– М -м-м, ясно, – кивает и улыбается шире, ласково спрашивая, – А когда ты у папочки что-то просишь, ты ему тоже отсасываешь?

И выдав это, мелкая коза резко отскакивает к балконной двери. Я даже сматериться не успеваю, а она уже хлопает ей так, что чуть не вылетают стекла, и дергает замок.

– На хрен иди! Идиот! – орёт мне из своей спальни эта отбитая, и самозабвенно крутит факи, сбросив одеяло и отплясывая победный танец, при котором активно и залипательно вертит попой.

– Сама иди! – рычу я от бессилия, что даже шлепнуть ее по этой самой заднице не могу. Не крушить же стекло.

– И удачи не убиться, когда обратно полезешь! Хотя…Мне плева-а-ать! – выдает Малина и плотно задергивает шторы.

Я в одиночестве остаюсь на чужом балконе. В одних трусах, оттянутых крепким стояком. Посланный какой-то мелкой приживалкой!

Реально, идиот…

От абсурдности ситуации постепенно начинаю угорать так, что, смеясь, чуть вдвое не сгибаюсь.

Пипец, она коза! Цену набивает, да? Мама научила?

Но ничего, еще поймаю ее…

8. Малина

Будит меня звонок матери. С трудом отрываю голову от подушки и даже не пытаюсь разлепить веки, пока слепо шарю рукой в поисках телефона.

Я заснула только под утро, так что от резкой попытки очнуться мутит и подташнивает.

– Малечка, ты уже встала? – ласково интересуется мама.

Слишком уж ласково. Наверно, эта нежность обращена не столько ко мне, сколько к находящемуся где-то поблизости от нее Караеву-старшему.

– Нет, мам, я еще сплю, – сиплю в трубку, падая обратно на подушку.

– Малин, уже десять утра, – мама тут же меняет тон на деловой, – Давай, просыпайся-умывайся и иди к нам в малую столовую, будем завтракать.

– Мам, я без понятия, где в этих хоромах малая столовая, это во-первых, а, во-вторых, я есть не хочу.

– Через полчаса за тобой придет служанка и проводит, – отметает мои возражения мать, выделяя с каким-то особенным тихим восторгом слово "служанка", – Все, колючка моя, вставай.

Вызов обрывается. Беспомощно стону в подушку. За что?!

Первый мой порыв – проигнорировать пожелания родительницы, но, стоит хоть немного прийти в себя после сна, как меня тут же всю охватывает нервное перевозбуждение, которое не давало спать всю ночь.

Перед глазами мелькают картинки вчерашней стычки с Караевым-младшим, а в ушах звучит его низкий насмешливый голос, ставя дыбом волоски.

Какой же он все-таки....Бесит!

Самовлюбленный, ничего сам по себе не стоящий, заносчивый, похотливый придурок!

Он тоже будет за завтраком, да?!

У-у-у, я туда не хочу!

Но, если не пойду, он решит, что я прячусь, так?!

Нет уж, такого удовольствия я этому снобу с эрекцией наперевес не доставлю никогда! Боже, и зачем я только про эту чертову эрекцию опять вспомнила! Щеки предательски жарко вспыхивают, и хочется себя по ним отхлестать.

Просто я раньше никогда… Никогда! Не была в подобной ситуации. Вот, чтобы настолько демонстративно все, не прячась. У меня было два мальчика в школе. Мы целовались и даже немного больше, но… Ни Мирон, ни Коля не выпячивали передо мной так гордо свое возбуждение будто это знамя, добытое в тяжелом бою. Я уж молчу про предложение покупки моих …кхм.. “услуг” .

И ведь он реально поверил, что мне это интересно!

Придурок… Придурок в квадрате!

Встряхнув головой в попытке прогнать навязчивые образы, вскакиваю с кровати и отправляюсь в душ. Ведь уже через полчаса за мной зайдут, чтобы проводить на завтрак.

***

В малой столовой, которая оказывается небольшой светлой комнатой, соединенной проходом с кухней, меня ждут двое – мама и Назар Егорович.

Поняв, что младшего Караева нет, я облегченно выдыхаю и одновременно с этим чувствую смутное, давящее разочарование.

Я уже настроилась, нервы звенили, каждая клеточка наливалась напряжением, а сейчас все это сдувается как спущенный воздушный шарик, оставляя после себя унылый вакуум.

– Доброе утро, – присаживаюсь за стол, заставленный всякой всячиной, которую принято есть на завтрак.

– Доброе, как спалось? – ровно интересуется Назар Егорович. расправляясь с яичницей.

– Хорошо, спасибо.

– Я рад. По поводу сегодняшнего дня. Предлагаю сделать так… – и Назар Егорович обрывает сам себя, не договорив, потому что в столовую внезапно вваливается Эмиль.

Именно вваливается. Заспанный, растрепанный, босой, в белой футболке и серых спортивных штанах, с щетиной и полосатым следом на правой щеке от подушки.

Неопределенно кивнув нам всем разом, он шлепает через столовую на кухню к кофемашине. У меня мгновенно каменеет спина и пересыхает в горле. Я только расслабилась…уже почти выкинула его из головы, и словно шарахнули током.

Нельзя же так! Все у него… через место одно.

– Ты дома ночевал? – удивляется Назар Егорович, отслеживая перемещения сына, – Ты же хотел остаться в городе.

– Планы поменялись, – опершись задницей о столешницу рядом с кофемашиной Эмиль зевает, не особо прикрывая рот, и растирает ладонями помятое лицо.

– Ты бы хоть умылся, – ворчит отец.

– Не знал, что тут… гости, – парирует Караев -младший, смотря на отца в упор.

"Врешь же! Мы же виделись вчера – все ты знал!" – думаю про себя, но, прикусив губу, естественно молчу.

Лишь делаю мысленно заметку, что Эмиль с легкостью может солгать, честно глядя в глаза. Впрочем, я и не сомневалась…

– Я попросил Вику с Малиной остаться, – объясняет Назар Егорович.

– Как мило с твоей стороны, – дергает Эмиль губами в подобие улыбки.

Отец никак не реагирует на яд в его голосе и спокойно продолжает.

– Что ж, это даже хорошо, что ты тут. Присаживайся, – указывает сыну на стул напротив, – И спокойно обсудим ближайшие планы, а то вчера… Не получилось.

– А есть что обсуждать? – хмыкает Эмиль, отпивая кофе.

Смотрит он при этом только на отца, так толком и не взглянув еще ни разу ни на мою маму, ни тем более на меня.

Будто нас не существует. Два пустых места, если не хуже. И от этого мои щеки так и продолжают гореть.

Ночная встреча на балконе настойчиво маячит перед глазами.

И этот контраст между вечером и утром настолько…унизительный!

Словно я вещь, которая пригодна только для определённого времени суток, а не живой человек. Что-то вроде матраса, о котором и не вспоминают днем. Козел… Даже его пошлые намеки мне было бы проще пережить, чем вот этот вот непроницаемый игнор.

– И зачем тебе я? – продолжает тем временем Караев-младший драконить Караева-старшего, – Ты, кажется, уже все решил. Не обсуждая.

– Эмиль, сядь, – коротко рявкает отец.

И сын, помедлив, под тяжелым взглядом Назара Егоровича сдается и опускается на соседний со мной стул.

9. Малина

Когда Эмиль садится рядом, кое-что происходит. А именно он, продолжая смотреть только на отца, широко расставляет ноги и плотно вжимается в мое бедро своим. И я бы даже поверила, что это случайность, но он толкает меня коленом и снова прижимается еще сильнее.

Я вздрагиваю от неожиданности и мощной волны жара, прокатывающейся по всему телу. Кофе застревает в горле, по коже словно стремительно расползается ожог.

С трудом сглотнув, со скрипом отодвигаю стул подальше. Караев -старший мельком бросает на меня недоуменный взгляд и снова концентрируется на сыне, который делает вид, что не понимает, почему я отодвигаюсь от него.

– Кхм, Эмиль…Сегодня Виктория и Малина переедут к нам. Учитывая обстоятельства, не вижу смысла с этим тянуть, – откашлявшись, говорит Назар Егорович спокойным, но безапелляционным тоном.

У Эмиля дергается щека. Взгляд становится острым и блестящим. Будто он невидимыми клинками режет отца.

– Я сейчас поеду с ними, чтобы помочь. Если хочешь, можешь с нами, – продолжает Караев-старший.

– Нет, спасибо, – быстро отрезает Эмиль. Его пальцы до побелевших костяшек впиваются в кружку с кофе, – И какой срок?

– Что? Беременности? Три месяца.

– Почти тринадцать недель, – вклинивается моя мама, – У меня есть запись УЗИ, если хочешь посмотреть. Сказали, будет мальчик… – голос матери становится тише, а затем и вовсе обрывается, потому что Эмиль поворачивает к ней голову и откровенно смотрит как на дуру.

А мне хочется одновременно провалиться под стол от испанского стыда, потому что с предложением посмотреть УЗИ был явный перебор, и в то же время всечь Эмилю, так как мог бы настолько явно свое пренебрежение не демонстрировать.

Она все-таки моя мама. Мне больно наблюдать такое отношение к ней. Неважно, есть для этого основания или нет. Пусть лучше дальше продолжит взглядом отца пилить.

– Свадьба будет в сентябре, – тем же не терпящим возражений тоном сообщает Назар Егорович, – Мы с Викой все обсудили и решили, что не будем делать официальное торжество в Москве. Полетим вдвоем в Доминикану на пару-тройку недель, там нас в посольстве распишут.

– Успеешь развестись к тому времени? Это же следующий месяц, – едко интересуется сын.

– Успею.

– Быстро…Хотя живот поджимает, да? – сжимает челюсти Эмиль, и по его скулам перекатываются желваки.

Назар Егорович мгновенно багровеет и, тяжело смотря исподлобья, грозит пальцем сыну.

– То, что ты сейчас говоришь, как смотришь и как себя ведешь, я спишу на стресс, – рычит глухо, – Но на будущее, сынок. Прекращай. У тебя будет брат. И еще одна сестра. У меня новая жена. Пора начинать смиряться с этим фактом. Он от твоих взбрыкиваний не изменится. Это ясно?

Эмиль молчит, смотря в упор. На несколько мгновений воцаряется гнетущая тишина. И меня так и подмывает просто встать и уйти. Но тело будто деревянное. Да в и принципе не хочется привлекать к себе хоть какое-то внимание. Так и сижу, практически не дыша и чувствуя, как от находящегося совсем рядом Эмиля становится все жарче, будто он постепенно накаляется до неестественной температуры.

– В общем, в сентябре остаешься за старшего, – заключает Назар Егорович, раздраженно проводя ладонью по лицу, – Я же могу на тебя положиться? – вопросительно поднимает брови, – Кстати! Раз уж заговорили про сентябрь. Очень удачно, что вы с Малиной в одном универе. Как смотришь на то, чтобы ее подвозить? Прав у нее пока нет. Николай будет на развозе девочек в гимназию и на секции, нанимать еще одного водителя пока смысла не вижу и…

– Ты издеваешься! Есть же такси! – восклицает Эмиль так искренне и возмущенно, что я на секунду жмурюсь.

– Я правда могу сама, не надо! – вклиниваюсь в их милую беседу.

Но ко мне даже голову никто не поворачивает. Отец упрямо смотрит на сына, который от гнева уже красными пятнами пошел.

– А в чем сложность? – продавливает свое Назар Егорович, – Я не говорю про все время, но если расписание совпадает. Объясни.

– Да ни в чем. Я ей что? Нянька?! Может мне ее еще и на пары за руку водить, и в компанию свою притащить?

– Не утрируй. Завелся, – отмахивается от него отец, – Ладно, это ближе к сентябрю решим. Пока остынь. И кстати, – хмыкает, – Насчет компании я был бы не против. Малине новый круг общения не помешает, почему нет. И ты мог бы оказать ей протекцию в универе. Тебя уже знают, ты заканчиваешь, играешь в команде, а она – только первый курс. Если ты проследишь, чтобы у нее не было проблем, я был бы благодарен, сын.

Эмиль шумно тянет воздух носом, смотря куда-то за спину отцу. Под столом его нога рядом с моей начинает быстро дергаться. Кошусь на него, в ожидании, когда заметит. Через секунду срабатывает. Поворачивает голову и ловит мой взгляд. Карие глаза от злости почти черные, будто неживые.

– Не надо мне ничего, не слушай, – артикулирую ему бесшумно.

– Заступница, на хер иди, – беззвучно выдает он и снова поворачивается к отцу.

– Если это все, я пойду. Мне с Гордеем встретиться надо, – громко сообщает на всю столовую и резко поднимается из-за стола.