– Народ! – орет она в микрофон. – Как здорово видеть вас всех! Сегодня у нас здесь собралось сто пятьдесят восемь человек из ста шестидесяти семи, учившихся на нашем потоке, можете в это поверить? И мы здесь будем РАЗВЛЕКАТЬСЯ!

Ее голубые глаза восторженно закатываются, говорит она искренне.

Я прячу лицо на плече у Деззи.

– Мне это уже страшно не нравится. Зачем я здесь?

– Ты хотела приехать, лицемерка. Взбодрись, подними голову. Может, ты еще и повеселишься.

Она не права. Я совершенно точно не хотела приезжать. Я здесь, потому что на меня давили одноклассницы. Я – единственная из нашего маленького круга, кто живет на Западном побережье, и у нас очень редко появляется возможность увидеть друг друга, в особенности теперь, после того как у Элиссы родились дети. Сейчас я заканчиваю один проект, и мне вообще не нравится путешествовать в процессе работы над текстом.

– Мне нужно быть дома и работать, – говорю я.

– Можешь взять четыре выходных, – высказывает свое мнение Роб. – Ты же не онколог.

Я очень далека от того, чтобы заниматься медициной и спасать людям жизнь. Я пишу сценарии ромкомов^[11] и таким образом зарабатываю на жизнь. Я придумываю первые случайные встречи героев при необычных, нелепых или комических обстоятельствах. Вы знаете: те эффектные сцены, вызывающие учащенное сердцебиение и сглатывание слез, когда мужчина открыто признается в маловероятной вечной любви к женщине, которая в моей истории работает в каком-нибудь журнале и у которой всегда растрепанные волосы.

Я подожду, пока вы прекратите смеяться.

Признаю: моя карьера несколько не сочетается с нелюдимостью и бесчувственностью, которыми я славлюсь. Однако, пожалуйста, обратите внимание, что у меня это получается удивительно хорошо. Сразу же после окончания магистратуры я выдала два хита, один за другим. Да, это было восемь лет назад. Но мой продюсер сейчас ведет переговоры с одним из топовых актеров, которого хочет заполучить для исполнения главной роли в ромкоме по сценарию, который я заканчиваю. И мне кажется, что может получиться хит.

Даже большой.

Хит, который отчаянно требуется для моей карьеры. У меня постоянно есть работа, я пишу под заказ, но после оглушительного успеха в самом начале я была достаточно тщеславна, чтобы думать, будто стану следующей Норой Эфрон или Нэнси Мейерс, буду хладнокровно выдавать классику и грести деньги лопатой. Сейчас я, мягко говоря, немного не дотягиваю до звания «миллионерша – голос поколения».

– Через пару минут подадут закуски, – продолжает Мэриан на сцене. – Было бы очень хорошо, если бы вы прямо сейчас расселись по местам. У нас будет совершенно сказочный ужин, а потом мы повеселимся так, словно нам снова по шестнадцать! А для разогрева вы найдете на каждом столе список вопросов, которые помогут начать общение и создать комфортную атмосферу. Обсудите предложенные темы, пока едите морские гребешки. А теперь развлекайтесь!

Я хватаю Деззи за руку.

– Не могу поверить, что мне придется все это выдержать одной.

– С тобой все будет в порядке, принцесса, – отвечает она, высвобождая свою руку. – Свали их наповал. Если и не шармом, то своим знаменитым зловещим взглядом.

– Я уже жалею, что приехала.

– Так, вот наш стол, – говорит Дез Робу, указывая на ближайший стол на восемь персон, где уже тихо сидят мужчина, основавший хедж-фонд, и Чаз Логан, самый забавный парень из нашего класса.

– О Боже, у тебя Чаз и миллиардер? – хнычу я, несмотря на то что мне тридцать три года. – Круто! Я завидую!

Дез осматривает помещение.

– О, я думаю, что у тебя за столом будет интересно.

Я слежу за ее взглядом, и мой собственный взор останавливается на столе меньшего размера у боковой стенки шатра, рядом с пляжем. Над столом висит знак в форме чайки, и на нем значится: «Стол 8».

И там в одиночестве сидит Сет Рубинштейн.

У меня перехватывает дыхание и болезненно сжимается пищевод.

– О, черт побери, – шиплю я.

Глава 2. Сет

Мне так весело. Я люблю такие мероприятия.

Наш вечер встречи выпускников идет уже час и пятнадцать минут, я успел вкратце обсудить последние десять лет с Глорией, с которой мы вместе сидели на химии и проводили опыты, и ее парнем Эмилем (они работают художниками-декораторами в Голливуде и только что завели собаку). Я посмотрел двадцать фотографий ребенка Майка Уилсона (очень милый малыш), пригрозил бросить Мэриан в океан (я люблю Мэриан, и выглядит она отлично), еще я выпил два крафтовых коктейля, названных в честь нашей школы (совершенно восхитительные), и посмотрел кусок матча с участием «Молнии» на телефоне Лорена Хеймана (я не фанат хоккея, и, как я думаю, Лорен принял меня за кого-то другого, и мне это в нем нравится).

Сейчас я сижу в одиночестве за столом на восемь персон, потому что в отличие от других моих бывших одноклассников, которые продолжают слоняться по территории, я с уважением отношусь к столь тщательно спланированной Мэриан программе мероприятия. Кроме того, если ты первым оказываешься за столом, то можешь наблюдать реакцию всех остальных, когда до них доходит, что им весь вечер придется с тобой разговаривать.

Я ловлю от этого кайф.

И вот я вытягиваю ноги, сидя спиной к божественному Мексиканскому заливу, попиваю свой «Палм-Бэй-Подготов-тини» и постукиваю стопой в такт первым аккордам песни «Маргаритавилль», ожидая тех, с кем мне придется разделить ужин.

Из хлебной корзины торчат хрустящие плетеные хлебцы с пармезаном: таких можно съесть очень много – ням-ням, – я хватаю один и вгрызаюсь в него. Крошки сыплются мне на грудь – вот незадача!

Стряхиваю крошки с пиджака, поднимаю голову, и у меня внутри все переворачивается.

Я вижу Молли Маркс, которая стоит в тени растущей в горшке пальмы и в ужасе смотрит на меня.

Я не видел ее пятнадцать лет.

С того вечера, когда мы расстались.

Точнее, она разорвала со мной отношения без какого-либо предупреждения, и это поразило меня так, что я переживал еще долго: все годы, что учился в колледже, а иногда и на юридическом факультете – зависело от того, сколько пива «PBR» я выпил.

Быстро засовываю остатки хлебца себе в рот и встаю с широкой улыбкой на лице, продолжая жевать, потому что Молли не заслуживает, чтобы ждать, пока я проглочу хлебец.

– Молли Маркс! – кричу я, широко раскрывая объятия, словно нет никаких причин, мешающих ей крепко обнять меня и похлопать по спине, как старого товарища. Я – Сет Рубинштейн, адвокат, и я собираюсь утопить ее в своей знаменитой харизме.

Она стоит на том же месте, склонив голову набок, и смотрит на меня как на дебила.

Да, я на самом деле дебил, признаю. Но милый дебил, а Молли это трудно понять и переварить, потому что она жестокий и холодный человек.

– Эй, хватит заставлять бедного парня ждать! – кричу я. – Давай, иди сюда, Маркс!

Она неохотно оказывается в моих объятиях и осторожно похлопывает меня по плечу – тап, тап, тап, словно если она прикоснется ко мне больше чем одним пальцем, то рискует подхватить какую-то венерическую болезнь.

У меня нет венерических болезней. Я проверялся перед прилетом сюда. На всякий случай.

Притягиваю ее поближе к себе.

– Эй, давай-ка добавь немного нежности, будь добра, Марки Маркс. Я же твой старый друг Сет Рубс.

– Кто? – спрашивает она, сделав морду кирпичом.

Я смеюсь, потому что намерен излучать непринужденную приветливость и при этом показать себя очень холодным чуваком, которого совершенно не беспокоит ее присутствие. А Молли всегда была потешной и прикольной с теми немногими, до которых она снисходила и с которыми разговаривала.

– Не могу поверить, что ты приехала на это гульбище, – говорю я, отступая на шаг назад, чтобы на нее посмотреть. Она не приезжала на наши встречи выпускников через пять и десять лет после окончания школы, что абсолютно никого не удивило.

– Я тоже. – Она вздыхает с видом пресыщенной и утратившей вкус к жизни женщины, когда-то такие ее вздохи сводили меня с ума.

– Выглядишь потрясающе, – говорю я ей.

Конечно, подобное обязательно нужно сказать человеку, с которым встречаешься на вечере выпускников средней школы, но в ее случае это правда. У Молли все еще те же длинные, густые, темно-каштановые волосы, спускающиеся до задницы, и поэтому она выделяется среди остальных выпускниц «Палм-Бэй», которые носят стрижки или высокие прически. Она даже выше, чем я помню, у нее отпадные ноги, которые прекрасно видны. На ней короткое тонкое черное платье с кожаным пиджаком – предсказуемое нарушение объявленного Мэриан дресс-кода «коктейльные платья для вечеринки в тропиках». На ней от десяти до двадцати тонких золотых цепочек разной длины, от шеи до ложбинки между грудей. Они украшены крошечными подвесками, например, там есть чертополох и маленькая карта Калифорнии. Я разочарован в себе, потому что должен признать: мне хочется снять с нее эти цепочки, одну за другой.

Она осматривает меня с головы до ног.

– Ты тоже хорошо выглядишь. Я думала, что ты будешь выглядеть старше.

Хм.

Я стараюсь не выглядеть расстроенным.

Похоже, что это у меня не получается, потому что она закрывают рот рукой с красивым маникюром.

– Прости. Нехорошо получилось. Я имела в виду…

– Ты ожидала, что в моем внешнем облике появится зрелость, свидетельствующая о моей врожденной серьезности? – подсказываю я, чтобы спасти ее, потому что она выглядит так, словно готова прямо сейчас сбежать и закопаться в песок.

Никогда не мог прекратить попыток спасти ее от самой себя.

Хотя это никогда не срабатывало.

– Нет, просто… я имею в виду, что ты совсем не постарел. Конечно, ты стал старше, но посмотри на остальных здесь! Ты выглядишь красивым и мужественным. Боже, прости. Приношу извинения.

Она все еще продолжает говорить, как ходячее пособие по научным исследованиям и разработкам, но кажется, что она на самом деле сгорает от стыда. Мне становится ее жалко.

– Все дело в ботоксе, – шучу я. – И у меня отличный хирург.

Удивительно, но она не смеется. Молли всегда мало смеялась. Если хочешь, чтобы она сдалась, это нужно заслужить.

Но если у тебя получается, это приносит огромное удовлетворение.

– Пожалуйста, присаживайся. – Я изображаю из себя джентльмена и широким жестом показываю на стул рядом с собой.

Он пустой, потому что я не привел с собой спутницу. Или, если точнее, та женщина, которая должна была меня сопровождать, отказалась в последнюю минуту. Мы встречались с ней четыре месяца, и она порвала со мной из-за смской вечером перед тем днем, когда мы должны были сюда лететь.

Она сказала, как и пять или шесть других женщин, с которыми я встречался, что все идет слишком быстро. Я хочу больше, чем она готова дать.

Может, она и права. Я с готовностью начинаю ухаживания, надеясь, что мы оба влюбимся друг в друга. Зачем сдерживаться и не показывать заинтересованность и чувства, если любая женщина может оказаться той единственной? Я ищу партнершу на всю жизнь, родственную душу, мою «половинку», мою жену.

Я уверен – уверен, – что вскоре ее встречу.

Я не делюсь ничем этим с Молли.

– Кто еще здесь сидит? – спрашивает она, обводя взглядом стол.

– Мэриан, – отвечаю я с наслаждением. Молли всегда терпеть не могла Мэриан.

– Боже, она совсем не изменилась! – восклицает Молли. – Чем она сейчас занимается?

Это как раз в стиле Молли: не поддерживать отношений ни с кем из класса и ничего ни про кого не знать.

– Директор по рекламе, – сообщаю я. – Специализируется по брендам средств женской гигиены.

Молли фыркает.

– Мэриан продает тампоны и все подобное дерьмо?

Я качаю головой.

– Никакого дерьма. Только тампоны.

На этот раз Молли смеется.