Однако не я первая начала.

Когда я только поступила, хотя правильнее говорить «посмела поступить», на боевой факультет, святая святых академии, куда брали только самых сильных, ловких и одарённых магов Лоарельской Империи, однокурсники сразу дали понять, что женщине здесь не место, ведь она никогда не сможет биться наравне с мужчинами, особенно в рукопашную. Некоторые даже не стеснялись утверждать, что место я получила через постель декана, и предлагали мне отправиться обратно в неё.

Чем сильнее старалась доказать, что не слабее и не глупее их, тем обиднее и жёстче становились подколки. Когда после первой сессии отчислили не меня, а одного из дружков Кентана, однокурсники принялись вести себя так, будто я обманом заняла его место, хотя это было неправдой. Никого не отчисляли без причины, а Сейжве́т просто тратил больше времени на браваду, вечеринки и бордели, чем на учёбу.

Сложно сказать, в какой момент противостояние между нами стало действительно жёстким, ситуация накалялась постепенно. Вероятно, парни думали, что смогут затравить меня и заставить отчислиться по «личным причинам», но здесь их ожидало очередное разочарование.

Моя семья не в состоянии была оплатить высшее образование, поэтому брат выбил бесплатную квоту. Хотел, чтобы я поступила на целительский факультет, как и остальные члены семьи. Но зачем? После года общей подготовки в академии, а также домашнего обучения вместе с сёстрами и работы в семейной клинике я знала о целительстве достаточно, чтобы понимать: врачеватель из меня получится паршивый. Именно поэтому я пошла на боевой факультет – узнать то, чего не знала, научиться тому, чего не умела, и стать сильнее.

Брат и сёстры видели себя в лекарском деле, а я – нет. Никогда не вписывалась даже в свою собственную семью и каким-то чудом умудрялась быть одиночкой даже среди своих. Изгоем среди изгоев.

Нет, семью я любила. Беззаветно. Не задумываясь, закрыла бы каждого из родных собой. Просто слишком уж разными мы получились.

После гибели родителей нам пришлось сплотиться, и брата тоже травили в академии, когда он поступил. По-страшному травили. Никогда не слышала от него ни слова жалоб, скорее поняла это здесь, когда в мой адрес полетели те же шутки и издёвки, которые когда-то были отработаны на нём.

Болларов не любили нигде, нашу семью считали изменниками, предателями и интриганами, впрочем, последнее – небезосновательно. А когда Моэра Блайнер прокляла весь наш род и богиня возмездия Тана́та усилила это проклятие, Боллары попали в опалу окончательно. И плевать, что я тогда ещё даже не родилась – раз ношу эту фамилию, значит, виновна.

Само проклятие лично мне особых неудобств не доставляло, я всё равно замуж выходить не собиралась – ни за что не позволила бы мужчине указывать мне, как жить и поступать. А вот сёстры страдали, да. Нежные, трепетные, любящие – они заслуживали того, чтобы завести свои семьи, но Моэра Блайнер лишила их такой возможности. Наверное, именно поэтому мне ни капли не жаль её сына, прижимающего ладонь к окровавленному уху. Никогда не прощу ему высокомерно брошенной фразы «раз Таната закрепила проклятие, значит, вы его заслужили». Подонок! Чем мы заслужили проклятие, наложенное не то что до нашего рождения, но даже до зачатия?

– Ты просто никчёмная, ни на что не годная стерва, которая бесится из-за невозможности быть нормальной женщиной – ублажать мужа и рожать детей! – процедил Ластар Кентан.

– Пожалуй, это повод зашить тебе рот, – отозвалась я, презрительно глядя на него.

Поначалу он искренне считал, что в штанах у него волшебная палочка, и если он ею в меня потыкает, то я сразу же раскаюсь в своём неподобающем поведении, поменяю удобные брюки на путающиеся в ногах длинные юбки, отращу волосы, примусь вышивать крестиком, начну мечтать об удачном замужестве и перестану быть первой и единственной женщиной на боевом факультете за всю его историю. А когда я не оценила предложения стать его любовницей и не упала в объятия, озлобился и возненавидел меня.

– Замолчи, Ластар, – отрезал младший принц, хмуря брови. – Нельзя так разговаривать с ноблариной, особенно если это Кайра Боллар. Лучше извинись!

Стало смешно. Можно подумать, мне нужно заступничество нашего принца, настолько эксцентричного, что он может себе позволить даже дружбу со мной.

– Её вообще не должны были брать на боевой факультет! Это позор! Позор для всех нас!

– Позор – это то, что ты носишь вместо лица, – весело фыркнула я. – И если ты так хорош, то давай, выиграй бой с Трезаном, а потом покажи в финале, чего стоишь на самом деле.

От победы в турнире меня отделяет всего лишь один поединок. Для многих квалификационные бои по эмгану – ерунда или просто дань традиции. Боевые маги редко вступают в рукопашные схватки: зачем, если под рукой всегда есть оружие и магия, а в кабацкой драке – ещё и табуретка или чугунная голова зазевавшегося пьянчуги? Однако лично для меня турнир значил гораздо больше – возможность доказать, что я не слабее однокурсников и способна размазать по некоторым надоевшим мордам кровавые сопли.

Учёба скоро закончится, и другого случая не представится. Впереди – аттестационные командные магические бои и диплом об окончании боевого факультета. Есть шанс закончить курс лучшей в выпуске, и я не собираюсь его упускать только потому, что это не понравится однокурсникам. Напротив, чтобы стереть чванливые, скептические выражения с их лиц, я готова пахать, как полу́денник, на любой тренировочной площадке.

– Кентан, ты следующий, – многообещающе посмотрела на него и насмешливо добавила: – Не забудь позвать на турнир свою матушку, чтобы было кому плакаться в подол, когда я размажу тебя по рингу.

– Посмотрим, получится ли, – оскалился он, а в глазах затаилась дикая, горячая злоба.

Ластар ненавидел проигрывать, особенно мне.

Пожалуй, стоит быть поосторожнее.

Мало ли что он задумал?

Иллюстрация: Кайра Боллар

Двадцатое юнэля. После заката (2)

Кайра

Второго полуфинала зрители ждали даже больше, чем первого, и на трибунах не осталось свободных мест, причём девушек пришло не меньше, чем традиционно интересующихся эмганом парней. Всё же биться будут одни из самых завидных женихов Империи: младший принц и будущий наследник огромного состояния Кентанов – второго по значимости рода Синклита. Старшая сестра Ластара составила блестящую партию старшему брату Трезана, так что готовящиеся к схватке бойцы – технически родственники.

Хотя сложно найти двух менее похожих родственников.

Я, безусловно, субъективна, но Трезан куда привлекательнее. Высокий, стройный, с серебристой косой через плечо – он цеплял на себя женские взгляды, как куст олеандра цепляет пролетающую мимо паутину. Вроде бы ненамеренно, но прочно. Ярко-зелёные глаза смотрели насмешливо и даже нахально, но принц хоть и имел славу свойского парня, никогда, даже в случайной драке между двумя курсами, не переходил ту неуловимую черту, за которой личное обаяние не спасает от выговора ректора и выволочки отца-императора.

А ещё принц каким-то невероятным образом умудрялся не иметь врагов и одинаково дружить со всеми – при этом одинаково неблизко. Умел держать людей на расстоянии дружески протянутой руки, и этому таланту можно было бы позавидовать, но отчего-то завидовать Трезану не получалось.

Правда, вот что забавно – любить его не получалось тоже. Хотя – казалось бы! – целый принц, да ещё и с этой необычной косой, которую носили все Лоарели. Никто из их рода не стриг волосы от рождения и до самой смерти. Слухи ходили самые разные: и что их провидческий дар завязан на волосы, и что благодаря им они умеют чуять ложь и проникать в мысли подданных, и что коса обеспечивает здоровье и долголетие, и поэтому отрезать её нельзя.

Чушь, конечно. Коса – это просто коса. Но среди коротко стриженых боевиков Трезан выделялся, как военачальник среди новобранцев, а толстенная светлая коса, перетянутая кожаными жгутами, добавляла ему шарма и необычности.

Надо ли говорить, что отбоя не было от нобларин, желающих разделить с принцем постель и будущую дорогу королей? Отчего-то девушкам казалось, будто идти по ней легко и приятно. Но я знала об этом пути лучше многих: читала дневники почившей прабабки-императрицы, и поэтому на венценосного однокурсника смотрела как на приятеля, не более того. Даже не будь я проклята, брак мне не сдался – ни с ним, ни с кем другим.

Соперник принца, Ластар Кентан, тоже купался в женском внимании. И дело не только в деньгах и связях его рода – поганец тоже хорош собой. Более приземистый, зато широкий в плечах и мускулистый. Светлый шатен с серыми глазами, повадками молодого хищника и носом с горбинкой, который он любит совать туда, куда не просят. Вероятно, мой решительный отказ принимать его ухаживания задел Кентана именно потому, что он не привык к подобному. Однако, в отличие от принца, он много с кем успел поругаться и даже участвовал в двух дуэлях, хотя они строжайше запрещены кодексом академии.

А всё потому, что рот не умел держать закрытым, и из него вечно сочились ядовитые замечания или самодовольное хвастовство. Ластар считал заслуги своего рода едва ли не своими собственными, и слушать его порой было противно. Да, Кентаны подмяли под себя практически всю металлургию в стране, да, инженеры, работающие на их семью, изобрели маголёт, да, его дед выдающийся учёный, а отец – не менее выдающийся предприниматель, но какое отношение к их заслугам имеет сам Ластар?

Никакого.

Однако в обществе судили не по личным заслугам, а по родовым, именно поэтому меня вряд ли пустят на светский раут, а Кентан получит сотни приглашений и будет купаться в лучах славы и обожания, хотя оба наших рода входят в список тридцати шести самых знатных семей, образующих Синклит – совет при императоре.

Всё просто: отец Ластара делал деньги, а мой – женился по любви, за что получил родовое проклятие от обиженной бывшей невесты Моэ́ры Блайнер, и теперь мы плывём через одну и ту же реку в разных лодках. Моя – вёсельная и худая, норовит пойти ко дну, если на секунду перестать вычерпывать воду, а его – шикарная парусная яхта с комфортабельной кабиной, заполненной мягкими подушками. Хотя река одна и та же, да. Просто Кентан не чувствует леденящего холода её стылых вод.

В мои мысли ворвался стартовый гонг, и соперники наконец закружили по рингу.

Прости, Трезан, но я сегодня буду болеть за поганца Кентана, ведь именно с ним хочу схлестнуться в финале.

Очень сильно хочу!

Трибуны гудели, и этот гул достигал потолка, разливался по огромному помещению и оседал на коже будоражащим азартом схватки. Я стояла у помоста и умом понимала, что это не мой бой, но душой была там – на ринге.

Ластар двинулся на Трезана, а я инстинктивно отступила, едва не врезавшись в стоящего за спиной Зоура. Взгляд прикипел к двум мужским фигурам, жадно считывая каждый вздох, каждое движение, каждую повадку.

Кентан скалился и закрывался левой рукой. Принц мягко пружинил на длинных ногах и держал у подбородка оба кулака.

Наконец Ластар ринулся в бой. Сделал обманку левой рукой и тут же попытался достать Трезана правым апперкотом, но удар снизу не достиг цели – принц сместился, отшагнул влево. Кентан рассёк пустоту, а в его собственный беззащитный бок врезался могучий кулак.

Ластар в то же мгновение саданул принца коленом, а затем провёл двоечку в челюсть, и Трезан не успел закрыться – словил прямой удар в голову так, что тугой узел на затылке ослаб, а затем тяжёлая коса окончательно высвободилась из плена и зазмеилась по спине принца.

Кентан хотел добить соперника, но тот увернулся и пошёл в контратаку. Тяжёлыми пинками длинных ног загнал шатена практически в угол, и Ластару пришлось принять несколько жёстких ударов в корпус, чтобы оттуда выбраться. Он нырнул принцу под локоть и перекатом ушёл тому за спину.