По данному факту возбудили дело, однако следователи так и не смогли докопаться до истины. Спасенные сумбурно объясняли, что их заманило в коттедж неизвестное лицо. Объяснить причины своего заточения они не сумели.

Следствие выяснило, что означенный коттедж был построен Подпорожским леспромхозом и должен был стать частью обширной базы отдыха. Коттедж с осени подготовили для пробного заселения, но, по неустановленным причинам, оно сорвалось, и строение законсервировали до весны. Как показала проверка, ключи от него хранились небрежно, к ним имели доступ посторонние, поэтому вполне вероятно, что кто-то смог ими воспользоваться или, во всяком случае, сделать слепки и изготовить дубликаты.

Расследование застопорилось. Приметы человека, оставившего четырех несчастных умирать среди белого безмолвия, были разосланы по всей области, но это ни к чему не привело. Он как в воду канул. Снегоход «Амурец», очень похожий на тот, на котором разъезжал неизвестный, нашли в овраге близ деревни с символическим названием Конец. На этом все и завершилось.

После выписки из больницы, уже в январе, Юлечка вернулась домой. Физически она восстановилась довольно быстро, на молодой здоровый организм небольшая голодовка не оказала существенного влияния. Но психологически она чувствовала себя надломленной и еще месяц сидела на бюллетене, принимая успокоительное.

В один из дней ей позвонили по телефону, и знакомый голос назвал ее имя.

– Как ваше самочувствие, Юля?

– Георгий? – с замиранием сердца спросила она.

Удивительно, но она не испытывала к нему ненависти. Она его боялась, хотя в настоящий момент он находился вне пределов ее квартиры и не имел возможности причинить ей зло.

– Как вы понимаете, меня зовут не так, – поправил он, – но какая разница? Я просто хотел убедиться, что с вами все в порядке.

– Со мной – да. А с другими? С Эммой Анатольевной, с Калинниковым, со Славой?

– Они тоже живы-здоровы. Я уже звонил им.

– Разве вы не хотели нас убить? Еще день-два, и мы бы умерли…

– Я не убийца, – вымолвил невидимый собеседник. – Но хотел, чтобы вы вспомнили и осознали. Теперь это будет с вами навсегда.

– Вы тоже из той семьи?..

– Нет. Но… – он запнулся, – скажем так, Виола не была для меня чужой.

Виола! Конечно же! Не Ванда, не Веста, а Виола. В голове у Юлечки заиграл печальный мотив – как будто смычком по скрипке провели.

Она проглотила застрявший в гортани комок. На глаза навернулись непрошеные слезы.

– Вы поступили жестоко…

– Вы тоже, – спокойно парировал он и отключился.

Юлечка стояла с телефонной трубкой в руке как завороженная, слушала гудки и смотрела в окно.

За окном шел снег.

Где сидит фазан

Елена Логунова

Телефон звонит, когда я уже вытаскиваю с заднего сиденья пакеты. Для этого мне приходится наполовину занырнуть в салон: я маленького роста, поэтому руки у меня короткие.

– Рита, сколько можно возиться? – Лара, она еще за рулем, оглядывается на меня и фыркает. – Ты что, разместила пакеты по цветовому спектру? Это уже профессиональная деформация!

Я смущенно краснею. Лара права, я уложила разноцветные пакеты, приговаривая про себя: «Каждый охотник желает знать, где сидит фазан», но сделала это не нарочно, а по привычке.

Я работаю воспитателем в детском саду и, помимо прочего, учу малышей различать цвета, используя игры, визуальный материал, систематическое повторение и закрепление. Даже формочки в песочнице машинально раскладываю по цветам.

– Лучше ответь на звонок, – советует Лара. – Кто там у тебя?

«Там» – в телефоне – у меня не бывает никого, кроме мошенников, рекламных агентов, мам моих воспитанников и иногда директрисы нашего сада. Но все они обычно не жаждут общаться со мной в выходные, а сегодня как раз суббота.

– Ну? – Лара поторапливает меня.

Она хочет поскорее подняться в дом, чтобы приступить к разбору покупок и к примерке обновок – начать второй акт Марлезонского балета. Первый был в магазине «Матушка Зима», где мы долго, очень, ооочень дооолго выбирали мне новый пуховик.

Я хотела немаркий, неброский, но стильный – что-то вроде маленького черного платья Шанель, но в категории верхней одежды. Увы, производители элегантных пуховиков упорно не видят в числе своих клиентов меня, девушку не модельного роста 140 сантиметров. Мне предлагаются исключительно детские курточки веселеньких расцветок, и Лара заставила меня примерить с десяток таких, поскольку вдруг вознамерилась купить по случаю подарок своей девятилетней дочке, а та как раз догнала меня по габаритам.

Из «Матушки Зимы» мы вышли с тремя большими пакетами (Лара и себя приодела), а потом еще прошлись по галерее, подбирая к верхней одежде шапки, шарфы и перчатки. Набравшийся в итоге богатый визуальный материал в виде разноцветных пакетов не мог не спровоцировать меня на декламацию стишка про охотника и фазана.

– Кто там? Что там? Ответь же! – требует Лара, и я принимаю вызов с незнакомого номера, сразу включая громкую связь, чтобы любопытная подруга тоже слышала, кто там и что.

– Маргарита Львовна, вы забыли забрать свой подарок! – сообщает сладкий, как у мифической Сирены, женский голос.

Где-то я его уже слышала…

– Ритка! Ты что! – Лара, мигом всполошившись, крутит пальцем у виска.

– Какой еще подарок? – Я отворачиваюсь от подруги, которая богатой жестикуляцией и выразительной мимикой показывает свое отношение к моей забывчивости.

– Вы стали нашим десятитысячным клиентом, вам положен ценный приз, – отвечает Сирена в телефоне.

– Где вы нашли столько клиентов в нашем Глухове? – озадаченно бормочу я, попутно соображая, что теперь делать.

Отказаться от приза, тем более – ценного, мне не позволят Лара и моя собственная безымянная жаба. А возвращаться в торговый центр откровенно не хочется: я уже настроилась на тихий вечер с телевизором. Другой-то компании у меня нет, если не считать Лары, которая мне и подруга, и соседка – наши квартиры расположены на одной лестничной площадке, – и даже коллега: она работает логопедом в том же детском саду.

– Маргарита Львовна, мы можем отправить вам подарок курьером, – искушает меня Сирена. – Скажите только адрес для доставки.

Адреса моего в «Матушке Зиме» не знают. Пару часов назад, оформляя скидочную карточку при покупке своего нового пуховика, я сообщила продавщице на кассе только ФИО и телефон, этого было достаточно.

– Улица Пушкина, сорок восемь, двенадцать! – Лара суется к трубке и отвечает за меня, называя при этом номер своей квартиры, а не моей.

Зная Лару, этому не стоит удивляться. Ее любознательность, предприимчивость и пионерская готовность оказаться в любой бочке затычкой по десятибалльной шкале тянут примерно на двенадцать.

– Доставка будет с восемнадцати до двадцати часов, вас устроит? – интересуется Сирена в телефоне.

– Вполне, – отвечает Лара, выхватив у меня мобильник, после чего сама заканчивает разговор и возвращает мне замолкший аппарат: – Ну? Сколько мы еще будем торчать тут, как две сосны на пригорке?

За сосну могла бы сойти сама Лара, я рядом с ней – максимум карликовая полярная березка, но говорить об том нет смысла, поскольку вопрос был риторический.

Наши с Ларой разговоры по большей части так и выглядят: это монологи подруги, которая сама решает все за нас обеих. Обычно мой вклад в искусство беседы – редкие реплики, которых Лара не слышит, если того не хочет. А не хочет она этого всегда, когда я с ней не согласна.

Мы разбираем пакеты – где чьи – и идем домой, но через час Лара стучит в мою дверь, командует:

– Крошка моя, за мной! – и тащит к себе.

Мои наручные часы в этот момент показывают 17:45.

Минут двадцать мы сидим на диванчике в кухне подруги, дожидаясь доставщика, и все это время Лара без устали строит версии, что за подарок тот привезет.

Ей представляется, что он будет шикарный и дорогой, лучше всего – норковая шуба в пол. Роскошный новогодний подарок! Нереалистичность этой фантазии подругу не смущает, но заранее огорчает понимание того, что существенная разница в наших с ней размерах не позволит ей покрасоваться в моих мехах. Я утешаю ее, заодно понижая планку ожиданий:

– Может, просто муфта или горжетка, а они безразмерные.

В дверь звонят в начале шестого.

В нашей «хрущевской» пятиэтажке нет ни кодовых замков, ни домофонов, а двор открыт всем ветрам и курьерам, так что единственным препятствием на пути посторонних граждан являются бдительные бабки на лавочке у подъезда. Мы с Ларой единодушно считаем их вопиющим анахронизмом и позорным символом махровой провинциальности, а сами бабки мнят себя чем-то средним между полицией нравов и богатырской заставой, поэтому некоторым людям приходится прорываться сквозь заслон из любопытных пенсионерок.

В прошлом месяце, когда у Лары потекла труба, они с полчаса держали в плену вызванного подругой сантехника, беспощадно пытая его на предмет состояния водопроводной и канализационной системы всего нашего дома. Ларе пришлось спускаться и освобождать своего мастера с боем. Но наш курьер бабок, похоже, не заинтересовал, такие коробейники в голубых плащах им уже примелькались.

– Маргарита Львовна? – спрашивает доставщик из-за двери в ответ на Ларино ритуальное «Кто там?».

– Здесь! – отвечаю я, вскидывая руку, как детсадовец на перекличке, а подруга уже отпирает замки.

Доставщик – не мальчик, мужчина лет сорока, высокий, крепкий. Лысый. Он входит и внимательно осматривает прихожую и нас в ней. Упирается взглядом в Лару:

– А вы кто?

Уже в этот момент нам стоит насторожиться (как же он угадал, кто из нас Маргарита Львовна?), но мы слишком заняты мыслями об обещанном подарке, и я легкомысленно отвечаю:

– Лариса моя подруга.

Сама Лара уже тянется к коробу за спиной курьера:

– Давайте, что там у вас!

А у него, совершенно неожиданно, пистолет! И не где-то там, а в руке, направленной на нас!

Вот это сюрприз! Ничего себе подарочек!

– Еще кто-то в доме есть? – спрашивает Лысый, выразительным жестом – пистолет слегка виляет в его руке – загоняя нас с подругой из прихожей в кухню.

Только там горит свет, во всех остальных помещениях Лариной двушки темно и тихо.

– Что происходит? – спрашивает меня подруга, пока мы пятимся с поднятыми руками.

В ее голосе легко угадывается претензия: это же ко мне приехал курьер не с подарком, а с пистолетом.

А вот не надо было назначать местом встречи другую квартиру!

– Не знаю, – честно отвечаю я.

Неправильный курьер хмыкает, сбрасывает с плеч короб и скидывает голубой клеенчатый плащик. Под ним тонкая черная ветровка и такие же брюки.

– Сели, – командует он. – Ты – туда, а ты – сюда.

Лара хмурится: ей отведено место в углу дивана, а мне почетное – за столом. Лысый садится напротив меня, демонстративно кладет перед собой пистолет и предлагает:

– Поговорим по-хорошему.

Я часто киваю: да, да, исключительно по-хорошему, по-плохому не надо. Лара, едва опустившаяся на диванчик, снова подскакивает, как подброшенная пружиной:

– Тогда, может, чаю? Или кофе?

Мужик мотает головой: не надо. Ему и так жарко, даже лысина потеет.

В этом году коммунальщики безобразно затянули с началом отопительного сезона, батареи потеплели только в середине ноября, и наши боевые бабки, одолеваемые чувствительными к холоду артритом и ревматизмом, устроили такой скандал, что дело дошло до мэра. А у того как раз в декабре выборы, ему нельзя терять голоса избирателей, тем более такие громкие, как у наших бабок. Мэр нахлобучил коммунальщиков, и отопление нам включили на максимум, теперь в квартирах африканская жара.

– Или холодненького? Есть айран и газировка. – Лара жаждет проявить гостеприимство. – Тархун! Вкус детства!