

– Да будет у нас! Всё будет! Хоть всю ночь!

Она решила, что мой мандраж от волнений и переживаний – обломится мне чего от неё или нет? Смешная малышка. Матч не показывают по телевизору, и будут ли результаты утром в газете – непонятно, скорее всего, нет. «Советский спорт» зажрался, имея монополию на спортивные новости. Может поэтому позже «Спорт-Экспресс» легко откусит большой кусок рынка. Оперативность там была на высшем уровне. Но этой газеты пока нет, и радио нет. Буду утром пытаться узнать результаты у кого-нибудь. В грязь лицом я не ударил ночью, да и Катя постаралась. Обменялись адресами, писать обещала мне. Я точно не буду сам первый.

– Штыба, что с тобой? Спишь на ходу! – ругает меня Петрович, и за дело ругает.

Сил после бессонной ночи немного. Витя, судя по его довольной физиономии, тоже получил, что хотел, и орут на него так же, как и на меня.

– Артемьев! Ты чего спишь тоже? Чем вы там со Штыбой занимались ночью? Активнее работай, активнее! Всё, закончили! Спарринги. Первая пара – Никитин и Артемьев, потом Штыба пусть с Острецовым, если не уснёт до этого времени, – подколол меня тренер.

Секс перед боем, да и вообще перед соревнованием, не на пользу, тем более такой выматывающий. Более мастеровитый Витя своему сопернику откровенно сливает уже третий раунд подряд.

«Щас и меня так же отмутузят», – мелькает в голове мысль.

– Штыба, Острецов – на ринг! – слышу команду и нехотя иду в квадрат.

– Ген! Выиграл «Спартак», три-один! – слышу ликующий голос одного из тренеров другому.

Епть! Как не повезло Острецову. Он вис на мне, пытался зажать руки в захваты, бил в лицо шлемом, бегал как сайгак от моих плюх, только поэтому я не забил его в первом раунде. Но во втором, в самом начале, нашёл я щелочку в его защите и сунул джеб, пару двоек апперкот и хук справа. Соперник рухнул.

– Штыба! Ты всех угробить хочешь? Один остаться? – орёт тренер мне. – Спал же! Спал бы и дальше! Нет, проснулся! Или ты притворялся? Ох, хитрый. И злобный! Что там с парнем?

– Жить будет, – меланхолично кивнул доктор сборной, дав нюхнуть ватку, отчего Острецов выгнулся как вампир, которому загнали в грудь осиновый кол.

– Евгений Петрович, тебя не понять, то ругаешь парня, что он спит на ходу, то наоборот, что не спит, – гаркнул Михалыч, подкравшись откуда-то из глубины зала.

Пару раз ещё выбирались в город, но как гулять, если денег нет? Вообще, Москва этого времени мне нравится. Идём по улице с Цзю, смотрим – очередь собирается буквально на глазах, и длинная такая, уже из магазина выглядывает. Костя сразу окликнул последнего и встал в её конец.

– Ты хоть узнай, что дают, может тебе и не надо, – усмехаюсь я.

– А что дают? – послушно спросил улыбчивый паренёк у мордатой, недовольной жизнью тётки.

Та, против своей природы, обернувшись на Костю и увидев его широкую улыбку, не стала хамить, а ответила:

– Конфеты шоколадные, в коробках, по одной в руки!

Ясно, что если бы я сейчас ушёл и бросил своего приятеля одного, он бы мне этого не простил. Минут сорок потеряли, пока не купили две коробки импортных шоколадных конфет. Мне они не нужны, а Костя рад. Тут же ещё одна очередь, и что там дают – неясно, в конце очереди ещё не знают, а магазин только открыли. Костя и тут встал, но я подловил выходящего с покупкой мужика и выяснил, что дают индийские рубашки или футболки. Короче, типа батников что-то. Батник же нам предложила и цыганка около Лужников. Сто рублей, якобы импорт. Я посмотрел – самопал наш местный, ещё и ткань плохо покрашена. Зато с кнопками металлическими и иностранными надписями. Костя чуть не купил, но денег у него не хватило, а я не занял. Вот ещё.

Девятого у нас с утра тренировка, а потом общий сбор и нам сообщат, кто останется до весны, а кто вылетит. До утра я был уверен, что не вылечу из сборной, но увидев довольную рожу Петровича, победно глядящего на меня, засомневался.

– Юрий Михайлович, а какие у меня шансы? – поймал я в коридоре главного тренера сборной.

– Я за тебя сразу был, но решать будут коллегиально. Жди, – отмахнулся он от меня.

Ну да, отвечает за вес Евгений Петрович, будет с ним спорить Михалыч? Посмотрим.

И вот, наконец, момент истины. Нас шестеро и шесть человек тренеров. Хотя, тренеров пять, один врач, но он тоже участвует в голосовании.

Небольшая лекция от Михалыча о политической ситуации в мире, без этого сейчас никак, и приступили к обсуждению. Что приятно, открытому. Может тоже подстраховываются?

– Первым выступает врач или физиолог, хз кто он там, и рассказывает о проведенных тестах:

– Получается два худших – Никитин и Штыба, – не поднимая глаз на нас, зачитывает по бумажке он.

Капец! А чего у меня хуже всех? Ну растяжки нет, ну деревянный местами. Плохо развиты группы мышц пресса и ног? Да я ногами лучше всех работают, ан нет – какие-то там исследования проводили. Сговорился, сука.

Выступает Михалыч – он за меня, два лишних у него – Никитин и Острецов. За Михалычем встает главный тренер веса Петрович и спускает на меня всех собак! И дисциплины нет у меня, и не способен работать в темпе, то взрываюсь на тренировках, то засыпаю… И бубнит, бубнит.

Ладно, сам виноват, пустил это на самотёк.

– И совсем уж не по-комсомольски поступил он со своим товарищем по сборной Игорем, это с его подачи перспективный боец получил травму, и, мало того, у нас с гимнастками отношения испорчены! – завершил он.

– Вот тут они, – внезапно в открывшуюся дверь входит солидный молодой парень лет тридцати и ещё более солидный дядя, вроде как, в Лужниках главный.

– Штыба Анатолий здесь? – спрашивает товарищ, не смущаясь тем, что возможно помешал нам.

– А вы кто? И что он натворил? – хмурится Михалыч.

– Виктор Викторович. Я из ЦК ВЛКСМ, по поручению Пастухова Борис Николаевича, надеюсь, в курсе кто это такой. Анатолий, как вы знаете, получил высшую комсомольскую награду несколько дней назад. Так здесь он? Хочется пообщаться.

Далее почти как у Гоголя в «Ревизоре» – немая сцена …

Глава 4

– Ну, Витя, ты и ходить, еле успел за тобой, – в комнату вошёл ещё один мужчина лет сорока, а вслед за ним ещё один дядя, постарше.

И я знал их обоих! Один из них награждал меня на каких-то соревнованиях в прошлой жизни, второй предложил мне в начале девяностых, после армии уже, заняться профессиональным боксом. Как щас помню – три боя – три победы. За выигрыш мне платили по тысяче – большие деньги по тем временам. Но третий выигрыш мне дался большой кровью, в буквальном смысле, и четвёртый бой я проигнорировал.

– Позвольте представить, если кто не знает, Юрий Степанович – главный тренер Россовета «Динамо», – Михалыч указал на первого. – И Эдмунд Чеславович – председатель федерации бокса РСФСР, – представил он второго.

– Я ещё в «Динамо» замначальника отдела спортивных единоборств, в Центральном Совете. Ну и зампредседателя федерации бокса СССР, – скромно добавил второй гость. – Липинский моя фамилия.

Разумеется, обоих тут узнали, да и они почти всех в кабинете раньше видели. Поздоровались по-свойски, по-свойски и уселись на свободные места.

– Отличного боксера воспитало «Динамо», – несколько напряжным голосом сказал главный тренер сборной Юрий Михайлович.

Тут первый гость – Быстров Юрий Степанович – просит слово и ярко и образно произносит свою политически правильную речь.

– Нас, боксеров, уже больше трехсот тысяч в стране, но тут у вас сидит наше боксерское будущее! – заканчивает речь он. – Я очень рад, что и общество «Динамо» тоже помогает вам и кадрами, и финансами, ну, и самое главное, такими боксерами, как чемпион СССР этого года Анатолий Штыба!

Вид у нашего президиума был,… нет, не оплеванный, но как по голове ударенный.

Я ведь почти «инвалид и дистрофик», «злостный хулиган», по которому нары плачут, должен был вылететь из сборной, ну и положить комсомольский значок заодно.

Всё же так хорошо продумали они, вернее он – мой недоброжелатель. Но ссать против ветра сейчас никто не хочет. Тем более, комсомольский работник встал и рассказал про мои комсомольские инициативы – и про памятник погибшим комсомольцам, и про проспект Комсомольский, и про поездку в Венгрию, и про форум комсомольских инициатив…Хорошо, хоть конкурс «Комсомолка Красноярска» не приплел. Но и так регалий хватило. Товарищи в сборной о моих заслугах не знали, а уж про мохнатые лапы в лице зампредседателя бокса СССР, например, и подумать никто не мог. А Эдмунд Чеславович, оказывается, о моих спортивных успехах кое-какое имел представление, ну или справку ему собрал кто. Сейчас он выступает перед всеми.

– Где Штыба – там победа! – пафосно заканчивает он свою речь.

– Может нам весенний сбор отменить уже? – не выдержал мой недруг Евгений Петрович.

– Ты кто, мил человек? – изумленно уставился на него Эдмунд Чеславович.

– Это старший тренер до шестидесяти кг, – сухо ответил Михалыч.

– А что ерничаешь? Всё, что запланировано – проведём, с тобой или без тебя. И этот сбор провели, и чемпионаты зимой и весной соберём. Или у тебя свое какое мнение? – спросил у Петровича Липинский.

– Да у медицины к Анатолию вопросы есть, – выкрутился тренер веса, нахально подставляя медика, которого, уверен, сам и сблатовал на черные дела.

– Ну, вот что! Меня попросили двоих худших назвать по физической готовности, я назвал, – встал потеющий медик. – И назвал я тех, кого ты попросил, Женя. Извините. Скажу правду. Штыба по физическим кондициям лучший в своём весе сейчас. «Индекс Руфье» у него, например, – 1,1, при норме 3. Это тест такой на работоспособность сердца после нагрузки. Лучший результат среди всех сборников! Не знаю, чем тебе парень не угодил, может тем, что он соперник спортсмену, которого твой сын готовит?

– Ребята, я попрошу вас подождать за дверью, чувствую, серьёзно поговорить надо. Сколько лишних – двое или трое, если с вашим тренером считать? – встал грозной тучей Липинский.

– Заварил ты кашу, – в коридоре уже высказывает претензию мне! Никитин.