– Это настоящий туриманский шелк! Лучшее качество! Другого такого не найти.

– Это хлопок, – равнодушно отозвалась я. – Причем не самого лучшего качества. И тысяча анариев – максимальная цена.

– Две тысячи, – не сдавалась госпожа Честер.

– Тысяча. И ни тенса больше.

– Это возмутительно!

Я хмыкнула, осмотрелась, взглянула на соседнюю полку и радостно улыбнулась.

– Хорошо, две тысячи. Но плюсом я беру упаковку нижнего белья, – я взяла коробочку с разноцветными трусами и, судя по цифрам на ней, с размером угадала, – те тапочки с помпончиками, расческу и вот тот набор полотенец.

– Да, – с готовностью кивнула она, радуясь сделке, и тут же осеклась: – То есть я хотела сказать нет! Нет!

– Поздно, вы уже согласились, – ухмыльнулась я, складывая вышеупомянутые вещи на прилавок.

Сорочку выбрала карамельно-коричневую. Мне понравился красивый и достаточно необычный цвет.

Дальнейшие покупки прошли в столь же радостном споре. А вот на костюм пришлось разориться. Он состоял из белой блузки в едва заметную тонкую полосочку, бархатного жилета оттенка красного дерева, украшенного золочеными пуговицами, и свободной юбки чуть ниже колен приятного шоколадного цвета. Мало того, что материал был отличный, прошитый специальной магической нитью для устойчивости к стираниям и загрязнениям, так еще и размер мне подошел. Одним словом, идеальная вещь, в которой я очень нуждалась.

– Двенадцать тысяч анариев! – широко улыбаясь, заявила госпожа Честер.

Почти треть всех моих денег. И ведь костюм стоил этих денег… почти.

– Десять.

– Двенадцать.

– Десять.

– Двенадцать! Не уступлю. Этот костюм на вес золота. Редчайшая драгоценность.

– Не сомневаюсь, – кивнула я, а потом поинтересовалась: – И сколько он у вас висит?

Госпожа Честер тут же задумалась, догадавшись, на что я намекаю. Ее крохотные глазки стали еще меньше. Зато ее сын не отличался такой сообразительностью и тут же выдал мать с потрохами:

– Третий год уже.

За что и получил легкий подзатыльник.

– Займись делом, Билли! – прорычала она.

Тот обиженно засопел, надул губы и пробормотал:

– Да, мама.

Парень отошел за угол, а мы с госпожой Честер застыли друг напротив друга.

– Почти три года. Длительный срок. Насколько мне известно, проходимость у вас тут низкая, новеньких почти нет. А костюм имеет размер. Найти еще кого-то, кому он подойдет, будет сложно. Неужели вы хотите упустить возможность продать его? За десять тысяч анариев.

– Умеете вы торговаться, госпожа Миранда, – уважительно протянула госпожа Честер. – Хорошо, будь по-вашему. Десять тысяч анариев. Продано. Билли!

Парень тут же выглянул из-за угла.

– Да, мама.

– Упакуй нашей новой целительнице все покупки. Доставишь ей все сегодня в обед.

– Меня, скорее всего не будет, – неуверенно проговорила я, покосившись на Лиму, которая изучала кружевное бюстье у окна.

– Вещи оставят у двери. У нас нет воров.

«Ну хоть какой-то плюс во всем этом».

Пришла пора рассчитываться. С какой болью я передавала купюры в алчные руки госпожи Честер, не передать словами. Однако что поделать, жить-то надо. И желательно удобно. Оставалось надеяться, что уцелевших после визита в магазин девяти тысяч анариев хватит на продукты и на другие мелкие покупки.

К нам подошла Лима.

– Миранда, прости, но мне пора бежать. Господин Форест ненавидит, когда опаздывают. Ты сама доберешься до лечебницы? Тут недалеко.

– Да. Спасибо.

Прежде чем уйти, я не удержалась и купила еще легкий тюль приятного нежно-лимонного цвета. Он был коротким, воздушный, с зубчатым краем. Госпожа Форест так радовалась большой выручке, что даже не стала торговаться.

– Отдам за шестьсот руглов, – сообщила она, и я согласилась.

Итоговая сумма уменьшилась.

Убрав деньги в карман, я вышла на улицу. Погода стала еще лучше. Солнце светило так, что грозило ослепить прохожих, и унылый городок из камня выглядел уже не таким серым и грустным. Глубоко вздохнув, я зашагала дальше по улице.

Прогулка получилась короткой и довольно интересной. Потому что по пути мне встретилось минимум пять человек. При виде меня они застывали на мгновение, а после замедляли шаг, бросая в мою сторону любопытные взгляды. Я все ждала, что кто-нибудь поздоровается, но все молчали, лишь смотрели и шептались.

Ну и ладно. Зато по пути я обнаружила булочную, молочную лавку и мясную. Вспомнив о том, что так и не позавтракала, я заглянула в каждую и приобрела бутылку молока, полкругляша колбасы и ароматную булку, очень мягкую и теплую.

И снова меня провожали любопытными взглядами, настороженно улыбались мне и желали доброго утра, но не задавали ни единого вопроса.

«Интересно…».

Вскоре показалась лечебница. Здание, в котором она располагалась, мало чем отличалось от остальных: каменное, двухэтажное, с небольшими окнами и старым, давно нуждавшемся в покраске, крыльцом. Над ним висела табличка с надписью «Лечебница. Форт 33»на белом фоне.

Мое новое рабочее место, по крайней мере, на следующие два года.

ГЛАВА 9

Поднявшись на крыльцо, я подошла к железной двери, которая когда-то давно была окрашена в синий цвет, до этого, судя по отвалившимся кускам, в зеленый, а еще раньше в белый. Я даже войти не успела, как стала свидетельницей небольшого скандала.

– А я говор-р-р-рю дай! – низким хриплым голосом требовал мужчина.

Учитывая длинные паузы между словосочетаниями и слегка невнятную речь, он был либо пьян, либо очень болен. Я почему-то не сомневалась в первом варианте.

– А я говорю не дам! – громко и весьма раздраженно ответила обладательница высокого и немного пронзительного голоса.

– Ты не имеешь… пр-пр-р-р-рава мне отказывать!

– Кто? Я? – насмешливо отозвалась она и грозно добавила: – Еще как имею. И отказываю!

– Я буду жаловаться.

– Вперед! Дверь вон там! Жалуйся, кому хочешь! Хоть на большую землю лети! Как у тебя только язык не отсох говорить мне такое!

Поняв, что угрозы не действуют, проситель решил зайти с другой стороны.

– Ну, Бусечка, – забормотал он, – ну, солнышко, ну в последний раз, а?

– Ты мне это уже в сотый раз обещаешь, – пока еще держала оборону женщина. Хотя грозных ноток в ее тоне поубавилось, так что план просителя явно работал.

– В этот р-р-р-раз все, чесслово! Бусечка, ну дай, а? – заискивающий голос стал еще на пару тонов ниже.

– Не дам.

– Ну пож-ж-ж-жалуйста… умираю, Бусечка, – всхлипнул он.

– Не умрешь, – устало заметила она, окончательно успокаиваясь.

– Бес-бес-с-с-с… бессырдо… – коварное слово никак не желало выговариваться правильно, и после нескольких попыток мужчина сдался: —… злая, в общем, ты, Бусечка. Я к тебе всем сердцем, а ты?

– Сердцем, как же… знаю я твое сердце. Тут и речи о нем нету. И что тебе надо, тоже знаю. Так что хватит! Уходи. Чтоб глаза мои тебя не видели! Ишь ты… повадился, жених. И веник свой забери!

«Похоже, самое время зайти, а то так и за подслушиванием поймают».

Я схватилась за ручку и дернула дверь на себя. Сделала шаг вперед и остановилась, наткнувшись на две пары удивленных глаз.

Парочка спорщиков смотрелась крайне занимательно.

Он был невысокого роста, круглый, словно мячик и абсолютно лысый, с большим носом и румяными щеками, в видавшем виды сером костюме в синюю клетку, который напрочь отказывался сходиться на его большом животе. В руках мужчина держал три тощих цветка с поникшими головками.

Она же – эффектная, статная, рослая, с высокий грудью, округлыми бедрами, которые не скрывал старенький белый халатик. Возраст определить было сложно, что-то около сорока, может, чуть больше. Светлые волосы собраны в толстую косу, с помощью множества шпилек уложенную корзинкой на голове. Из-под халатика выглядывала пестрая широкая юбка. На ногах были туфельки на небольшом каблучке.

– Здравствуйте, – произнесла я.

– Ой, здравствуйте, – широко улыбнулась женщина, выходя вперед и пытаясь своим телом загородить растерянного собеседника, который продолжал стоять, сжимая в руках поникшие цветы. – Вы же наша новая целительница?

– Миранда Хоуп. Можно просто Миранда.

– А я Бернадет Уилбон.

«Уилбон? Ага, та самая дама с настойками, о которой мне столько раз говорила Лима».

– До звания целительницы мне далеко, – продолжила она, стараясь аккуратно и максимально незаметно отпихнуть мужчину назад. – Академий не заканчивала, но отучилась в школе знахарок в Мангердии. В данный момент ввиду отсутствия более квалифицированного персонала занимаю должность заведующей лечебницей.

– И эту должность я у вас отбирать не планирую, – поспешно заверила я.

Не стоило начинать знакомство с коллегами угрозой подсиживания. Это могло плохо закончиться.

– Ну что вы, Миранда, я свое место знаю. Наоборот, мы все рады, что к нам наконец-то привезли специалиста. Господин Форест столько лет этого добивался. И вот, наконец, случилось чудо.

И тут подал голос мужчина, который отказывался понимать намеки и даже не пытался незаметно улизнуть, пока Уилбон отвлекала меня:

– Бернадет, ну я это… пойду.

Колобок выглянул из-за ее спины и выжидательно застыл. Сложно описать выражение, с которым она на него посмотрела, но дружелюбия я там не заметила ни капли.

– Это господин Катс. И он уже уходит.

– Я? – растеряно переспросил мужчина и тут же энергично закивал. – Да, ухожу.

От волнения он даже слегка протрезвел. Во всяком случае, язык перестал заплетаться.

– До свидания, господин Катс, – улыбнулась я, отступая чуть в сторону.

– До свидания, госпожа Уилбон, госпожа Хоуп, – раскланялся господин Катс и бочком попятился в сторону двери. – Хорошего вам дня! Всего доброго! Рад встрече!

Он все пятился и пятился и никак не мог мой уйти. А мы молча ждали. И вот наконец-то спасительная дверь. Господин Катс в последний раз раскланялся и сбежал.

– Что ж, – улыбнулась госпожа Уилбон, – давайте я вам все здесь покажу.

– Буду благодарна, – отозвалась я, осторожно осматриваясь.

Здание внутри было… обычным. Крашеные напополам стены: верх белый, нижняя часть зеленая. Полы коричневые, скрипучие. По левую сторону небольшие окна с широкими подоконниками. На них ни единого горшочка с цветами. По правую – ряд одинаковых белых дверей, на которых висели таблички: приемная, процедурная, прачечная, лекарственная, операционная номер один и так далее. Впереди виднелась лестница, которая вела на второй этаж.

– Лечебница у нас старенькая, мы как можем, стараемся поддержать порядок, но сами понимаете… не хватает ресурсов и рук, – пояснила она.

– Понимаю, госпожа Уилбон, – кивнула я.

У меня не имелось никаких претензий. Ни к кому. Разве только к себе, что попала в эту ситуацию.

– Ох, называйте меня Бернадет. Так будет проще, – предложила она и тут же спохватилась: – Но, если вам неудобно, то… в общем, как хотите, так зовите. Вы же теперь тут главная.

Мы медленно двинулись по коридору.

– Я уже сказала, что не собираюсь забирать ваше место. Я новенькая, ничего не знаю. Вы же, насколько я успела понять, работаете здесь долго. Так что оставим все как есть. Так сколько целителей в лечебнице?

– Два.

– Два чего? – не поняла я и переспросила: – Два десятка?

– Два целителя: я и старый Ганк. Есть еще тетушка Талита, она занимается уборкой. Вот, собственно, и все. Вся наша небольшая, но дружная компания. А теперь и вы с нами. Теперь станет намного легче.

– Ну да, – не очень уверенно протянула я.