Дракон взревел от ярости и тревоги за треснутое яйцо, вторя отчаянному крику Твайлы. Она забыла все вокруг, включая беснующееся чудовище. Перед глазами пронеслось то будущее, та жизнь, которую придется провести без Фрэнка Эллиса. Никакого эквимарного ранчо на побережье. Никакой гостиницы. Никакого смеха, никаких внутренних шуток. Никаких совместно приготовленных ужинов или пива на крылечке. Никакой радости от того, что она знает его, а он – ее. Она словно стояла на берегу, глядя на безбрежный серый океан, которым было горе, одиночество и отчаяние, и она чувствовала себя маленькой и бесполезной перед ним.

– Твою мать! Твою ж мать! – причитал Дакерс, а тетива наконец со щелчком легла на крючок.

Фрэнк сполз по стене Мглы и упал на колени.

А потом, к изумлению Твайлы, поднял руку и сказал, потирая грудь второй рукой:

– Я цел.

Жив.

Он жив.

Дакерс вскинул арбалет и прицелился. Инстинкты Твайлы взяли верх раньше, чем врубился мозг. Она дернула Дакерса за руку в момент выстрела, и стрела воткнулась в землю в шаге от драконьей лапы.

– Какого?!

– Она же мама. Ведет себя как и полагается, – спокойно ответила Твайла, надеясь, что тон как-нибудь донесет смысл пыхтящему зверю перед ними.

Уже стемнело, и драконица была лишь черным пятном на фоне темного неба. Миновав людей, она склонила голову и обнюхала одно из яиц, которое бросили контрабандисты. Через миг она взмыла в воздух, раскинув крылья, которые заслонили звезды на добрых десять футов ^[2] по обе стороны.

– Ни хрена-а-а-а-а-а-а себе, – протянул Дакерс и полез за следующей стрелой, но Твайла опустила ладонь на его руку, останавливая.

Драконица подобрала яйцо лапой, перевернулась, чтобы подхватить второе. Твайла с Дакерсом, застыв, наблюдали за ней, и Твайла чуть не задохнулась, не дыша, пока существо не улетело.

– Фрэнк? – спросила она, упихав в один слог очень много вопросов.

– Я цел.

Твайла разрыдалась. Это были не нежные слезы, тихо катящиеся по щекам. Это были слезы бурные, раскатистые. Такие, когда судорожно всхлипываешь. Она содрогалась всем телом. Раньше ей казалось, так можно плакать только от горя. Твайла и представить не могла, что можно выть от облегчения.

– Ох, солнышко… – Фрэнк потянулся обнять ее, но, кажется, передумал, учитывая свое состояние. – Дакерс, окажи честь.

– Баннекер, обнимашки! – Дакерс не просто обнял ее, он приподнял ее над землей и покружил. Если что и могло остановить слезы Твайлы, так это чрезмерно энергичные объятия парня двадцати с чем-то лет.

– Спасибо, Дакерс. – Она то ли смеялась, то ли плакала. – Уже можно поставить на землю.

Он отпустил ее и завопил:

– Уо-о! Уо-о-о-о-о-о! Вы видели, видели?! Драконы! В Танрии! Кто был прав? Я был прав!

– Ты был прав, – весело согласился Фрэнк.

– Скушал, Эллис? Ха-а-а-а-а!

– Ты точно цел? – спросила Фрэнка Твайла, пока Дакерс танцевал под песню собственного сочинения о драконах, правоте и всех остальных, которые могут пойти соснуть.

– Ни царапинки, – заверил Фрэнк.

Он подошел так близко, что она чувствовала жар его живого сердца, и ее собственное сердце переполнялось благодарностью.

– Приве-е-ет? Доставка почты? – Темноту прорезал знакомый голос – насколько тоненький жалобный голосок ежика может хоть что-нибудь прорезать.

– Мертвое Море, да вы смеетесь? – простонал Фрэнк, и Твайла поняла, что он правда в норме.

– Божечки, как же темно!

Они видели силуэт роющейся в сумке Гермии. Несколько секунд спустя она выудила изнутри уже зажженный фонарь и подняла его.

– Вот так-то лучше. Ой! – Она вытаращила черные глазки на Фрэнка. Весь в блестках, он выглядел очень странно и смахивал на бога. – Я не вовремя, да?

– Нет, самое время, – ответил Фрэнк с иронией, которую нимкилимка не уловила бы и сетью.

– Дайте-ка рассмотреть хорошенько нашего Капитана Блестяшку, – заявил Дакерс. Он отобрал фонарь у испуганно пискнувшей ежихи и поднял его повыше. Показался его сиятельство Фрэнк. Спина осталась почти нетронута, но спереди он был плотно покрыт золотыми блестками. Даже губы и волосы, а глаза странным образом выглядывали из всего этого блеска.

– Вот говно, – ухнул Дакерс.

– Я бы не отказался от ванны, – признал Фрэнк.

– Больно?

– Нет, просто странно.

Дакерс прыснул, махнув рукой в сторону Фрэнка во всем его сиянии.

– Бывал я в клубах, из которых возвращаешься домой в таком вот виде. Блестки повсюду. Выглядишь, как будто оторвался на все деньги сегодня.

Фрэнк поджал блестящие губы.

– Подозреваю, что в клубах повеселее.

– Не-а, в жизни так не веселился.

– Рад, что тебе понравилось, – сказал Фрэнк, который уже смеялся вместе с Дакерсом.

– Извините? – пискнула Гермия. Она помахала в воздухе письмом. – Доставка почты.

– Да, точно. – Твайла выудила из кармана монетку и отдала нимкилимке. – Спасибо, Гермия.

– Эм, а можно мне фонарь, пожалуйста?

Дакерс вручил его Гермии, но ежиха, кажется, не торопилась уходить. Она поставила фонарь на землю, еще покопалась в сумке и достала бутылку виноградной газировки.

– У кого-нибудь есть открывашка?

– Нет под рукой, – ответила Твайла.

– Эх. Ладно. – Нимкилимка поставила бутылку рядом с фонарем и в который раз принялась за раскопки в сумке.

– Мертвое Море, – буркнул Фрэнк и ушел к Солелизу, единственному эквимару, который не убежал с концами, чтобы зажечь фонарь на седле и достать открывашку. – Держи, – сказал он, протянув ее нимкилимке.

– Спасибо. – Гермия благодарно заморгала. Попыталась открыть бутылку сама, но лапки были слишком маленькие, чтобы одновременно держать бутылку и открывать ее.

– Матерь Горестей… – вздохнул Фрэнк, и Твайле подумалось, что вряд ли это молитва. Он отнял у Гермии открывашку, открыл бутылку и вручил ей.

– Спасибо. Пока.

– Ага, пока.

– «Пока» от всех нас. Коллективное «пока». – Фрэнк исчерпал последние остатки терпения, что неудивительно. Поэтому Твайла пихнула локтем Дакерса, и оба помахали Гермии, не позволив ей растянуть уход.

– Пока, – сказала та еще разок и растворилась в ночи.

– Надо было передать с ней записку капитану, – сказала Твайла, глядя вслед нимкилимке. Но тут вспомнила, что в руках у нее письмо – возможно, от Магуайр. Открыла конверт и прочитала вслух:

«Завтра утром заеду в казармы. Со мной будет эксперт, который поможет с расследованием.

А. М.»

Твайла сложила записку и сожгла на огоньке седельного фонаря Фрэнка.

– Видимо, рапортов не понадобится.

– Эй, гляньте-ка, – сказал Дакерс, который с прищуром вглядывался в сторону Мглы, где золотистая жижа тихо ползла вниз по склону к яйцу – тому самому, которое выронил Фрэнк, когда в него плюнул дракон. Твайла сняла с седла фонарь, и три маршала осторожно подошли к пятнистому сине-зеленому яйцу. Фрэнк склонился над ним, чтобы получше рассмотреть, а Твайла держала фонарь.

– Осторожней, – предупредила она.

– Оно треснуло, – заметил он.

Что-то выпрыгнуло из яйца без предупреждения и прилипло к груди Фрэнка, который свалился от удара наземь. Ухнул, приложившись спиной об землю.

– Да чтоб меня Дедушка Кость! – воскликнул Дакерс.

Твайла бросилась к Фрэнку, упала рядом на колени.

– Фрэнк! Ты ранен? Говори со мной!

– Цел, – бросил он. – Что… Это что такое?

Он поднял глаза на Твайлу, темные, умоляющие, словно не находил сил посмотреть на то, что прицепилось к нему. Существо было нежно-розового цвета, дюймов восемнадцать в длину ^[3] от кончика хвоста до макушки. Лапками оно вцепилось в живот Фрэнку, а голову уложило на грудь. Крыльями обхватило бока, кончики их скрывались на спине.

– Ставлю что угодно, это драконенок, – сказал Дакерс.

– Ты не помогаешь! – зашипела ему Твайла.

– Таковы факты!

– Можете снять его с меня? – спросил Фрэнк.

– Можем попытаться.

Твайла стояла на коленях с одной стороны, Дакерс присел с другой. Развернулась дискуссия о том, как взяться за детеныша и с какой силой тянуть.

– Давайте уже попробуем, народ, – с нотками паники в голосе предложил Фрэнк.

Твайла одной рукой взялась за плечико детеныша, а другой – за низ крыла. Шкура на ощупь была прохладной и чешуйчатой – не слишком неприятной. Твайла взглянула на Дакерса:

– На счет три?

Тот кивнул.

– Один… два… три!

Они осторожно, но решительно потянули, пытаясь отцепить детеныша. Твайла ощутила, как он напрягся.

– Не трогайте! Не трогайте! – закричал Фрэнк.

Твайла и Дакерс выпустили драконенка, и тот как будто бы ослабил хватку.

– Сесть можешь? – спросила Твайла у Фрэнка.

– Наверное.

Вместе с Дакерсом они привели его в сидячее положение. Дракончик раздраженно фыркнул и плотнее прижался мордочкой к груди Фрэнка, радостно чирикнув.

Дакерс покачал головой:

– Блин, Фрэнк, это, наверное, худший день твоей жизни.

– Бывало и хуже. – Фрэнк наконец опустил взгляд на розового малыша на своей груди. – Но не сильно.

К ним прогарцевал Солелиз, вскидывая крупную голову и нюхая воздух. Посмотрел черным глазом на дракончика цвета сахарной ваты, льнущего к Фрэнку, насмешливо фыркнул на него. Тот тихонечко пискнул Фрэнку в грудь. Три маршала уставились на детеныша, но тот не пошевелился и не издал больше ни звука.

– Полагаю, вот наш билет отсюда. – Фрэнк поднялся на ноги, не приняв руку ни от Твайлы, ни от Дакерса. – Лучше не трогайте меня, если можно. Мы не знаем, опасны ли эти блестки.

Может, он и был прав, но Твайле как никогда хотелось погладить его, потрогать, убедиться, что он твердый и реальный, и успокоить его в ответ.

Дакерс взял повод единственного эквимара и повесил на седло фонарь.

– У нас остался только Солелиз. Фрэнк, езжай-ка на нем. Мы с Твайлой пройдемся пешком.

Твайла поняла, что Фрэнк сейчас откажется из-за джентльменских манер, привитых матерью, и перебила его:

– Да полезай ты уже в седло!

Он сдался, но потребовал, чтобы ему не мешали сесть на эквимара без помощи, дракончик там или не дракончик. Пустил Солелиза на восток, и Твайла остановила его:

– Ты куда? Портал на юге.

– Мне кажется, лучше вернуться в казармы.

Твайла с Дакерсом пустились за ним рысцой.

– Нам нужно доставить тебя в больницу, – настаивала Твайла.

Фрэнк показал на дракончика.

– Сдается мне, это засекречено, так что на базу нельзя. В‐14 – лучший выбор из имеющихся. – Он цокнул языком, понукая Солелиза.

Твайла бросила взгляд на Дакерса, тот пожал плечами.

– Он вроде в порядке. Ну, в смысле, насколько можно быть в порядке с плюющимся блестками дракончиком на руках.

– Нужно найти ему помощь.

– Утром приедет Магуайр. И, честно говоря, я бы не спорил в этом вопросе с блестящим мужиком с драконенком.

Когда они доплелись до казарм сектора В‐14, Дакерс взял на себя уход за Солелизом, а Фрэнк повалился лицом вверх на койку, прямо вместе с блестками и дракончиком.

– Можно я потеряю сознание на минутку? – взмолился он, и не успела Твайла сказать ни слова, как он закрыл глаза.

Она села на тонкий матрас рядом с Фрэнком и взяла его за руку, чтобы ощутить его тепло – его жизнь – даже через слой блестящей драконьей слюны.

– Лучше меня не трогай, – пробормотал он, но не от всей души.

– Заткнись, – велела ему Твайла.

Она смотрела, как у него поднимается и опускается грудь, а внутри у нее росло сильное чувство, которому она не знала названия, и становилось трудно дышать самой. На глаза набежали слезы, но она смахнула их свободной рукой, не дав пролиться. Фрэнку незачем ее рыдания. Ему нужна поддержка. Но это чувство во всей своей смущающей силе все ворочалось в животе.

Фрэнк какое-то время крепко держал ее за руку, поглаживая большим пальцем тыльную сторону кисти, и у нее каждый раз замирало сердце, когда он проходился по костяшкам. Но потом его пальцы расслабились, замерли, и она поняла, что он вырубился.

– Ну и дела, – сказал Дакерс, вернувшись из стойл. Занялся плитой – зажег горелку, поставил чайник.