Фэнбао и сам не помнил, как это произошло, но в какой-то миг они стали едины. Живая, отзывчивая плоть, влага желчи, сила ци в дыхании и семени, вкус слюны… юное жаркое сердце, безостановочно стремящее горячую кровь… О как заразительно было это желание жить!

Он словно опять обнял Цин-эра. И этого было достаточно.

Но что в итоге? Мальчишка оказался глупым как баоцзы, Белый Яд разгуливал на свободе, а царство Ся давно пало. Западная Шу! Фэнбао и не слышал никогда таких названий!

Он последовал за так называемым принцем не потому, что согласен был на унизительное служение, и даже не потому, что хотел мести. Ему нужно было время подумать: убежище – какая разница, в Ся или Шу?

Он долго сидел под деревом, прислушиваясь к шороху трав и дыханию спящего принца, пытаясь собрать в уме головоломку. Нельзя было доверять рассказам Белого Яда, но оказалось, что он не лгал.

Когда лжец говорит правду, она бьёт больнее, чем привычная ложь.

«Где ты, Цин-эр? – мысленно позвал он в безмолвное небо. – Это была твоя гробница. Может быть, и твоё тело всё ещё там? Цин-эр… я обещал всегда быть с тобой, но нарушил обещание. И не помню почему. Верно, боль стёрла мне память…»

Последнее, что он помнил, прежде чем боль затмила рассудок, – как подносит чай усталому Цин-эру, как садится у его ног.

«Я так устал, Фэнбао…»

– Мы ведь хотели уехать вместе… Неужели ты решил со всем покончить? Нет, Цзян Сюэцин… ты не мог так со мной поступить… – прошептал Фэнбао.

Звёзды молчали в ответ.

Ему надоело печалиться. Он подошёл к принцу и присел на корточки, разглядывая. На мгновение показалось, что видит Цин-эра, и в сердце мелькнула безумная надежда: вдруг тот переродился…

Но нет, то был всего лишь отсвет пламени. Он не Цин-эр… хотя глаза сверкают так же, если его раздразнить. И густые брови он хмурит похоже.

И всë же в нëм нет той свободы, что была у Цин-эра. Честь и гордость не освобождают глупого баоцзы, а сковывают. Бедный мальчишка… Фэнбао уже видал таких. Они либо становились мерзавцами, либо погибали глупо и трагически.

Цин-эр был сильнее, он был как скала… но и он пал.

О, добродетель, которую вечно втаптывают в грязь! Что смогло бы этого мальчишку сделать исключением? Какое чудо?

«Я это чудо, – подумал Фэнбао, касаясь загорелой щеки. – Я помогу ему выжить и сохранить чистоту. Глупый баоцзы…»

* * *

Он забыл, как многолюдны человеческие города. Все эти мясные чучела кишат, толпятся на узких улицах, кудахчут, пахнут всем сразу, так, что не разберёшь… Не имей он договорённости с малышом Юанем, повернулся бы и пошёл обратно в простор долин.

Глядя на молодую человеческую поросль, которая за триста лет успела смениться три раза, он чувствовал себя древним стариком, хотя тело не только не утратило гибкость, а наоборот, стало легче, моложе… и начало требовать чего-то неясного. Фэнбао настолько забыл, каково это ходить в человеческом обличье, что теперь, прислушиваясь к себе, не мог понять, чего же хочет.

И заключил, что даже просто хотеть – уже неплохо!

– И что же мы делаем в этом муравейнике, малыш Юань? Может быть, подожжём его ради веселья? – спросил он.

– Нет! Веди себя пристойно, демон! Мы здесь для того, чтобы купить еды и лошадей. И спросить дорогу до земель клана Шэ.

– Клан Шэ?

Он знал это имя, оно тоской отзывалось внутри. Неужто те самые Шэ, что воевали бок о бок с Цин-эром: искусные алхимики и кузнецы, бесстрашные воины? Если за триста лет они не канули в забвение, значит, и вправду были хороши.

– Да, я должен вернуть им Зеркало глубин, – Цзиньюань указал на зеркало, которое нёс за спиной, завернув в плащ. – Лунная Орхидея приходила за ним, и… возможно, это её последняя воля. Ещё я должен вернуть им флейту учителя. Сам я не умею не то что управлять звуком, даже просто играть, люди из Цзянху найдут ей лучшее применение.

– Как и зеркалу, должно быть? Плохо же ты заботишься о своëм королевстве, раз готов отдавать такие сокровища в чужие руки!

Малыш Юань нахмурился.

– Это не чужие руки. Это руки владельцев. И хватит об этом. Я ведь позволил тебе забрать твой кнут.

Внимательный мальчишка, такому палец в рот не клади, хоть он и прост на вид.

– Как скажете, благородный господин! А что, если и дудку ты отдашь мне? Хотя бы поиграть. Когда-то я был хорош, император любил слушать меня.

– Нет. – Малыш Юань нахмурился, прижал руку к груди, где за пазухой покоилась флейта.

– Почему? Боишься, что моя игра тебя заморочит?

– Нет, потому что ты нечистое создание, а мой учитель был хорошим человеком, благородным… Я уверен, он достиг бы святости, если б не погиб.

Фэнбао снисходительно вздохнул.

– И все-то у тебя хорошие люди! Ну да такому красавцу позволительно быть глуповатым.

– Ах ты…

Не дослушав, Фэнбао перепрыгнул через вонючую лужу и подошёл к торговцу лошадьми, лениво отгонявшему мух от «товара».

– Что скажешь, малыш Юань? Такие клячи нам, пожалуй, не нужны! – громко произнёс он. Торговец встрепенулся.

– Какие же это клячи! Молодые, здоровые лошадки, господин, покорные и выносливые! Взгляните, как лоснятся на солнышке! А какие у них зубы, вы только гляньте! Словно жемчуг!

Фэнбао скривил рот, словно увидел чахлых одров, хотя на самом деле лошадник не лгал – даже самый намётанный глаз не смог бы найти в этих благородных животных изъяна.

– Хуань Фэнбао, ты, кажется, ничего не понимаешь в лощадях. – Глупый баоцзы достал связку монет. – Эти правда хороши, я возьму их за любую цену.

Фэнбао закатил глаза. О, этот несчастный! Кто его воспитывал, может, феи на одинокой горе? Будь он совсем юнцом, впервые вышедшим за дворцовые ворота, это было бы простительно, но презрение к голоду, усталости и прочим неудобствам выдавало в нём бывалого воина. Видно, тот самый Бань, которого он звал сквозь сон, играл роль разума при этой страстной душе.

– Чем же они хороши? Присмотрись, этот прохиндей натёр их корой коричного дерева, чтобы лоснились!

– Не понимаю, зачем ты возводишь напраслину на людей? – Глупый баоцзы покачал головой и чуть ли не насильно всучил лошаднику деньги. – Вот. Здесь должно хватить, я забираю обеих. И простите моего друга, он долго жил в горах и неотёсан.

Тут пришёл черёд Фэнбао воскликнуть: «Ах ты…», но он сдержался.

Лошадник, вне себя от радости, прижал монеты к груди, и, беспрестанно кланяясь, не только подарил малышу Юаню сбрую (не лучшего качества) для обеих лошадей, но ещё и указал на «лучший постоялый двор в округе». Фэнбао готов был поспорить, что этот постоялый двор держит какой-нибудь его родственник.

– Видишь, как замечательно всё получается, если подходить к людям с добром? – спросил глупый баоцзы, сияя от удовольствия. – Разве был бы он так внимателен после твоих оскорблений?

«Этот сопляк ещё будет меня учить!» – возмущённо подумал Фэнбао.

– Ты подошёл к нему с деньгами вдвое большими, чем стоят эти лошади, – ответил он. – За такую щедрость ты мог бы его ногами избить и сверху помочиться, а он всё равно рассыпался бы в благодарностях. Послушай ты меня, сохранил бы деньги!

Малыш Юань беспечно рассмеялся.

– Деньги! Но я в них нужды совсем не испытываю, так зачем беспокоиться о таких мелочах?

Фэнбао ушам своим не поверил. Да как он мог подумать, что этот дурачок хоть чем-то похож на Сюэцина?! Тот, хоть и вырос в довольстве, достаточно насмотрелся на тяготы бедняков, чтобы знать цену деньгам.

– Неужто, когда ты станешь императором своей Западной Шу, так же будешь разбазаривать казну?!

Малыш Юань снова рассмеялся… и Фэнбао невольно заслушался. Дурачок не дурачок, но смех у него был как весенняя капель. Словно мир вокруг и вправду становился веселее и ярче.

– Что ты, Хуань Фэнбао. Никогда мне не стать императором. – Он посерьёзнел, но глаза всё ещё улыбались. – Неужто ты думаешь, я не понимаю? Мне недостаёт хитрости и утончённости для того, чтобы пресекать интриги и разбираться в крючкотворстве. При дворе мне скучно, в дворцовых покоях тесно… это всё для моего старшего брата, умного и способного. Тебе бы он понравился больше. Как и многим.

Он отвернулся, и впервые Фэнбао почувствовал нечто… стыд? Может, этот баоцзы не так уж глуп, как ему показалось на первый взгляд. Не может быть совсем уж дураком тот, кто сознаёт свою глупость.

– И всё же ты наивен, – не удержался он. – И вояка, наверное, плохой. Командовать войском и побеждать может только хитрый полководец!

– Это совсем другое. Война – такая же затея, как облавные шашки, главное – научиться играть. Но… – Он помрачнел, вспоминая, видно, свою неудачу в горах. – …не всегда получается выигрывать. Давай не будем об этом сейчас! Мы в мирном селении, люди здесь славные и работящие. Если к ним обратиться с добром, они добром и ответят, и никакие хитрости не нужны!

– Ещё скажи, что тут полон город праведников! – Фэнбао краем глаза заметил какое-то движение в подворотне и остановился. – Смотри-ка, вон там твои славные и работящие люди точно грабят кого-то.

Поистине это был удачный день для веселья! Малыш Юань сразу посуровел и, сунув ему поводья, побежал в подворотню. Фэнбао остался наблюдать.

Со своего наблюдательного поста он видел, что нападавших пятеро и сейчас они как раз пытаются содрать нарядные вышитые одежды с пухлощёкого юнца, толкая его друг к другу как тряпичный мяч.

С этими малыш Юань не стал, к счастью, разговаривать: всё же различал, к кому стоит подходить с добром, а к кому бесполезно.

Фэнбао залюбовался его движениями: кто бы ни учил этого мальчишку, он и вправду зря времени не терял. Малыш Юань мог дать фору многим бойцам Цзянху, которых во времена Фэнбао называли героями. Он был как шаровая молния: метался между врагами, раздавая удары направо и налево, лёгкий и неуязвимый, одной точной атакой опрокидывающий противника на землю. На пятерых разбойников пришлось не больше пяти ударов, и вот уж они повержены, а он, сама предупредительность, помогает юнцу встать и отряхнуться.

– Они ещё долго не встанут, нужно сообщить в ямынь, – сказал он, когда подвёл спасённого к Фэнбао. – Но прежде… как вас зовут, дорогой друг?

Юнец поспешно поклонился.

– Чоу Цзиньлю, господин. Благодарю… благодарю, что спасли меня от гибели! Не знаю, чем смогу теперь отплатить вам!

Он был даже не побит, просто напуган. Миловидный, явно богатенький… какой-нибудь купеческий сынок, впервые высунувший нос из своей шёлковой норки по поручению отца.

Фэнбао почувствовал, как рот наполняется слюной, а телу становится жарко. Голод… и ещё что-то. Как же у людей называлось то, второе… съесть бы этого пухлого кролика целиком, но, кажется, такое вовсе не принято. Что же с ним тогда делать?

– Они бы тебя не убили, господин Чоу, – сказал он небрежно. – Просто погулял бы раздетый по улицам. Но где же твои слуги?

Юнец спохватился и поклонился ему тоже.

– Простите, господин…

– Хуань Фэнбао.

– Господин Хуань Фэнбао, я был ужасно беспечен! Я отпустил слугу, чтобы… – Он покраснел. – Чтобы почувствовать себя самостоятельным мужчиной. Скоро моя свадьба, а я всю жизнь провёл под присмотром и ни разу не отлучался за ворота родного дома в одиночку.

Фэнбао едва не рассмеялся в голос. Невероятно! Нашёлся баоцзы, который оказался ещё более глуп и наивен! Кажется, триста лет назад таких дурачков ещё не делали, а теперь они повсюду!

Этот баоцзы, впрочем, не был одинок: слуга уже бежал к нему, поняв, видно, что если с господином что-то случится, то его первого выпорют.

– Наконец-то я вас нашёл! – воскликнул слуга. – Разве можно вот так теряться, хозяин?

Тут уж даже малыш Юань едва не рассмеялся, а Чоу Цзиньлю и вовсе раскраснелся как мэйхуа.