Потянулся, распрямляясь. От вспыхнувшего страха, выбелившего лицо, не осталось и следа.

– Сказать не хочешь? – Выпь глянул исподлобья.

– Спасибо, конечно, но не твоя забота.

– Как знаешь. И волосы прикрой. Места здесь плохие.

– Не твоя забота!

На веко решили остаться среди карминов. Благо доброго тепла от них шло столько, что огонь не нужен был. Да и особые прочие карминов сторонились, так что даже у чуткого Выпь появилась возможность выспаться.

– Жаль, что дикие они. Молока бы надоили.

Серебрянка изумленно глянула на ближайший кармин – огромный прогретый валун, без сколов, идеально округлый. Сторожко обошла его, бережно провела ладонью по боку – шершавому, бурому, с тончайшими красными веточками-жилочками.

– Они что, живые?

– Ага, – удивился вопросу Выпь.

– С ума сойти! У вас здесь все живое, наверное.

– Не все. Но многое. Как иначе-то?

– А можно я на него залезу? – робко спросила Серебрянка.

– Зачем?

– Ну, просто так. Интересно же… Ну, пожалуйста!

– Просто так. – Выпь озадаченно примолк. Ему самому в голову не пришло бы лезть на спину кармина, но Серебрянка взялась настаивать, и пастух двинул плечами. – Попробуй.

– Что задумали? – вернулся бродивший где-то в хвосте стада Юга.

Выпь подсадил Серебрянку – та, извиваясь и оскальзываясь, с пыхтением вскарабкалась на спину валуну. Осторожно поерзала, глянула сверху, восторженно поделилась:

– Ого, он теплый такой! И шершавый! И красивый, тут узоры, если присмотреться… Выпь, а он точно живой?

– Ага. Они пасутся, по темноте передвигаются.

– О да, в веко они только так вкруг себя оборачиваются, – подхватил Юга, – а в гон так вообще юлой крутятся, на пути у них стоять – верная погибель.

– А… подо мной он не будет двигаться?

Парни обменялись быстрыми взглядами. Юга подмигнул:

– Да кто его знает? Что на ум взбредет особому, про то ему самому неведомо. О, или шевельнулся?!

– Точно. Дернулся.

– Ребята, ребята, снимите меня, пожалуйста! – Серебрянка забеспокоилась. – Ой-ой, он, кажется, и впрямь решил покатиться!

– Так отойдем же подальше, зашибет! – Юга попятился, уводя Выпь.

– А-а-а, снимите меня, ну, пожалуйста! – Отчаявшаяся Серебрянка самостоятельно заскользила на пузе вниз.

Воткнулась бы головой непременно, не подхвати ее у земли Выпь.

Юга заходился смехом.

– Вы оба… просто невозможные. Ну как так можно?

– И можно, и нужно, – фыркнул Юга. – Будет тебе урок: маленькие девочки должны слушаться старших.

– Старшие не должны вести себя как маленькие девочки. С косичками! – Серебрянка показала язык, с фырканьем вывернулась из рук Выпь и забилась под бок кармину.

– Обиделась, – насмешливо протянул Юга, вытаскивая из волос какую-то дрянь. С изумлением рассмотрел чужой светлый волос, брезгливо выбросил. – Ай, чего здесь только не летает, не ползает…

– Спрячь волосы, – посоветовал Выпь.

Юга раздраженно закатил глаза.

– Не моя забота. – Выпь понятливо кивнул.

Спать получилось урывками: мучили дурные сны, проваливалась под ногами земля, схлестывалась вода над головой, кричали раздираемые овдо люди. Не иначе чужой кошмар заблудился, сел на голову, обнял крыльями…

Проснувшись в очередной раз, Выпь устало смерил взглядом Полог. До прозара оставалось совсем немного. Проверил сторожевой зрак, изображенный камешками и сплетенной травой. Его Выпь рисовал в силу привычки, распахнутая зеница не обещала полной защиты, но помогала не пропустить опасность. Пригладил пальцами жесткие грани эдра, успокаиваясь. Решил пройтись, проветриться.

Серебрянка дремала, вжавшись в бок кармина. Выпь задержался рядом с ней, прикидывая, кем она может быть на самом деле. Из Ивановых поделок? С сомнением покачал головой. Двинулся дальше.

Прошелся через стадо, вернулся обратно, к стоянке. Задумался.

Куда Юга могло унести? Или нашел рядом очередной дикий Провал?

Сжал-разжал кулаки, гоня смутное беспокойство – такое же терзало, когда на его гул собирались напасть жадные, голодные особые.

Но Юга-то не ройный овдо, вполне себе самостоятельный, здравомыслящий, мало ли куда мог… Запнулся обо что-то, быстро убрал ногу – свою сумку Юга едва кинул бы.

Вспомнил, как перед сном тот долго бродил где-то далеко, вернулся обеспокоенный. Выпь тогда списал это на опаску возвращения погони, но другая разгадка на ум пришла.

Огладил шершавый бок кармина, мысленно извинился и кое-как, срывая ногти, взобрался на толстую круглую спину. Выпрямился во весь рост. Ругнулся вполголоса, быстро скатился, едва не подвернув ногу.

– Ты куда? – сонно-хрипло окликнула его Серебрянка.

– За Юга, – коротко отозвался Выпь.

– Он ушел?

– Ага.

– Куда?

Выпь молча закрепил на спине сумку – кто знает, что пригодится, на один голос тоже рассчитывать не стоит.

– Выпь, да ну его. Оставь. Раз смотался, значит, так решил. Нам даже лучше будет, он злой и беспокойный.

– Не злой он. Мы вместе ушли, вместе дойдем. Дальше пусть сам решает, – запнулся Выпь, протягивая лямки, – сам, а не какой-то волосожор.

Серебрянка замерла. Мигом вскочила, торопливо засобиралась:

– Я с тобой.

– Нет.

– Да! – Она упрямо, как старший собеседник, выдвинула челюсть. – Мешать не буду, лезть не стану, спросишь – помогу чем смогу. И этот ваш волосожор мне точно не лют, было бы что жрать.

Выпь усмехнулся. Кивнул, препираться не стал.

– Откуда ты знаешь, куда он его утащил? – Серебрянка умудрялась спрашивать даже на бегу, через колотье в боку и ранящую босые пятки траву.

– Не утащил. Сначала приметил. На волосы сел. А после Юга сам на зов потянулся.

– Какой ленивый и коварный хищник, – возмутилась Серебрянка.

– И большой. – Выпь остановил ее, указал рукой.

Серебрянка вгляделась и слабо ахнула:

– Это что, домик?

– Если бы Домик. Кокон это. Волосожор из волос кокон плетет, там же потомство выводит.

– А людей он не ест?

– Нет. В живое мясо он яйца откладывает. Чтобы было чем личинкам питаться, сил набираться.

Серебрянка содрогнулась от отвращения, зачастила:

– Фу, гадость какая, давай тогда спасем Юга, он ужасный, но прекрасный, жаль будет, если его вот так вот в расход…

– Тише. Вот что. Ты огонь наготове держи. Как я выйду… один или с Юга – бросай ветку в кокон. Вспыхнет сразу же.

Серебрянка кивнула, взволнованно облизнула бледные губы.

– А ты?

– А я пойду парня вытащу.

Если осталось что вытаскивать, подумал он.

Серебрянка послушно обняла его сумку, полезла за огнем.

Не странно ли, размышлял Выпь, шагая к лежащему меж двух плоских холмов, в теснине, кокону, сколько овдо пас, а ни разу с волосожором не боролся, на кармины не карабкался, в Провалах не барахтался. А тут за пару очей все хором и случилось.

Кокон был плотный, блестящий, здоровый, с самого Выпь ростом. Волосожор постарался на славу, пастух даже думать не хотел, сколько людей он заел. Свежий шов еще не полностью затянулся. Стало быть, не взялся пока особый за разделку добычи, ушел куда-то. Надолго ли?

Выпь вынул пастуший, на Топленках сработанный нож, и боком втиснулся в узкую щель. Встряхнул заготовленную банку с душками. Твари колотились о стекло, тусклое сияние крыл выхватывало гладкие стены кокона, странные тяжи, на которых провисали словно бы куклы дитячьи. Выпь неловко повернулся и почти уткнулся в одну из таких кукол – в бледном свете проступило высохшее костистое лицо, в черных глазницах сыро плеснуло что-то белое, жирненькое.

Выпь сглотнул, перебарывая тошноту.

Кокон не пускал внешних звуков, и Выпь нестерпимо хотелось крикнуть, заглушить щекочущий шорох, возню многочисленных будущих волосожоров.

Поднял банку выше, пытаясь высмотреть во тьме узилища живой блеск глаз. Не высмотрел, зато ярко вспыхнула в ответ неуместная свежая зелень.

Выпь пробрался ближе, осторожно переступая тяжи, повел светцом – Юга висел, как душка на стеклянной травинке. Волосы его были наполовину вплетены в стенку кокона. Только наполовину.

Выпь облегченно выдохнул, сжал банку ступнями и взялся за нож.

Волосы, пеленающие тело, уступали лезвию не сразу, неохотно. Выпь мрачно подумал, что за короткий срок стал настоящим мастером по вытаскиванию людей из ловушек особых.

Впрочем, здесь он поторопился. На плечи, на затылок легло ощущение чужого присутствия.

Хозяин вернулся. Выпь продолжал резать путы как умалишот; каждый миг осязаемо, песчинкой, царапал кожу.

За спиной сухо цокнуло, Выпь пригнулся – на одном шкурном чутье, – а после развернулся, сунув под морду особому банку. Тварь попятилась, недовольно завозилась, приседая на длинных, тонких ногах. Раздутое брюхо волочилось по земле.

Жрать ходил, оголодал небось, пока добычу втягивал.

– Пошел! – рыкнул Выпь. – Прочь пошел!

Особый дернулся и получил банкой по морде. Лопнуло, душки в стеклянных брызгах порхнули на волю, затанцевали, слепя глаза волосожору.

Выпь безжалостно обкорнал ножом густые волосы Юга, обхватил того за плечи и что есть мочи потянул к себе. Едва не завалился на волосожора в обнимку с парнем, зато оставшиеся путы разошлись с сухим треском.

Волосожор скоро переместился на потолок кокона – Выпь с трудом увернулся от липкой массы, сплетенной из человеческих волос ловчей сети.

Поудобнее ухватил Юга, скользнул рукой по затылку и едва не отшвырнул тело прочь. Почудилось – волосы черной рекой выливались из головы, гладким потоком затапливали кокон…

Волосожор прыгнул. Выпь успел поймать движение краем глаза, развернулся, выбрасывая руку с ножом – сталь села аккурат в уродливую маленькую голову, застряла между глаз.

Особый содрогнулся, отскочил, закружил по кокону, слепо натыкаясь на стены и раскачивая кладки.

Выпь, не медля, потащил Юга прочь.

Щель так и не затянулась, а протиснуться обратно с грузом оказалось, как ни странно, легче. Кокон словно раскис, просел, от стены отходили отдельные волоски, будто приключилась с ним нутряная гниль.

Как только Выпь оттащил Юга подальше, кокон загорелся.

– Я справилась! – Счастливая Серебрянка была тут как тут.

– Мы тоже. – Выпь бездумно таращился на огонь, с жадностью пожирающий стог из человеческих волос, тел и особых.

Отвратительно воняло паленым.

– Он живой?

Выпь оторвал взгляд от огня. Про ношу только вспомнил, ругнулся про себя. Прислушался, коснулся пальцами смуглого горла в обмотке зеленых шариков.

– Живой вроде. Дышит.

– Тогда можно я его стукну?

– Нет. Он и без того… стукнутый.

Словно услышав их, Юга вздрогнул, глубоко вздохнул, открыл глаза. Увидел вблизи пастуха и рванулся. Выпь с удовольствием разжал руки, позволяя тому брякнуться оземь.

– Твою-то мать… Что за?!

Увидел костер, услышал дурной запах. Скривился, с трудом сел, собирая в косу волосы, столь же длинные, как и прежде, до кокона. Выпь помнил, как укоротил их едва не под корень.

Потом. Все потом.

Тронул за плечо:

– Давай отсюда. Вонь страшная, у Серебрянки голова болеть будет.

Схватил за руку, помог встать.

Пока шли прочь от быстро прогорающего кострища, Юга все обирал с себя чужие липкие волосы. Его собственные, стянутые в косу, чинно лежали на спине, блестели пуще прежнего. Выпь смотрел на спутников и грустно думал, что из них троих – ни один не человек.

3

У Юга глаза были черные, глухие, без блеска. Когда смотрел – любому не по себе становилось. И томно, и так-то жутко, тоскливо делалось, будто глядит на тебя что из литого ____этого мрака.

Выпь все чаще задумывался, кто его такого породил, уж больно парень выделялся – как по внешнему устройству, так и по внутреннему содержанию.

– Мото… Как?