– Тогда докажи. Назови хоть один свой поступок, что служит не твоей выгоде, а кому-то другому.

– Нет смысла. Даже если назову, ты не поверишь.

Да он сам лишает меня возможности хоть попытаться.

Хватаю хрустящую перепелиную ножку, вгрызаюсь в мясо, прекрасно понимая, что паршиво у меня выходит ослабить бдительность короля. Стены, что он возвел вокруг себя, высоки. Камень нерушим.

– Знаешь, дело-то не только во мне. Ты причиняешь зло и другим. Вон слуг вынуждаешь подчиняться? – стискиваю ножку. – Не кажется, что это как-то неправильно?

– Так сказала тебе горничная? Что я вынудил ее и прочих служить мне без причины? – Король вскидывает подбородок. – Думаю, тебе следует еще разок с ней побеседовать о том, что привело к ее найму. И на сей раз потребуй правды.

Расправив плечи, я обдумываю услышанное. Я доверяю Орле, но Короля стужи мои слова, кажется, задели за живое вполне искренне. Говорит ли он правду? И если да, то почему солгала Орла?

Из боковой двери появляется слуга и с легким поклоном ставит на стол великолепный торт.

– Миледи.

Король стужи вперяет в десерт взгляд.

– Что это?

– Торт.

Изумительное зрелище. Три коржа, покрытые воздушной белой глазурью с голубыми акцентами.

– Я не просил торт, – произносит король убийственно тихим голосом.

О, недоволен. А я прихожу в еще больший восторг.

– Я просила. А Сайлас с удовольствием откликнулся.

Даже жалко портить такое произведение искусства. Повар явно для меня расстарался, судя по замысловатой окантовке в виде цветов сверху и по бокам.

– Сайлас? – переспрашивает король, когда я отодвигаю грязную тарелку и тяну к себе блюдо с десертом.

– Твой повар. Ты ведь знаешь, как его зовут, – заношу вилку над тортом и поднимаю на короля взгляд, – правда?

– Знаю, разумеется, – резко, отрывисто.

Не думаю, что я ему прям поверила, но сладость тут же приковывает все мое внимание. Вонзив зубцы вилки в верхний слой глазури, я пропахиваю влажный бисквит до самого сервировочного блюда. Как только шоколадный торт касается языка, меня подбрасывает на седьмое небо. Второй кусочек – еще вкуснее первого. Приговорив уже почти четверть, я вдруг вспоминаю о сотрапезнике, чей взгляд настолько холоден, что я бы не удивилась, обнаружив там, где он меня касается, обморожение.

– Да? – отзываюсь я с набитым ртом.

Взгляд все так же неумолимо и сосредоточенно следит, как я слизываю с нижней губы глазурь.

– Ты собираешься съесть весь десерт в одиночку?

– Ну, я же попросила Сайласа его для меня приготовить.

– Ты только что съела три полных тарелки.

– Это ты так просишь кусочек? – Может, я бы им даже и поделилась.

– Я не люблю торты.

Со звоном роняю вилки на блюдо.

– Да кто вообще не любит торты?

Ну в самом-то деле.

Схватив нож, я отрезаю такой тончайший кусочек торта, насколько это вообще возможно – шириной с прутик, от силы, – и кладу его на тарелку. Обогнув стол, ставлю ее перед королем. Тот мрачно взирает на скудную порцию. А я возвращаюсь на место и принимаюсь дальше уписывать весь остальной торт.

Каждое мое причмокивание заставляет короля вздрагивать от отвращения. Каждый мазок глазури у меня на губах, подбородке заставляет его стискивать зубы. Я иду дальше – издаю счастливый стон, когда сладкая эйфория уносит меня прочь от унылого зала, от невыносимого собеседника. Король содрогается, а я смеюсь – за зубами опять мелькает недожеванная, клейкая еда.

– Ты животное, – рычит король.

Да, и он даже не представляет, на что я способна, если загнать меня в угол.

Но я могу быть и приличной. Это и в моих интересах на самом деле, хотя бы для того, чтобы выудить нужные сведения. То есть на данный момент любые.

– У тебя три брата, да?

Король сухо кивает. Я жду, но он не продолжает.

– И их зовут?..

– Ты уже знакома с Зефиром, – в имени звенит нотка горечи. – Другие – Нот и Эвр.

– Южный и Восточный.

Еще короткий кивок.

Отодвинув опустевшее блюдо, я складываю руки на столе. Слуга наполняет мой бокал вином до краев, но я не обращаю на него внимания. Скупой ответ явил на свет больше чувств, чем все, что было до него.

– Вы с ними не близки.

– Не видел ни того, ни другого уже много столетий.

Пальцы короля судорожно стискивают бокал. Такая мелочь. Что же его беспокоит? Что так долго не видел братьев или что я сую нос в его жизнь?

– Какие они вообще? – спрашиваю я, невольно заинтригованная.

У нас знают четыре ветра, но остальных лишь по именам, ведь их власть не простирается на Серость. Зефир – Несущий весну. Южный ветер, говорят, правит жаркими ветрами пустыни. А Восточный… какой бы силой он ни обладал, наверняка она огромна.

Король стужи откидывается на спинку стула, позволяя слугам убрать его тарелку и приборы.

– Эвр вспыльчив. Нот всегда был довольно тих.

– И они живут в других царствах?

– Да.

В местах за пределами Серости.

– Кто самый старший?

– Я самый старший, – в ответе сквозит гордость.

Мои губы все еще перепачканы в глазури. Вытираю их салфеткой, затем спрашиваю:

– Слушай, просто любопытно, а сколько тебе лет?

Выглядит он так, будто ему ни на денек не больше тридцати. В темных волосах ни ниточки серебра.

– Я не помню своего рождения, но живу уже много тысячелетий. Моя мать – рассвет, мой отец – небо в сумерках, ветра.

– Тысячелетий?! – хриплю я. Ох, мамочки. Мой супруг просто древний! – И братьям твоим столько же?

– Да.

Древние сердца, древние ветра. Для него я песчинка, мимолетное время года. Когда я умру, он меня даже не вспомнит. Мысль мне совершенно не нравится.

– Ты когда-нибудь их навещал?

– Нет, – рычит король.

Хм. Интересная реакция.

– Есть причины?

Разве ему запрещено? Но Зефир же здесь, он проник во владения брата, значит, такое возможно. В сказаниях говорится, что Анемои были изгнаны по четырем углам света. Какие места его братья объявили своим домом? Какие города разрушили в своих завоеваниях?

Король стужи отвечает, и тон его становится чуть холоднее:

– Все, что мне нужно, есть здесь.

Вот так просто. И все-таки – что у него тут есть? Потому что я вижу лишь пустой дом и одинокого мужчину.

– А теперь, если ты можешь хоть полмгновения помолчать, я должен задать вопрос.

Оставим то, что фраза граничит с оскорблением, ведь Король стужи впервые проявил ко мне интерес – а не только к крови, текущей в моих венах. Занятно.

– Почему ты не замужем?

Вздрагиваю так сильно, что вилка звякает о край тарелки. Из всей массы вопросов он выбирает именно этот?!

– Но, супруг, – цежу я сквозь зубы, – я таки замужем.

– Я имею в виду, почему ты не была замужем прежде. Ты ведь достигла возраста вступления в брак, не так ли?

– Да, – огрызаюсь я.

Мне двадцать три, но ухажеров не видать, будто я прокаженная. Люди все гадают, не бесплодная ли я, не таю ли в себе темных духов, раз уж не нашла к своим годам жениха.

В Эджвуде выбор невелик. Мужчинам не нужна своевольная женщина. Они хотят мягких, таких, чтоб ласкать. Я в это число не вписываюсь. Никогда не вписывалась. И я не верю, что мужчина не попытается меня изменить. Не верю, что он не наплюет на мои потребности. Не верю, что он не отвернется от меня, если я подпущу его ближе, позволю увидеть настоящую себя.

Легче поддерживать физическую связь. Тогда сердцу не грозит разбиться.

Но отвечаю лишь следующее:

– Так и не встретила того, за кого захотела бы выйти, видимо.

Это не ложь. Король окидывает меня пристальным взглядом.

– Ни единого?

Обдумываю, что сказать и как много, и в горле встает ком. Король не заслуживает ничего, и меньше всего – моей правды, но я все равно ее открываю.

– Из меня вышла бы не очень хорошая жена. Сестра, Элора, куда лучше.

Он скрещивает руки на груди, склоняет голову набок, сосредоточив на мне все внимание. Я его увлекла, пусть и на мгновение.

– Подробнее.

Провожу пальцем по краю бокала.

– Элора добрая и заботливая. А я… нет.

Мужчины находят меня слишком грубой. Еще и шрам этот. Касаюсь края рубца, и Король стужи провожает это движение взглядом. Я смирилась. В глазах мужчин я нежеланна. Ну и пусть. Когда моя жизнь вертелась вокруг Элоры, все было хорошо. Сестра во мне нуждалась, и это давало мне цель, силы, помогало заполнить пустоту, которая в ее отсутствие зияет все шире.

Я смотрю на огонь, но взгляд все равно возвращается к лицу короля, его невероятной, невыносимой симметрии.

– Откуда у тебя шрам? – спрашивает он.

Опускаю руку. Обычно я бы врезала любому, кто осмелился бы задать столь личный вопрос, но раз уж я и так презираю мужчину, сидящего напротив, и ничего не могу с этим поделать, прятаться нет смысла.

– От темняка. В одну из первых вылазок. Хотя мне повезло. Он мог полоснуть по горлу. – Король не отводит взгляда, и я поджимаю губы. – Пялиться вообще-то невежливо.

Он отворачивается, и выражение его лица слишком трудно понять.

– Что ж, – говорит он спустя пару мгновений тишины. – По крайней мере, ты не скучная.

Глава 10

Я здесь уже две недели, и мне все еще предстоит исследовать цитадель и ее обширные, холодные земли. Схватив плащ, лук и колчан, я спускаюсь вниз в поисках места, где бы поупражняться. Крепость настолько заброшена, что никто даже не заметит, если я в какой-нибудь комнате постреляю по мишеням. Пыль и разорванная паутина мерцают серебром в свете факелов, развешанных по лабиринтам коридоров. Тени похожи на крупных кошек, что сворачиваются в углах и прикрывают себя дымчатым хвостом.

Южное крыло похоже на отломанную конечность гигантского тела цитадели, в нем полно зияющих залов с окнами вдоль стен. В таких хорошо бы устраивать приемы, но все стулья, столы и скамеечки для ног скрыты белыми простынями. Если тут когда-то проходили приемы, когда все прекратилось? И почему?

На выходе из такого зала я вдруг слышу их – осторожные шаги того, кто за мной следует, но не желает показаться.

Продолжаю путь как ни в чем не бывало. Временами шаги затихают, но всегда возвращаются. После очередного поворота я пускаюсь бегом, колчан хлопает меня по спине. Вот она – изогнутая железная дверь, утопленная в стену. Нащупав ручку, выскакиваю наружу, ныряю влево через покрытый коркой льда дворик к огороженному карману, где в беспорядке валяются груды мечей, топоров и стрел.

Это тренировочная площадка. Рядом с маленькой оружейной стоят мишени, расположенные через равные промежутки. Все вокруг заросло сухими, узловатыми лозами.

Присев за одной мишенью у стены, я прислоняюсь спиной к камням, чтобы собраться с силами… но мое движение ничто не останавливает. Я проваливаюсь насквозь, и мне за пояс тут же набивается что-то мягкое и холодное. Снег. Быстро вскакиваю на ноги, раздвигаю лозы. Здесь дыра. И она ведет наружу – за внешнюю стену.

Сердце бешено колотится. Это еще не путь на свободу из Мертвых земель, но неплохое начало. Клочок голубого неба после многих дней штормов. Отложив новую пищу для размышлений на потом, я накладываю стрелу на тетиву и жду.

Пару мгновений спустя на площадку выходит мужчина, его взгляд мечется от груды щебня к темному углу, затем к рухнувшей крыше. Затем этот дурачина поворачивается ко мне спиной. Будь я темняком, он бы уже попрощался с жизнью.

Подталкиваю сапогом основание мишени, и та грохочет. Мужчина резко оборачивается – прямиком к наконечнику стрелы в считаных сантиметрах от его лица.

– Ты кто? – спрашиваю я тихо, не дрогнет ни голос, ни руки, ни оружие.

Незнакомца не убить, он ведь уже мертв – не думаю, что можно провернуть такое дважды, – но получить стрелу в лицо будет определенно больно. Поэтому он осторожно отступает с поднятыми руками.