Меня обдало слабой, но весьма ощутимой звуковой волной: голос раздавался отовсюду, невозможно было более или менее точно определить его источник, ощущение, будто слышишь не ушами, а всем телом.

– Открывайте глаза и осмотритесь.

– Очень громко, – застонала я и прикрыла уши руками, что, естественно, было совершенно бесполезно.

– Теперь нормально?

Голос поменял локализацию в пространстве – теперь он доносился из громкоговорителя на стене.

– Теперь нормально.

Можно, наконец, оглядеться: я стояла в начале длиннющего коридора, устланного ковровой дорожкой – красной с ромбовидным узором, по обе стороны располагались двери: большие и маленькие, широкие и узкие, высокие и такие заниженные, что пролезть через них я могла бы только опустившись на четвереньки. Обстановка была уютная: на стенах светили желтым золотые канделябры с черным металлическим плафоном, кое-где висели картины; в целом, если бы не двери разных размеров, фактур и цветов, место вполне могло сойти за безлюдный гостиничный коридор, а так напоминало все это фантасмагорический мультфильм из детства, потому что, даже пристав на цыпочки, я как будто не могла увидеть конца этому бесконечному, утыканному дверьми проходу.

– Это место, с которого вы каждый раз будете начинать путешествие в собственное подсознание. Как вы его представили?

– А, Николай Васильевич, это вы? Ваш голос немного изменился, – сказала я. – Думала, может, мое бессознательное разговаривает со мной, я ведь не знаю, какие сюрпризы меня здесь ожидают. Отвечаю на ваш вопрос: кажется, я нахожусь в дубайской гостинице. В похожей мы останавливались с мужем лет десять назад, когда ему еще можно было выезжать за пределы страны. Хотя, картина вон та, с теткой уродливой, напоминает мне о детстве: похожая висела у моей бабушки на кухне.

– Пускай. Сейчас еще не время акцентировать внимание на мелочах. У вас для этого будет достаточно времени позже. Как ощущения?

– Мне кажется, что каждая половина моей грудной клетки дышит в своем ритме.

– Бывает. Будем осваивать виртуальные манипуляции. Вы видите проемы, дыры или фотографии, куда вы можете зайти?

– Двери, – я сделала пару шагов вперед. – Все разные.

– Это символичные проходы в ваши воспоминания. Ни единой повторяющейся двери быть не должно, потому что все ваши воспоминания находятся в разных местах.

– Я могу зайти в любую, которая мне понравится?

– Вообще-то да. Но если вы помните, мы планировали, что вы заново переживете день вашей свадьбы.

– Как же я узнаю, за которой дверью моя свадьба?

– О, это легко. День бракосочетания – событие, бесспорно, знаменательное, даже для вас, значит, дверь где-то рядом, в первых рядах, вам не составит большого труда ее найти, она большая и яркая, возможно, белоснежная, украшенная ленточками.

Я направилась вперед, попутно рассматривая двери: серая под мрамор, межкомнатная одностворчатая, с окошками, такая же, как в маминой спальне в квартире на Чернышевской, зеркальная без ручек, обыкновенная коричневая, большая деревянная с латунной ручкой и замочной скважиной, похожая на дачную. Наконец я остановилась перед нужной: Николай Васильевич был прав, найти ее было несложно – это шикарная свадебная арка, усеянная белоснежными цветами, она благоухала на весь коридор, точно такая же, как та, под которой мы с мужем обменивались кольцами тринадцать лет назад.

– Не точно такая же, а она самая и есть, – сказал голос.

– Так, значит, это не просто двери? Они как-то связаны с тем, что за ними.

– Естественно. Ваше сознание подсказывает вам всеми силами. Заходите, Нино.

Я подошла к арке вплотную, туман внутри нее рассеялся, и я сделала шаг.

Глава 13

Свою свадьбу я помнила обрывками, в основном по нескольким застывшим снимкам. Момент нашей регистрации (мы расписались прямо под Ростральными колоннами), потом грандиозный прием в одном из самых изысканных петербургских ресторанов с видом на Эрмитаж, тост отца, пляски босиком до шести утра, мамины слезы, но все урывками или полностью скомпилировано из фотографий. То же самое происходит с воспоминаниями из детства: мы фиксируем изображение и через года нам кажется, что мы в действительности помним именно то синенькое платье, разбитую коленку, мамину прическу, красный телефон на стене, но на самом деле это заимствованные образы.

У нас даже было длиннющее свадебное видео, которое мы включили на вторую годовщину, а потом ни разу не пересмотрели. Но ни один фильм не напоминал мне, как сдавил грудь свадебный корсет, как жарко было в тот день на улице, как ныли ноги, зажатые в крохотных, но красивейших туфлях на высоком каблуке. Сейчас я ощутила все это в полной мере. Это была я. Двадцатиоднолетняя. Стояла на стрелке Васильевского острова и готовилась выйти замуж за мужчину, с которым проживу по меньшей мере следующие десять лет. Я подняла ногу и повертела туфлей: стразы переливались на солнце всеми красками.

Я забыла, что в день свадьбы мы с Алексеем Александровичем поссорились. Он опоздал на двадцать минут, не забрал меня вовремя из салона красоты. На это я обиделась и не разговаривала с ним всю дорогу до церемонии. Сейчас воспоминания освежились и проявились мелочами: я знала, что было накануне свадьбы, и месяц назад, могла повторить телефонный разговор с Ией недельной давности, он весь был полон моих девичьих сомнений – выходить ли все-таки замуж? Вернулись забытые чувства к Геле и детский страх перед отцом. Мой жених старше меня на целых девять лет. Что же я делаю? Я не готова совершенно. Но он такой классный, просто с ума сойти!

Вот, значит, какие мысли у меня были. На меня обрушилась неуверенность, и я занервничала. Тогда я особо ничего не знала об Алексее Александровиче, мы были знакомы всего год. Мне оставалось лишь надеяться, что я делаю правильный выбор. Что со временем он из дерзкого молодого мужчины превратится в надежного спутника, его страсть переплавится в осознанное чувство, а не пройдет, не смоется бесследно. А вдруг все будет по-другому, вдруг он бросит меня через месяц? Вдруг ему нужны деньги Тамази? Откуда я знаю, что ему можно доверять? Он умен, а я дура. Папа же здесь? Он защитит меня в случае чего.

Я стояла и беспомощно озиралась. Я не видела себя со стороны, а это было бы любопытно, мне казалось, что никогда я не была красивее, чем в день свадьбы – капризуля, которая в глубине души всегда хотела быть пойманной. Алексей Александрович стоял рядом, и я поразилась тому, насколько он молод. Он всегда казался мне взрослым мужчиной, серьезным и в меру непонятным, его мысли и истинные намерения были от меня хорошо скрыты. Но сейчас я видела перед собой трепетного молодого человека тридцати лет с лучистыми глазами, мне было очевидно, что он сильно нервничает из-за большого количества гостей, обращенного на него внимания, грядущей ответственности, из-за этого улыбается в абсолютно не свойственной себе манере – за годы нашей жизни я больше никогда не ловила на его лице эту странную подергивающуюся ужимку. При этом, без тени сомнения, он был абсолютно счастлив. Когда в меня влюбился Алексей Александрович, я подумала, что это знак свыше. Это был человек, за которого я реально могла выйти замуж, а не Гела, по которому я столько лет сходила с ума. Я посмотрела в честные зеленые глаза и подала ему руку. Гости зааплодировали.

Мысли опять заполонили сознание. При должном усердии я могла притормозить и разобрать все чувства и эмоции даже не со стороны, а под еще более интересным ракурсом – с высоты прожитых лет, ведь сознание тридцати трехлетней женщины сильно отличается от незамутненного сознания двадцатилетнего существа. Как вообще можно выходить замуж за того, кого знаешь только год? С другой стороны, допустим, мы проживем вместе еще пять-шесть лет, не расписываясь, – разве это может служить гарантией, что на шестой год я внезапно не увижу в нем другого человека, не того, за кого выходила замуж? Какие вообще могут быть гарантии, если люди разводятся и через пятнадцать, и через двадцать лет брака, и ни общее имущество, ни куча детей не могут их остановить? Мама счастлива с отцом? Что будет со всеми нами? Как затекли ноги… Не совершаю ли я ошибку? Я еще так молода. Я из семьи Кецховели, а мой муж – из семьи Бонишевских. Я всю жизнь мечтала, что рядом со мной в этот день будет стоять Бес, или Матэ, Дэмна, Отар, Ираклий, Гела… а рядом со мной Алексей.

Я поискала глазами Гелу и сразу же нашла: он стоял со своим сыном Леваном и оживленно беседовал с Резо, старинным папиным другом. Молодец, Гела, выглядишь на свадьбе просто отлично, темный костюм и легкая небритость – твой почерк. Неужели тебе совсем не грустно от того, что я выхожу замуж? Молодая Нино боролась с искушением подойти к нему, взять за руку и, шепнув: «В последний раз» – отвести куда-то в подсобку. Взрослая Нино знала, что эта пикантная идея неосуществима, мой жених глаз с меня не сводил, а Гела при всей своей распущенности не стал бы трахать невесту у всех на глазах.

Рядом с моим бывшим любовником стояли Валька Григорьевна и просто Эдуард. Глядя на совершенно чужих людей, державшихся за руки, – моих будущих свекра и свекровь, я ощущала отстраненное дружелюбие. Это мои родственники, но я их пока совсем не знаю. Они смотрели на нас, переговариваясь, она что-то сказала ему, показала на мое платье, и оба счастливо заулыбались. Очень они милые. Ага, милые. Сейчас я знаю их даже слишком хорошо. Но тогда свекор даже пару раз вытер глаза тыльной стороной руки, и все норовил положить голову на плечо жены. Свекровь держалась потверже. Вот в кого Алексей Александрович такой, сильный и честный. Но! Разные взгляды на жизнь, разная культура, разные менталитеты. Что будет, если мы объединим наши фамильные черты? Появятся дети, как мы сможем воспитать их? Они будут русские грузины или грузинские русские? Такие есть? Каково им будет жить с фамилией Бонишевский? А я? Рано или поздно я вернусь в Тбилиси, папа говорил, что у нас осталась там большая квартира. Захочет ли муж переехать со мной? Он обожает Питер, у него тут родители и работа. Бросит ли он все из-за меня? Сможет начать заново в другой стране? А если нет?

Я ощутила беспокойство. Столько разрозненных мыслей в тот момент слепилось в голове, разложить их и разобраться в каждой было сложно – на это потребуется много времени, а мне сейчас было не до этого. Хотелось надышаться воздухом тринадцатилетней давности, впитать мельчайшие подробности прошлого, рассмотреть гостей, официантов, дорогу вдалеке, тележку с фруктами, свои руки и моего потрясающего жениха.

Вот стоят мои бабушка с дедом, Ия с первым мужем Джаником и Алиска в оранжевом треугольном платье. За ней коллеги Алексея Александровича: руководитель Максим, девушка с позывным Вася (она оказалась веснушчатой женщиной среднего возраста, сросшейся рука об руку со своим несимпатичным мужем). Рядом мои родители. Я с нежностью посмотрела на Тамази и Олю: мама – красавица, потрясающе выглядит, у папы еще темные волосы без следов седины и насупленное строгое лицо, свел брови на переносице, делает вид, что недоволен.

Надо бы спросить у Николая Васильевича, насколько соответствует истине все, что я вижу. Это все было в действительности или кое-какие детали – плод моего воображения? Если что-то стерлось из памяти, я додумываю это сама?