Мы берем еду навынос и едем к парку, откуда открывается вид на мост «Золотые ворота». День невероятно безмятежный, лазурное небо усеяно пухлыми белыми облаками. Яркое солнце смягчается прохладным ветерком. Пока Элис отвечает на звонок, прохаживаясь по дорожке, а Ларинн ест за дальним от меня столиком, я отламываю кусочки от миски из хлеба, который уже пропитался кукурузной похлебкой, и тщательно их пережевываю, потому что в данный момент все остальное неподвластно моему контролю. Не уверен, сколько свободы действий нужно Ларинн, не понимаю, насколько глубоко я погружен в собственные мысли, но точно знаю, что эта трапеза восхитительна. Возможно, я импульсивно сделал очень серьезный выбор, и лишь ради того, чтобы закончить начатое, куда придется вложить немало надежд и энергии, но сейчас я предпочитаю сосредоточиться на еде, позволив ей стать смыслом моего существования, и не отвлекаться на все остальное. Ларинн подходит ко мне, садится рядом, и хаос моих мыслей успокаивается, а я сосредоточиваюсь на ней. Она протягивает ко мне поднятую пластиковую ложку.

– За нас? – спрашивает Ларинн.

– За нас, – соглашаюсь я, чокаясь с ней ложкой. – И спасибо за обед.

Она демонстративно изучает свои ногти.

– Можешь звать меня спонсоршей, спасибо.

Я вновь усмехаюсь:

– Похоже, деньги за машину ударили тебе в голову.

– А говорят, что деньги ничего не решают.

– Господи, надеюсь, что решают, – признаюсь я. – Нам предстоит много чего оплатить.

– Ага, – соглашается она. – Думаю, ты прав.

Щеки Ларинн розовеют от ветра, а под солнцем глаза приобретают невероятный оттенок зеленого. Она ловит мой взгляд и, к моему удивлению, воспринимает его как приглашение и пристально смотрит на меня в ответ.

– Я тут подумал… – говорю ей.

– Свои симптомы лучше обсуди с Дженсеном, он же врач.

– Да ты в отличной форме! – Я с трудом сдерживаю смех.

Улыбка медленно расползается по ее лицу, затем она отворачивается и, прищурившись, любуется открывшимся видом.

– Просто тренируюсь быть начеку в твоем присутствии.

С ее лица исчезает улыбка, и я бормочу что-то невнятное в знак согласия.

– Что ты хотел сказать? – спрашивает Ларинн.

– Я подумал… А как тебе идея заняться тимбилдингом? Ну, чтобы периодически снимать напряжение?

Она мрачнеет.

– Для начала поясни, что ты имеешь в виду.

– Сама подумай, – продолжаю я, – людям, которые работают вместе и не особенно интересуются друг другом, все равно приходится постоянно участвовать в корпоративных выездных мероприятиях.

Свирепый взгляд немного смягчается. Интересно, а она о чем изначально подумала?

– Ну и как часто ты предлагаешь этим заниматься?

Я пожимаю плечами:

– Думаю, одного раза в неделю будет достаточно.

– Раз в неделю? Тебе не кажется, что мы и так будем проводить кучу времени бок о бок? Да у нас ведь даже туалет общий!

Странно, но ответ Ларинн сильно меня задевает. Хотя в ее словах есть резон.

– Полагаю, цель тимбилдинга в том, чтобы все работали сообща и каждый подходил к делу с открытым сердцем и хорошим настроем, тем самым поддерживая боевой дух, – объясняю я, стараясь придать лицу незаинтересованное выражение. – Мы могли бы по очереди выбирать занятие, если это поможет. Я был бы рад посетить ваш шабаш, постоять у детских садов с плакатами, утверждающими, что Санта-Клаус – обман, а мамочка обезглавила эльфа на полке^[19]… и пока дети плачут, швырять в них драже «Эм-энд-Эмс». В общем, все, чем ты любишь развлекаться.

– И останешься в дураках, ведь я в жизни бы не стала разбрасываться «Эм-энд-Эмс», а на следующем шабаше мы собираемся устроить жертвоприношение, так что…

Ларинн наклоняет голову в притворном извинении.

– А, тебе нужен мужчина в расцвете сил, да?

Я прикусываю губу в усмешке.

– Точнее, тот, по которому никто не будет скучать.

Мне нравится, как она морщит носик, когда злится.

– Ох, солнышко, мы же с тобой оба знаем, что со мной не соскучишься.

– Это даже не…

– Раз в две недели.

– Что?!

– Давай раз в две недели, – говорю я. – Думаю, чувство ответственности за нечто подобное послужит гарантией, что мы не отступимся от нашей затеи. – И добавляю более мягко: – Всего лишь совместный обед время от времени, Ларри.

Ларинн с подозрением разглядывает мое лицо.

– Договорились, – неохотно соглашается она и протягивает мне левую руку, на пальце которой все еще сверкает кольцо с рубином.

Я сжимаю ее ладонь в своей:

– Договорились.

Она вновь моргает, и я, проследив за ее взглядом, вижу, что к нам возвращается Элис.

– Итак, что касается ремонта, – когда начнем? – спрашивает Ларинн, помогая мне убрать остатки трапезы. – Чем займемся в первую очередь?

На моем лице появляется улыбка.

– Я знаю, с чего начать.

9

Раньше

ДИКОН

Больно признавать, что Ларинн была права, но я почти не видел Дженсена те две недели, которые прошли со дня нашей поездки в отделение неотложной помощи. Каждый раз, когда я пытаюсь строить планы, он уже запланировал что-то с Элис или просто не отвечает на звонки. Чтобы заполнить свободное время, я начал подрабатывать у подрядчика, выполняющего кое-какие работы по техническому обслуживанию кемпинга «Санта-Си». Вся прелесть в том, что мне на самом деле нравится эта работа. Нравится в конце дня видеть, как много я сделал, оценивать реальный результат своего труда. Нравится, когда мои руки заняты делом, а тело приятно ноет.

Но сегодня вечером я впервые за долгое время вновь встречаюсь с приятелем, чтобы посмотреть фильм в открытом кинотеатре на пляже перед парком развлечений. Заметив Дженсена, поднимаю руку в знак приветствия и тут же, когда толпа расступается, вижу Элис и Ларинн. Ну я попал. Машинально смотрю на афишу, чтобы прочитать название фильма, и недовольно ворчу себе под нос. Вот дерьмо! Ненавижу ужастики.

Все же бреду дальше по пляжу; воздух пронизывают крики последних посетителей аттракционов, небо смеркается. Приветствую подошедшую троицу, а вокруг тем временем собирается все больше людей, которые расстилают на песке свои пледы, пока устанавливают экран. Вблизи заметно, что синяки на лице Ларинн побледнели и стали желтовато-зелеными. Мне сказали, что у нее действительно был сломан нос, но, к счастью, перелом оказался максимально незначительным. На ней снова шорты, обнажающие загорелые ноги, и ярко-розовый свитер, на фоне которого ее волосы кажутся еще чернее. На пляже становится слишком многолюдно, и нам c Ларинн приходится сдвинуться на пледе плотнее друг к другу. Элис и Дженсен буквально слились в объятии на соседнем одеяле и, похоже, не могут прожить и пяти минут без поцелуев.

Я изо всех сил стараюсь не смотреть на экран и делаю вид, что не слышу гортанных криков или звуков, сопровождающих, несомненно, кровавое зрелище. Пару раз я оглядываюсь по сторонам и замечаю, что Ларинн занята тем же, что и я.

– Скажи что-нибудь, – в конце концов шепчет она именно в тот миг, когда кого-то расчленяют.

Я невольно дергаюсь.

– Что?

– В смысле, притворись, что разговариваешь со мной, чтобы у нас был предлог не смотреть эту фигню!

Каким-то образом ей удается кричать шепотом.

– Ладно.

– Хорошо.

Она смотрит мне в глаза.

– У тебя красивые волосы, – говорю я.

Это непроизвольная реакция на то, что меня поставили в неловкое положение, и Ларинн в ответ едва не давится и отводит взгляд. Что-то пролетает по экрану, она вздрагивает и вновь смотрит на меня с ужасом в глазах.

– Не смей со мной флиртовать! – рычит она, прищурившись.

– Я только что сделал тебе комплимент, Ларри, – отвечаю я чересчур громко.

– Возможно, твое мнение для меня не настолько важно, чтобы я сочла его комплиментом, придурок!

– Господи, пожалуй, я предпочту кошмары, – решительно заявляю я.

На этот раз я перевожу взгляд на экран. Чувствую, что Ларинн не спускает с меня глаз, отслеживая каждое мое движение.

– Ха! – громко восклицает она через минуту и под немедленное шиканье окружающих переходит на шепот: – Ты не смотришь на экран!

– Смотрю, – лгу я.

– Ничего подобного! Ты смотришь куда-то за левый угол экрана, я точно знаю!

Возражение вертится у меня на кончике языка, но вместо этого я прыскаю со смеху. Меня раскусили. Еще удивительнее то, что Ларинн смеется в ответ, и ее смех напоминает мне перезвон китайских колокольчиков во дворе у бабушек. Музыка ветра – непредсказуемая штуковина, которая, кажется, только и ждет, чтобы поприветствовать меня дома. Я встречаюсь взглядом с Ларинн, и между нами возникает взаимопонимание. Мы оба боимся страшного кино, и никто из нас не готов это признать. Но мы ведь взрослые люди, так какого черта мы должны страдать?

– Свалим отсюда? – предлагаю я.

К моему несказанному удивлению, она соглашается.

Мы проходим через парк аттракционов и на выходе покупаем пару рожков с заварным кремом, затем обходим два квартала и возвращаемся к пирсу. Поначалу наше общение остается в русле светской беседы, но потом Ларинн, спрашивая меня о колледже, облизывает свой десерт розовым язычком. Мне приходится сделать вид, что я не запутался в собственных ногах, едва устояв при виде этого зрелища. Признаюсь, что поступил в колледж в основном, чтобы играть в бейсбол, но потом повредил вращательную манжету плечевого сустава и не собираюсь туда возвращаться.

– Скучаешь? – интересуется Ларинн.

– По бейсболу? – уточняю я. – Нет.

Ларинн приподнимает одну темную бровь, как будто мне не верит.

– Наверное, это слишком сложно, – говорю я. – Вроде у меня хорошо получалось, и в школе, кроме бейсбола, я особо ни в чем не был силен. А вот мой брат всегда был очень серьезным и преуспевал по всем предметам. Но…

Не знаю, как объяснить без излишнего мелодраматизма.

– Мой отец играл в «Первом дивизионе»^[20], когда был студентом, и брат тоже. Рэмси сейчас в Малой лиге, но я уверен, что он попадет и в Высшую.

Не то чтобы я обижался на брата за его успехи. Меня больше возмущает то, что разница в способностях стала причиной различного к нам отношения. Отец всегда больше выделял Рэмси, особенно в последние годы, даже когда тот жил далеко от дома. В детстве мне всегда казалось, что они вдвоем против меня.

– Я неплохо справлялся, играл с большим удовольствием, но не был лучшим, понимаешь? Мне всегда чего-то не хватало. – «По крайней мере, для них». Вслух я это не произношу, лишь смотрю на Ларинн и без задней мысли добавляю: – А у тебя, наверное, все отлично получается, да?

Ларинн фыркает и что-то самокритично бормочет, а я думаю, какая она милая, когда волнуется, и хорошо бы как-нибудь ее снова смутить.

– У меня нет никаких талантов, – говорит она. – Даже если что-то и выходит, ради этого приходится очень стараться. И все равно я далеко не лучшая.

Она издает мрачный смешок и, выбросив остатки своего рожка, зябко вздрагивает, словно лишилась слоя защитной пленки, когда поделилась своим секретом. Если честно, я потрясен. Бабули всегда давали понять, что Ларинн очень умна и стремится к великим свершениям. Она всегда выглядит такой уверенной в себе, что от одного ее взгляда люди, по-моему, съеживаются.

Добродушно подталкиваю ее локтем:

– Зато бабули нас обожают, верно?

Ларинн фыркает от смеха и расслабляется.

– Несомненно, – соглашается она.

Когда мы доходим до угла Первой улицы, один из ларьков с кебабом все еще открыт, так что Ларинн покупает воду, кебаб и еще питу. На полпути к вершине холма Ларинн сворачивает на боковую улочку и отдает еду женщине, сжавшейся под лачугой.

– Очень мило с твоей стороны, – говорю я Ларинн, когда мы возвращается на тротуар.

Она хмурится, такая же угрюмая, как и прежде.

– «Мило» ни фига не стоит. А вот ужин обошелся в четыре доллара.