Опальная жена. Пекарня на краю севера (страница 15)
Я разложила свои немногочисленные пожитки на столе, пытаясь придумать, как их можно приспособить к новой жизни.
Может, получится что-то продать? Только вот кому из местных ножное подобное?
Я устало потёрла лицо руками. Жаль, но жизнь и не думает становиться проще.
Положив вещи обратно в чемодан, я захлопнула крышку и отодвинула его в сторону. Вопрос об одежде придётся решать позже – возможно, удастся раздобыть что-то более подходящее в городе. Если, конечно, местные жители вообще захотят иметь со мной дело.
Тем временем за окном уже давно сгустились сумерки. Высокие сосны возле дома будто сдвинулись ближе, точно любопытные зрители, желающие разглядеть новую обитательницу.
Свою кровать я обустроила по тому же принципу, что и лежбище для Шторма. Принесла относительно сухую солому и аккуратно расстелила в углу комнаты, стараясь распределить её равномерным слоем. Получилось нечто вроде примитивного матраса – не идеал комфорта, но определённо лучше, чем голый пол.
Шаль, обнаруженную в чемодане, решила использовать вместо одеяла. Получилось скромно, но в моих обстоятельствах это можно было считать почти роскошью.
– Ничего, всё ещё наладиться, – подбодрила я себя, сняв ботинки и устроившись на самодельном ложе.
Солома зашуршала под моим весом, несколько колючих стебельков тут же впились в бок. Я поёрзала, пытаясь найти более удобное положение и, в конце концов, смирилась с некоторым дискомфортом.
Натянув шерстяную шаль до самого подбородка, я замерла. Старые половицы поскрипывали вокруг меня мягко и размеренно. В этих звуках чудилось нечто осмысленное – не просто шорохи и скрипы, а настоящий язык, на котором дом вёл свой монолог. По едва уловимым изменениям тональности я чувствовала: он принял какое-то решение. И возможно, завтра мне откроются еще какие-то секреты?
Утро встретило меня пронизывающим холодом и ломотой во всём теле. Огонь в печи потух, и за ночь температура на кухне снова опустилась ниже нуля. Солома, служившая постелью, оказалась не слишком надёжной защитой от холода.
Я с трудом поднялась, морщась от боли в спине и шее. Конечности затекли и плохо слушались. Каким-то чудом мне удалось совладать с непослушными руками и снова разжечь огонь.
Пока дрова разгорались, я направилась к Шторму. Конь нервно перебирал копытами, явно чувствуя моё недомогание.
– Всё хорошо, – я погладила коня по холке. – За меня не стоит переживать.
Насыпав Шторму немного зерна, я вернулась к уже хорошо разгоревшейся печи.
Из чистого упрямства снова решила покопаться в чемодане. Вчерашняя усталость могла заставить меня пропустить нечто по-настоящему ценное.
Безрезультатно. За ночь чемодан так и не наполнился ничем полезным, что могло бы мне пригодиться. А между тем, сегодня нужно явиться в администрацию.
Выбор гардероба был удручающим: либо шёлковое платье, либо ситцевое – оба совершенно не годились для заснеженных улиц. В конце концов, пришлось смириться и остановиться на том, в чём я сюда приехала.
Досадно, но в моей части дома не нашлось ни единого зеркала. Хотя, возможно, так даже лучше. К чему лишние поводы для расстройства? Я и без того прекрасно осознавала плачевность своего внешнего вида.
Подол платья обзавёлся неровными разрывами в нескольких местах. Плащ был безнадёжно испачкан, и мне потребовалось не меньше получаса, чтобы привести его хотя бы в относительно презентабельное состояние.
Закрыв печь заржавевшей заслонкой, я ещё раз окинула взглядом стол. После чего решительным движением высыпала вещи и оставила при себе только пустой чемодан.
Шелковые сорочки вряд ли принесут мне хоть какую-то выгоду, а вот чемодан… Тяжёлый, добротный, с внутренней отделкой из дорогого сукна, источающий тонкий аромат ландыша. К тому же он почти не пострадал, когда я отвоёвывала его у Хорста.