На этой двери, к счастью, имелась обычная дверная ручка.

Я повернула эту ручку – и дверь, к моему удивлению, открылась.

Я шагнула вперед, в темноту.

Посветила перед собой фонариком телефона и позвала тихо, неуверенно:

– Алена, ты здесь? Это Даша, ты давала мне ключи от квартиры… отзовись!

Голос звучал непривычно в незнакомом помещении. Я прислушалась и поняла, что, кроме меня, никого здесь нет.

Пятно голубоватого мертвенного света выхватило из темноты край стола, кресло, потом какую-то тумбу, а потом – кусок стены, а на нем – обычный электрический выключатель. Я нажала кнопку выключателя, и тут же послушно вспыхнул свет.

На несколько секунд я ослепла, но вскоре глаза привыкли к свету, и я огляделась.

Я находилась в самой обычной комнате…

Нет, пожалуй, не в самой обычной, потому что в этой комнате не было ни одного окна.

Зато здесь был рабочий стол с выдвижными ящиками, два кресла с потертой замшевой обивкой, двустворчатый платяной шкаф и низкая полированная тумба.

Стены комнаты были оклеены старомодными обоями в пошлых розовых цветах.

Более чем скудная обстановка.

Скудная и ужасно допотопная, выдержанная в унылой эстетике минувшего века – вплоть до этих ужасных, вульгарных цветочных обоев и висевшего на стене потертого ковра в аляповатых геометрических узорах.

Только один предмет заметно выбивался из этой спартанской простоты.

На стене напротив входа висела картина. Рама была самая простая, а вот сама картина…

Это был портрет пожилого мужчины с властным и значительным лицом. От крыльев носа разбегались глубокие складки, морщины на высоком лбу складывались в букву «Ш». Он был облачен в темно-фиолетовую мантию.

Портрет был написан мастерски.

Тщательно выписанные складки фиолетового одеяния, живое, выразительное, властное лицо, прекрасно переданный характер пожилого мужчины…

И этот мужчина был мне знаком…

Где я могла его видеть?

И тут я вспомнила.

Я видела его во сне. Это он появлялся в моих снах, это он смотрел на меня властным пронзительным взглядом…

И сейчас мужчина с портрета, казалось, смотрел на меня, больше того – смотрел прямо мне в душу, прямо мне в сердце…

Этот взгляд завладел мною, сковал меня, я почувствовала себя мухой, попавшей в липкую паутину и безвольно ждущей неизбежной и мучительной смерти…

Какая ерунда! Ведь это всего лишь портрет!

Я сбросила липкий плен взгляда, отвернулась от портрета и еще раз оглядела комнату.

Комната была пуста, то есть, кроме вещей, тут никого не было. Алена отсутствовала.

В таком случае что я тут делаю?

Ага, ищу бабушкин альбом, хочу забрать его и поскорее уйти. Как-то мне тут некомфортно.

Меня заинтересовал шкаф.

Я открыла его дверцу, заглянула внутрь.

Внутри на плечиках висела одежда, которая показалась мне удивительно знакомой.

Ну да, все эти вещи я видела на Алене!

Платья, пиджаки, джемперы, кофты, куртки – несомненно, это были ее вещи…

Стало быть, вот где Алена жила… или, может быть, не жила, но по крайней мере часто бывала. Жить здесь она вряд ли могла – в этой комнате негде спать, здесь нет кровати или хотя бы дивана.

Значит, отсюда она вышла, когда я попросила приютить меня. И не было здесь никакого мужчины – просто она не хотела или не могла показывать мне свое тайное убежище…

С одной стороны, вроде бы понятное желание, а с другой… какие-то тайны Мадридского двора, как говорила бабушка.

Одно я знаю точно: если Алена меня здесь застанет, то будет очень недовольна, так что нужно мне уходить как можно быстрее.

Над вешалками с одеждой в шкафу была самая обычная деревянная полка.

Я привстала на цыпочки, чтобы заглянуть на нее.

Здесь были сложены аккуратной стопкой тонкие свитера, футболки, блузки…

И тут же, рядом с одеждой, я увидела еще один удивительно знакомый предмет.

Это был фотоальбом… тот самый бабушкин фотоальбом, который я искала!

Я достала альбом с полки, положила его на стол, закрыла шкаф и еще раз огляделась.

В дальнем конце комнаты была еще одна дверь.

Я подошла, открыла ее.

За этой дверью была ванная комната – как ни странно, вполне приличная. Здесь была душевая кабинка, унитаз и раковина… Тесновато, но пользоваться можно.

Да, какое же жилье без ванной?

Над раковиной висел шкафчик.

Я открыла его и увидела обычный набор бытовой парфюмерии – шампунь, кондиционер для волос, крем для лица, тюбик темно-вишневой помады.

Именно такой вишневой помадой, насколько я помню, пользовалась Алена.

Да, теперь у меня не было сомнений, что она бывала в этой странной потайной квартире…

Вдруг я почувствовала на себе чей-то пристальный, внимательный взгляд.

Я вздрогнула и резко обернулась…

В ванной, кроме меня, никого не было, но на стене за моей спиной висело квадратное зеркало. Точнее, не висело – оно было врезано в отделанную бежевым кафелем стенку.

Это зеркало притягивало мой взгляд, как до того портрет мужчины в лиловом одеянии.

Я шагнула к зеркалу, пристально посмотрела на него, словно пытаясь заглянуть под поверхность…

Это было самое обычное зеркало, я видела в нем только свое собственное отражение, – но тем не менее меня не оставляло неприятное, назойливое ощущение, что именно оттуда, из этого зеркала, за мной кто-то наблюдает…

Я вспомнила, что во многих фильмах показывают комнаты для допросов, где на стене висит двустороннее зеркало, через которое полицейские следят за подозреваемым.

Может быть, и это зеркало такое же?

Может быть, через него за мной кто-то наблюдает, как ученый за подопытным насекомым?

Я вгляделась в глубину зеркала, ничего не увидела и не удержалась – показала зеркалу язык…

От этого мне немного полегчало, но все же осталось неприятное чувство, что за мной следят.

Я приблизила лицо к зеркалу, пытаясь заглянуть в его таинственную глубину.

При этом мое дыхание затуманило его…

И на туманной поверхности зеркала проступило несколько слов. Несколько слов на незнакомом мне языке.

Ex malis eligere minima…

Я вгляделась в туманную надпись, пытаясь ее запомнить…

И поняла, что это не получится. Запомнить то, чего не понимаешь, очень трудно.

Тогда я просто сфотографировала эти слова на телефон.

Едва я успела это сделать, след от моего дыхания испарился, и надпись пропала.

Так или иначе, нужно уходить отсюда, тем более что я нашла альбом и больше мне здесь нечего делать…

Вернется Алена, застанет меня здесь… Хотя у меня есть что ей сказать, но все же…

Да, но как отсюда уйти?

Дверь, через которую я вошла с лестницы, захлопнулась и не открывается изнутри…

Я вернулась в комнату, еще раз осмотрела ее.

Здесь не было других дверей – только входная и дверь ванной комнаты.

Но мой взгляд отчего-то притягивал ковер на стене.

Я пригляделась к нему, потом опустила взгляд…

На полу возле ковра виднелись клочья пыли. Только здесь, в других местах пыли не было.

Что это значит?

Это значит, что там есть щель, через которую сквозит воздух, собирая пыль…

Я подошла к стене, отогнула край ковра…

И увидела на стене под ковром потайную дверь.

Собственно, это был просто прямоугольник, оклеенный такими же обоями, как все стены, но на нем обои были чуть светлее, чем в других местах.

Я провела рукой по стыку двери со стеной – и почти сразу нащупала едва заметный выступ.

Это была замаскированная защелка…

Я отодвинула ее – и потайная дверь открылась.

Я вернулась к столу, взяла бабушкин альбом.

Подошла к шкафу, нашла там пакет с ручками, в него положила альбом – все же удобнее, чем таскать его под мышкой.

Вернулась к потайной двери, прошла через нее и снова оказалась на площадке перед железной лестницей.

Дверь за мной захлопнул сквозняк, и она тут же исчезла, слилась со стеной.

Теперь я при всем желании не смогла бы вернуться, да и зачем? Что мне делать в Аленином тайном убежище?

Я осветила ступеньки фонарем телефона и осторожно пошла по ним вниз.

Шла я недолго – всего один лестничный марш, – и снова оказалась перед дверью.

Эта дверь была самая обычная, обитая железом и запертая на ржавый засов.

Я с трудом отодвинула засов, толкнула дверь – и оказалась на улице, возле торцовой стены Алениного дома.

Дверь я аккуратно прикрыла, – я больше не собиралась туда возвращаться.

Нужно понять, где я оказалась, и быстрее уходить. Как-то мне было здесь некомфортно. С Аленой потом свяжусь, чтобы ключи от той квартиры отдать…

Дверь, через которую я вышла, с виду была дверью обычной трансформаторной будки, на которой был нарисован нагло ухмыляющийся череп со скрещенными костями, и крупными красными буквами было написано: «Не влезай, убьет!»

Я перевела дыхание и отправилась в обратный путь. Здесь мне делать больше нечего.

Я шла и думала: кто же такая Алена, если у нее есть такое тайное убежище? Неужели она связана с каким-то криминалом?

За этими мыслями я обошла дом и снова оказалась с той стороны, где подъезды.

Старухи на скамейке не было, но что еще интереснее – не было на прежнем месте и синей «мазды».

Она исчезла, пока я обследовала тайное убежище Алены…

Значит, Алена была здесь?

Была и куда-то уехала? Но как она проскочила мимо меня?

Я в недоумении пожала плечами и пошла прочь. Альбом оттягивал руку, действуя в противоречие с пословицей, которую часто вспоминала бабушка, – «Своя ноша не тянет».

Так что я решила немного срезать дорогу и прошла через сквер. По краю сквера росли густые кусты, за которыми был пустырь, где стояли старые гаражи.

И вот на этом пятачке позади гаражей я увидела знакомую синюю «мазду»!

Интересно, выходит, Алена не уехала на своей машине, а только отогнала ее, причем совсем недалеко от дома… Но почему сюда, на ремонт, что ли? Да какой ремонт в этих задрипанных гаражах?

Я приблизилась к «мазде» – и тут увидела, что возле ее багажника кто-то копошится.

В первый момент я подумала, что это Алена, и пошла к ней…

Однако, подойдя ближе, разглядела, что это – прыщавый белобрысый мальчишка с крысиной физиономией. Он явно пытался открыть багажник «мазды» какой-то закорючкой вроде той отмычки, которая лежала в моей собственной сумке.

– Ты что там делаешь? – выпалила я возмущенно. – А ну прекрати немедленно!

Он вздрогнул, оглянулся.

Разглядев меня, видимо, сообразил, что я не представляю для него опасности, оскалился и прошипел:

– А тебе какое дело? Шла мимо – и иди, пока цела! Иди, а то пожалеешь!

Он состроил зверскую физиономию (на самом деле зрелище получилось довольно жалкое) и сделал угрожающий жест.

Я подумала, что этот крысеныш может быть и правда опасен, и попятилась.

А он как раз справился с замком багажника, крышка багажника с чмокающим звуком поднялась…

И вдруг лицо малолетнего уголовника удивительным образом переменилось, он побледнел, как полотно, губы его затряслись, глаза, уставившиеся в багажник, округлились, и он тонким, почти детским голосом выкрикнул:

– Мама!

За этим жалким возгласом последовала порция отборного, профессионального мата – и мелкий крысеныш бросился наутек, сверкая пятками.

Я проводила его удивленным взглядом.

Что такое он увидел в багажнике «мазды», если сбежал с такой поспешностью?

Я подошла к синей машине сзади, заглянула в багажник…

Наутек я не бросилась, но, думаю, тоже побледнела.

В багажнике лежал труп.

Это был труп крупного мужчины, свернувшийся в багажнике в позе эмбриона.

Оправившись от первого шока, я внимательно пригляделась к мертвецу.

И я его узнала.