Моего молчаливого друга-полицейского звали Имран, и он неплохо говорил по-английски. Рассказал, что ему тридцать два года, что у него есть жена и трое детей, что его месячная зарплата составляет сто пятнадцать долларов, и этого вполне хватает, чтобы обеспечивать семью. Имран родился в Мултане и за всю жизнь выезжал всего несколько раз в соседние города по службе, а снег видел только в соцсетях. Когда мы зашли в ресторан пообедать – долго отказывался от еды, после продолжительных уговоров в итоге все же разделил со мной трапезу. То же самое было и с прохладительными напитками в ходе осмотра достопримечательностей. Наша совместная прогулка длилась часов пять. Мы успели поменять доллары на местные рупии по выгодному курсу, купить мне местную симку, прошвырнуться по основным достопримечательностям, а еще много смеялись. Имран торговался для меня с тук-тукерами, отгонял автоматом местных попрошаек, охранял рюкзак, когда я запускал дрон, фоткал меня и показывал интересные места. Под вечер на прощание я пожал его мужественную руку – в моей ладони была припрятана купюра номиналом тысяча рупий, что по курсу составляет пять долларов (его официальная дневная зарплата). Имран сперва отказывался брать – пришлось настаивать и говорить, что это не ему, а его детям на конфеты. Только тогда улыбнулся и принял благодарность.

В общем и целом первый день в Пакистане выдался крайне позитивным. Думаю, во многом благодаря приставленному полицейскому. Рядом с ним я находился в максимально расслабленном состоянии, чуть было даже не угодил под колеса автомобиля, который пронесся буквально в нескольких сантиметрах от меня. Пожалуй, это был знак, что все-таки нельзя мне сильно расслабляться. Также немного омрачило день другое событие: под вечер, когда мы пришли на поле для крикета, я хотел запустить дрон, но босоногий мальчик, пробегая мимо, нечаянно на него наступил. Пока не знаю, что с дроном, попробую запустить позже.

Чудесный день закончился, и не менее чудесный полицейский сдал меня обратно за колючую проволоку в отель-тюрьму. Завтра утром меня ждет амнистия – я планирую выдвигаться дальше. На очереди город Лахор, находящийся на границе с Индией. На ресепшене сказали, что без охраны на улицу меня снова не выпустят. Пришлось через консьержа заказывать к назначенному времени кортеж, который сопроводит меня утром на автовокзал. Прекрасная страна. Интересные законы.

День 2. Мултан – Лахор

Еще один изобильный на эмоции день позади. Умяв плотную утреннюю пайку чего-то острого и залив это все обильным питьем, с чистой совестью я откинулся из окутанного завесой тайн и колючей проволоки отеля-тюрьмы в Мултане, взяв с собой оттуда только самое необходимое – тапочки, мыльца, шампуни и маленькие зубные пасты. Шапочку для душа брать не стал – я же не дикарь какой-то. На городской автовокзал меня поехали провожать сразу два вертухая. Один уселся со мной в тук-тук, второй последовал сзади на мотоцикле. Полицейские были весьма учтивы: помогли купить в кассе билет на междугородний автобус, для отчета сфотографировали меня в анфас и профиль, проследили, что я точно покинул Мултан, и лишь после этого спокойно выдохнули.

Мой путь лежал в Лахор – крупный мегаполис на востоке страны с населением в одиннадцать миллионов человек. Второй по величине город в Пакистане. При въезде в него я был весьма шокирован увиденным за окном автобуса: на окраинах люди живут на свалке, в прямом смысле этого слова. Посреди тонн мусора стоят одноэтажные бетонные коробки без дверей, а в качестве окон – проемы без стекол. Ни о каком электричестве, естественно, речи не идет. Рядом бегают дети, внутри этих проемов на каких-то ящиках сидят старики, закутанные в лохмотья. Кстати, о стариках: пенсия в Пакистане полагается только государственным служащим. Остальные, увы, крутитесь, как хотите: работайте там, рожайте… Отчасти поэтому в стране в основном семьи с большим количеством детей. В Пакистане проживает двести сорок миллионов человек, и это пятое крупнейшее государство в мире по численности населения.

Я пребывал в легком смятении от увиденного. На контрасте поселился в люксовом отеле Best Western Premier, где номер в сутки стоит как двухнедельная зарплата моего вчерашнего друга-полицейского. Интерьер, чистота, сервис – не хуже дорогих европейских гостиниц, стоит при этом в несколько раз дешевле. Перед входом встречает разодетый усатый Магараджа в красивой чалме, с достоинством открывает дверь и любезно кланяется дорогим гостям в ноги. Выглядит достаточно искренним. Пару десятков рупий в качестве чаевых придают его искренности еще большей убедительности. Но вернемся к отелю. Итак, вооруженная охрана по периметру, металлодетекторы на входе, лобби с гигантскими люстрами, на втором этаже гламурный ресторан, а также бассейн на крыше, тренажерный зал и бильярд. Посреди номера стоит роскошная гигантская кровать для воплощения самых смелых фантазий, а в душе есть даже горячая вода. Перебои с электричеством были за вечер всего пару раз. Несомненно, можно было найти что-то дешевле, но я вспомнил предыдущую ночь, когда долго не мог уснуть, потому что что-то попало в глаз, и я лежал, размышляя при выключенном свете – то ли это моя ресничка, то ли волос из бороды предыдущего постояльца.

Бросив рюкзак в номере лахорского лухари-отеля, залпом влив в себя, изнемогая от жары, приветственный апельсиновый сок и быстренько перекусив в буфете не очень свежим греческим салатом (очевидно, древнегреческим), я выгребся на шумную улицу и принялся ловить такси. Моей задачей было как можно скорее попасть на границу с Индией, расположенную в нескольких десятках километров от Лахора. По вечерам там проходит церемония закрытия индо-пакистанской границы. Время поджимало, до начала мероприятия оставалось несколько часов, а город был перегружен пробками.

«Где мой полицейский кортеж с мигалками?» – подумал я про себя. Но увы, законы города Лахор такой опции для интуристов уже не предусматривают. Внезапно меня осенило, что, если гнать на мотоцикле, а не на авто, это увеличит шансы на то, чтобы приехать в пункт назначения вовремя. Сказано – сделано. В Пакистане через приложение на телефоне можно вызвать не только автотакси, но и мототакси. Нажимаю кнопку «заказать», и вот уже спустя несколько минут ко мне подъезжает старенький потрепанный мотоцикл, за рулем которого сидит не такой уж и старенький, но тоже потрепанный бородатый человек в шлеме, до боли напоминающий московского дизайнера Артемия Лебедева, только чуть смугловатее.

Прыгаю на заднее сиденье, кричу «Тема, трогай!» и сквозь пыль и копоть послеобеденного мегаполиса устремляюсь с ветерком на запланированную церемонию. Нашей скорости не знаю, ибо спидометр у мотоцикла держится на веревочке, чтобы не отвалился, но в целом это не важно, так как он все равно не работает. Справа прикручена палочка для зеркала заднего вида, но ее функция больше декоративная, поскольку зеркало отсутствует. Впрочем, у других мотоциклов даже палочки нет. По моим наблюдениям, зеркала у мотоциклистов в Пакистане явно не в почете. Ориентируются на звук, вероятно, чтобы не отвлекаться от дороги.

Завязываю на очень ломаном английском диалог с водителем. Несмотря на то что в Лахоре нет моря, родители дали ему морское имя Омар. Мужчине сорок лет, и он трудится рабочим на швейной фабрике. Его месячный оклад составляет девяносто два доллара по курсу. У Омара есть жена и пятнадцатилетняя дочь, которая учится в школе. Дохода от основной деятельности недостаточно для семьи из трех человек, поэтому по вечерам Омар подрабатывает водителем мотоцикла через онлайн-приложение. Его подработка в качестве мототаксиста приносит в среднем два доллара за вечер. Я был первым белым иностранцем в жизни Омара, которого ему доводилось подвозить. Всегда приятно быть первым. Омар плохо изъясняется по-английски, но чувствуется, что он добрый. Мне было приятно услышать от него про себя то же самое. В итоге два добрых парня за пару часов сквозь пробки и уличную суматоху добрались до пакистано-индийской границы и уселись рядышком друг с другом лицезреть необычную церемонию.

Ничего подобного я прежде не наблюдал: шоу длится полчаса и представляет собой своеобразный марш солдат, а необычным его делает то, что выступление проходит одновременно сразу в двух странах. Сцену разделяет высокий забор. На пакистанской стороне выступают пакистанские военные, на индийской – соответственно, индийские. По обеим сторонам в разных странах сидят зрители в своих амфитеатрах. На нашей стороне все дружно орут «Пакистан!», по другую сторону забора кричат «Индия!». Барабанщики призывают скандировать громче. Напоминает то, как в летнем лагере отряды соревнуются, кто кого перекричит. Высоченные, словно баскетболисты, солдаты странно маршируют, задирая ноги на уровень головы, и издают устрашающие звуки. Смотрится это крайне забавно. Я, естественно, находился в большом восторге от происходящего.

Сидящий рядом с нами на скамейке усатый пакистанский дядя увидел мою бледнолицую физиономию, которая была на данном мероприятии в единственном экземпляре, расплылся в радостной улыбке и стал заботливо размахивать надо мной своим опахалом, чтобы мне было не так жарко. При заходе солнца ворота между странами открываются, и солдаты обеих стран пожимают друг другу руки. Затем опускаются флаги двух государств и ворота опять закрываются.

Несмотря на натянутые отношения между соседними странами, церемония эта проводится ежедневно на протяжении последних шестидесяти лет. Единственное исключение составил теракт, который случился здесь в 2014 году на пакистанской стороне. Смертник подорвал себя и унес жизни шестидесяти зрителей. Именно по этой причине сейчас, чтобы попасть на церемонию, нужно пройти тщательный досмотр. Перед входом меня просили открыть рюкзак раз пять, прежде чем я добрался до трибуны. А еще не хотели пропускать в шортах, поэтому пришлось покупать в соседней лавке дурацкие разноцветные шаровары. Когда фотографировался в них рядом с двухметровыми пакистанскими солдатами, ощущал себя каким-то карликом-скоморохом из шуточной страны. После окончания мероприятия подарил веселые штаны Омару, который принял обновочку в своем гардеробе с высочайшей благодарностью.

Церемония закончилась, солнце зашло за горизонт, и мы покатили обратно. Ехать на заднем сиденье мотоцикла по оживленному вечернему Лахору – сплошное удовольствие. Ветер в лицо, шум-гам: кто на кибитке, кто на ослике, кто на «Ленд Крузере». Останавливаешься в пробке – люди внимательно смотрят на тебя, как на мартышку. Подмигиваешь кому-то, и тот начинает застенчиво улыбаться. На обратном пути стали свидетелями забастовки: на оживленную трассу вышла толпа недовольных граждан, расстелила на асфальте сухую солому и подожгла ее, перекрыв таким образом проезд в оба конца. Забастовка была вызвана поднятием цен на электричество в здешнем районе. Сквозь огонь и разъяренную толпу пытался проехать невозмутимый тук-тук с пассажирами на борту, но бастующим это не очень понравилось – они стали по нему стучать и раскачивать вправо-влево. Глядя на все происходящее, Омар остановился, и мы с ним переглянулись. На его шлеме в темноте четко отражались бушевавшие языки племени. Ссыкунда (производная от единицы времени и чувства нерешительности) – ровно столько понадобилось, чтобы сойтись во мнениях, что ехать сквозь разгневанный народ – вариант не самый удачный. Еще линчуют – будет совсем обидненько. Кто-то из толпы уже начал было показывать на меня своим инквизиторским пальцем, в итоге Омар быстренько развернулся, и мы молниеносно удалились от греха подальше, решив вернуться немного назад, чтобы объехать по другой дороге.

Благополучно добравшись до отеля, я от души поблагодарил Омара Лебедева за хорошую компанию и заодно за спасенную жизнь, оставил ему щедрые чаевые в размере его вечернего дохода, взял из номера полотенце и отправился на крышу, дабы снять накопившуюся за богатый на события день усталость и роскошно поплавать в бассейне под открытым небом на фоне пакистанского полумесяца.

День 3. Лахор – Исламабад

Сегодня у меня отличные новости! Напомню, позавчера на мой дрон наступил пакистанский мальчишка, когда пробегал мимо, и его судьба мне оставалась неясна. Не мальчишки, конечно, – дрона. Пацанчик тот смылся сразу же.

Итак, дрон оказался живее всех живых, а значит, есть шанс заснять снежные вершины северопакистанских гор, если доберусь до них, иншалла^[2].