– Но тогда мы еще не знали, что ты получишь деньги из своего трастового фонда, – заметил Дикон. – Как ты собираешься передвигаться по городу, если нам что-либо понадобится, скажем, для ремонта? Подвесишь тяжелые банки с краской на палку и будешь таскать их на спине, как средневековый ремесленник?

Я сделала глубокий вдох и собрала остатки терпения. Как он там говорил? «Поиграем в дом»? Отлично.

– Что ж, mon coeur^[18], в тех редких случаях, когда я никак не смогу обойтись без транспортного средства, буду одалживать машину у моего дражайшего муженька.

– Да? А ты уже научилась водить на механике?

Я несколько раз моргнула. Черт!

– Ты что, все еще ездишь на «Бронко»?

В этот миг я поняла, что не видела его машину. Нет, вряд ли. Неужели она до сих пор на ходу?

– Конечно. – Дикон страдальчески вздохнул. – Полагаю, я мог бы дать несколько уроков. Исключительно для моей драгоценной женушки. – В его устах это прозвучало так, словно речь шла о сложном стоматологическом вмешательстве. – Особенно учитывая то, что она никогда не принимает важных решений без меня, – пробормотал он себе под нос.

– Кстати, мне нужна кровать, ясно? – резко произнесла я. – Понятия не имею, сколько времени у нас займет оформление свидетельства о браке, но я бы предпочла спать не на диване, как последние полгода!

Впрочем, задумавшись об этом, я вдруг поняла, что последние две ночи были лучшими за очень долгое время, даже несмотря на то, что у меня побаливали спина и шея. Здесь мне всегда великолепно спалось.

– А еще очень неудобно и унизительно ждать, пока освободится туалет, только для того, чтобы переодеться. Мне нужно хоть какое-то подобие уединения. Что-нибудь вроде ширмы.

Дикон положил деньги на журнальный столик и строго на меня посмотрел:

– Почему ты шесть месяцев спала на диване?

У меня напряглась шея, в груди все сжалось. В этом и была моя проблема. У меня никогда не получалось сохранять ровные, спокойные отношения с Диконом. Я пыталась притворяться, но в конце концов выдавала все свои слабости.

– Не важно, – отмахнулась я от вопроса. – Просто хочется устроиться покомфортнее.

Челюсть Дикона дернулась.

– Хорошо, – кратко ответил он и на остаток ночи удалился в свою комнату.

Вчера пришло электронное письмо о том, что наша брачная лицензия готова, а на сегодня я записалась на прием в окружной суд Сан-Франциско.

Когда я наконец выхожу в черном с головы до ног из ванной, Элис хмурится:

– Чувствую, что буду плохой подругой, пока не попрошу тебя переодеться. На свадьбу нельзя надевать черное.

– Не называй это свадьбой, – стону я.

– А как еще? Свадьба – она и есть свадьба.

– Прекрати! Это же не по-настоящему. Я не намерена думать об этом как о свадьбе.

Надо бы перестать повторять слово «свадьба».

– И правда, вид у тебя такой, словно собралась на похороны.

– Разве нет? – мрачно произношу я.

Элис вздыхает в мою сторону:

– Ну все, Ларинн, хватит. Меньше всего мне хочется давить на тебя, но все-таки придется, так что извини. Я понимаю, что ты сейчас чувствуешь, и это действительно важно. Но, если честно, у меня не получается тебе сочувствовать. Я нисколько не жалею, что тебе приходится временно выйти замуж за привлекательного мужчину только для того, чтобы в конечном итоге стать совладелицей прекрасного дома на берегу моря или в худшем случае получить крупную сумму денег, продав этот самый дом. Можешь считать меня чокнутой, но я просто не могу тебя жалеть.

– Элис…

– Нет. Послушай, я знаю, что ты чувствуешь. Но власть мужчины – это вовсе не то же самое, что партнерство с мужчиной. Мы с Дженсеном даже не женаты, однако он все еще мой партнер – и чертовски хороший. Думаю, тебе так и нужно смотреть на ваш союз, если ты собираешься довести дело до конца. Ты можешь начать все сначала, понять, чего ты хочешь от жизни, а в процессе у тебя будет партнер.

– Да, но, видишь ли, твой партнер хорош и всегда тебя поддерживает. Он мотивирован. И все благодаря тому, что вы с Дженсеном занимаетесь сексом.

Элис ахает с притворным возмущением.

– Кто бы говорил! – смеется она. – Честно говоря, это случается гораздо реже, чем ты думаешь, учитывая график работы этого бедолаги и то, что я в последнее время постоянно торчу в кофейне.

И все же. Вообще-то это Элис должна сейчас выходить замуж, причем по-настоящему. С цветами, красивой церемонией и шампанским. Но я знаю, что они ждут, когда Дженсен закончит обучение на медицинском факультете, которое он сам оплачивает, взяв солидный кредит. Я внимательно смотрю на подругу и вижу небольшие признаки переутомления, которые раньше не замечала. Под глазами круги в виде полумесяцев, а улыбка стала более жесткой и усталой. Меня внезапно охватывает страх, что я только усугубляю ситуацию. Вызываю у Элис раздражение или беспокойство. Она дала мне работу, подарила свою дружбу, бесконечную и стойкую, а я даже не знаю, что предложить взамен.

– Наверное, я могу считать, что выхожу замуж за саму себя, – заявляю я с напускной бравадой. – Сегодня я выбираю себя и не боюсь никого разочаровать.

Преувеличение, конечно, но надо же с чего-то начинать. Элис улыбается, слегка удивленная.

– Умница! – говорит она. – А теперь иди переоденься.

Однако на этом я подвожу черту и оставляю черный наряд.

8

ДИКОН

Так и знал, что Ларинн наденет черное. Она выходит из моей комнаты, гордо задрав нос, в приталенном платье с разрезом до бедра. Вырез платья посередине украшает крошечный бантик. Ирония этого бантика в том, что он, вероятно, фальшивый и на самом деле не развязывается. Это тот самый узел, над которым упорно трудишься, но, развязав, ничего не добиваешься, кроме разочарования и дезориентации.

Впрочем, когда Ларинн садится в мой автомобиль, на ее лице появляется довольное выражение. С тех пор как она в последний раз видела мой «Бронко», я отреставрировал его от верха до низа, включая все, что между ними. Ларинн осторожно проскальзывает на кожаное сиденье, словно ожидает подвоха, но единственное, что может здесь внезапно подкрасться, – это распаляющие воспоминания.

Элис всю дорогу поддерживает разговор, отвлекая нас с Ларинн. Я слежу за дорогой по навигатору в телефоне и участвую в беседе, только когда ко мне обращаются, стараясь, чтобы мой мозг работал на автопилоте.

Процесс регистрации в окружном суде вызывает странное разочарование. Казалось бы, люди, заключающие контракт, который изменит их жизнь, должны попадать в более официальную обстановку. И вот я, не успев опомниться, уже стою перед жизнерадостным регистратором брака, предоставленный судом свидетель сидит на передней скамье, а Элис, остановившись напротив меня, ждет Ларинн. Я-то думал, что мы просто встанем перед столом, подпишем все бумаги и произнесем пару слов. Может быть, клятву верности? Вместо этого здесь комната с покрытым темно-синим ковром проходом между несколькими рядами скамей и большими деревянными дверями в конце. Они открываются, входит Ларинн, и в тот же миг начинает играть музыка.

Ужасно глупо, и мне сразу хочется все прекратить. Черноволосая, в черном платье, Ларинн идет по синему проходу и становится похожа на выплывающую из моря сирену. Я вдруг чувствую себя мультяшным дурачком, пытающимся поймать ее в невод, хотя прекрасно знаю, что скорее это она поймает меня. В разрезе платья мелькает ее нога, и я слышу звон в ушах. Ну почему она так чертовски красива? Кажется, у меня сбивается дыхание. Жаль, у нее нет цветов. Я хмуро смотрю на ее стиснутые руки, потом тянусь к ним.

– Кольца взяли? – спрашивает регистратор.

– Э-э, нет. Хм, мы не… – заикается Ларинн, а я начинаю шарить в кармане свободной рукой.

– Погоди, – говорю я, высвобождая вторую ладонь.

Торопливо снимаю ключи с кольца.

– У меня только это, но оно ведь подойдет? – спрашиваю я регистратора.

Чувствую, как у меня на лбу выступают капельки пота.

– Ну, вообще-то можно обойтись и без колец, – говорит регистратор, слегка пожимая плечами.

– Вот, держи, – произносит Ларинн и торопливо снимает с правой руки кольцо с рубином. Наверное, оно когда-то принадлежало Сесилии. Ларинн хватает мою ладонь и кладет на нее кольцо.

– Я возьму кольцо от ключей, – говорит она.

Вручаю его Ларинн, и у меня сводит челюсть. Вдыхаю через нос, поворачиваюсь к регистратору и киваю.

Остальное происходит в мгновение ока. Я пытаюсь унять бешеный пульс, но вместо этого в мой мозг врезаются слова. Мы соглашаемся любить и лелеять друг друга, и я ухитряюсь не рассмеяться. Надеваю кольцо с рубином на длинный изящный палец Ларинн, а она надевает кольцо от ключей на мой, еще более длинный, но далеко не изящный. А потом мне разрешают поцеловать невесту, и я чуть не спрашиваю, обязательно ли это делать, поскольку уверен, что она против. Однако ее глаза встречаются с моими, и я замечаю в них мольбу. Возможно, Ларинн просто не хочет, чтобы я поставил ее в неловкое положение, но подобное выражение лица настолько ей несвойственно, что выглядит чем-то чужеродным. Подхожу ближе и вдыхаю ее аромат, запах сладкой ваты и, может быть… может быть, меня самого? Запах моего мыла на ее коже. При мысли об этом что-то начинает колотиться у меня под ребрами, а потом стекает по позвоночнику, и моя рука сжимается в кулак на ее спине. Взгляд Ларинн блуждает между моих глаз, затем опускается ко рту. Она с усилием сглатывает, и пропадает даже намек на нежность, сменившись чем-то холодным и жестким.

В подростковом возрасте Ларинн временами бывала жестокой… в лучшем случае непредсказуемой. Но эта… эта Ларинн опасна, ее глаза, похоже, видят меня насквозь, проникают вглубь, в самое незащищенное место. Но затем ее рука скользит вверх по моему запястью, обхватывает локоть, и я, повинуясь инстинкту, притягиваю Ларинн еще ближе, ее грудь прижимается к моей. Я не в восторге от того, что делает со мной ее прикосновение, все ее округлые и мягкие местечки идеально заполняют отвердевший с возрастом рельеф моего тела. Опускаю голову, наши губы наконец встречаются, мы оба одновременно резко вдыхаем через нос, и по комнате разносится тихий свистящий звук.

Поначалу мы просто прижимаемся губами, но поцелуй достаточно мягкий, чтобы я вспомнил, как она целовала меня раньше. То, что навсегда врезалось в мою память. Вспомнил ее любопытной и открытой, с маленькой морщинкой между бровями, вспомнил, как Ларинн покусывала меня, когда была довольна. Мы целуемся все нежнее, нижняя губа Ларинн прижимается к моей, и я не могу понять, кто из нас углубил поцелуй. При первом прикосновении ее языка я не могу сдержать звук, и Ларинн отстраняется. Она старательно не смотрит на меня, высвобождаясь из моих объятий и разглаживая платье.

И вот… свершилось. Я женат. На женщине, которая меня ненавидит.

– Третий этаж, пятая дверь направо, – тихо произносит регистратор.

Мы оба поворачиваемся к нему.

– Что? – спрашиваю я.

Он смотрит на нас поверх очков, на его лице расплывается добродушная улыбка.

– Поверьте мне, вас никто не потревожит, – говорит он. – Уж я-то знаю, как обжигает такая страсть. Есть только один способ погасить этот жар.

Он понимающе кивает.

– О господи! – в ужасе восклицает Ларинн.

Элис начинает хихикать. Регистратор переводит взгляд на меня.

– Надо бы подбросить дровишек, понимаете, о чем я?

– На этом все? – спрашиваю я.

Ларинн по-прежнему ошеломленно таращит глаза.

– Угу, – щебечет регистратор. – Мы со свидетелями подпишем свидетельство о браке, и можете идти.

– Спасибо, было бы славно, – решительно заявляю я.