Мы свернули налево и пошли по дороге из темно-синего кирпича, все также прислушиваясь, приглядываясь к необычному лесу. Иногда из чащи доносились настораживающие звуки: то похожие на чье-то ворчание, то на возню какого-то огромного существа, то на отдаленный грохот, будто камни сыпались в кручи. Деревья здесь вставали выше, поднимались метров на двадцать-тридцать. Некоторые походили на наши дубы и буки, может и были какой-то их разновидностью. Другие не походили на известные мне: с толстенными бурыми стволами, покрытыми морщинистой корой, мясистыми листьями и тяжелыми, чешуйчатыми плодами.

Примерно минут через сорок нашего не слишком быстрого движения лес начал редеть, деревья стали пониже, густой сумрак все чаще прерывали солнечные лучи. Вскоре перед нами открылись зеленые луга, кое-где прерываемые небольшими купами деревьев и зарослями кустов. Чтобы лучше оглядеть местность, мы свернули дороги и поднялись на ближайший холм. С него открылся вид на реку, сияющей лентой, изгибавшейся между холмов, исчезавшую среди полей высоких цветов и появлявшуюся вновь. Справа, сразу за границей леса вставали высокие горы, снежные, сияющие синими ледниками, а впереди левее виделось много цветов, часто очень высоких, поднимавшихся выше человеческого роста, поражавших яркими красками огромных лепестков. Хотя до них было не мене километра, я видел, что там порхали бабочки таких удивительных размеров, что можно представить лишь во сне.

От столь великолепного вида, яркого и радостного у меня захватило дух. Глеб тоже стоял потрясенный, оглядывая сказочный пейзаж.

– Эй, Шуруп, а здесь не так плохо, – он слегка толкнул меня в бок. – После темной лесной чащи у меня сейчас глаза лопнут от буйных красок и света.

– А там!.. Видишь, там! – я указал Карасеву на впадину между холмами, куда вела дорога из синего кирпича. – Это город!

– Черт дери! Точно город! – теперь и Карась заметил несколько островерхих башенок, поднимавшихся над цветами и небольшими в том месте деревьями. – Может не город, а поселок, но для нас разница невелика! Поселок даже лучше будет! И он недалеко! Жаль, нет бинокля, посмотреть бы что там у них… А дома интересные: башенки, купола… – прикрывая ладонью глаза от солнца, Глеб с воодушевлением вглядывался в сторону скрытых листвой строений. – Сейчас подойдем ближе, разберемся, что к чему.

– Теперь молись своей Ланите, чтобы те дома с башенками не принадлежали обиженным гномам. Давай так: сразу туда не идем, сначала понаблюдаем, осмотрим окрестности, – предложил я, спускаясь с холма.

Нет, я не слишком перестраховщик и вовсе не трус, но зная Карася, на горьком опыте убедился, что с ним лучше иной раз перестраховаться. Он умеет найти неприятности даже там, где они в принципе не водятся. А здесь, в чужом мире, они вполне могут водиться, хотя этот мир пока нас только радует. Здесь многое очень приятно для глаз и может быть даже для души. К примеру, эти домики с небольшими башенками, которые мы толком не смогли разглядеть за деревьями и цветами: они с виду так милы, точно сошли со страниц доброй детской сказки. Глядя на них, даже не смеешь подумать, будто там нас ждут какие-то неприятности. Но так ли это на самом деле.

Тот городок, что нам виделся с холма, все же оказался небольшим живописным поселком. Когда мы, немного отклонившись от дороги, спускались с возвышенности, я насчитал около тридцати домов, разделенных садиками и обширными клумбами. Возможно, домов здесь было намного больше, и остальная часть скрывалась за деревьями, но на данный момент впечатление было именно таким. Самое удивительное, что пока мы шли к поселку по дороге, нам не попалось ни одного встречного: ни человека, ни гнома, на белого адарха. Можно было бы предположить, что поселение опустело, но нет: даже издали здесь все казалось ухоженным, содержавшемся в идеальном порядке. Возле ближайшего дома за зеленой изгородью виделось какое-то деловитое движение – кто-то занимался цветником или огородом.

Сойдя с дороги, пробираясь садом с небольшими фруктовыми деревьями, мы с Глебом оглядели ближайший дом, отмечая, что двери его и этажи достаточно высоки. Вполне возможно, что здесь жили не гномы, а вполне обычные люди. После этого, коротко посовещавшись, мы решили нанести в этот домик вежливый визит. И когда мы возвращались на дорогу, обходя длинную, благоухающую цветочными ароматами клумбу, я замер.

Карасев тоже остановился. Даже рот приоткрыл. Затем вцепился в мою руку, сжав ее до боли.

Глава 4. Как рождаются гномы

Я знал, что он дальше скажет, и желал, чтобы он не сказал это слишком громко.

– Я в охренении! – прорычал Карась, с упоением сдавливая мое запястье. – Она прекрасна! Не богиня Ланита, но очень близко!

Это был тот случай, когда Карась не приврал. Девушка, которую я увидел, была божественна: милое лицо с чуть пухлыми губками и небесно-голубыми глазами, темно-каштановые волосы волнами спадали ниже плеч. Это сочетание светлых глаз и темных волос довольно редкое в нашем мире, и оно всегда приводило меня в трепет. Так вышло и в этот раз.

– Фея, – произнес я.

– Если здесь есть гномы, то почему не быть феям, – заулыбался Карасев. – Да, фея.

Незнакомка тоже увидела нас, ее большие глаза расширились, выражая милейшее удивление, ротик приоткрылся.

– Я иду! Иду знакомиться! – Карась не устоял на месте и, перешагнув через высокий бордюр клумбы, направился прямо к незнакомке. По пути он сорвал несколько розовых лилий.

– Что ты делаешь! Не надо топтать мои цветы! – изумление в глазах девушки тут же сменилось недовольством.

– Наилсис, дорогая! От всей души наилис! Все, что там у вас еще положено! Это тебе! – Глеб протянул ей букет. – И не сердись: иногда, чтобы протоптать тропинку к сердцу женщины, приходится топтать клумбу. Тут, понимаешь ли, лес рубят – щепки летят!

– Какие еще щепки?! И как это тропинку к сердцу? – она с недоумением смотрела на него, не спеша принять сорванные цветы. – О чем ты вообще говоришь и кто ты такой?!

Я же благоразумно обошел клумбу и поспешил вмешаться в их разговор:

– Прошу вас, милейшая госпожа, не сердитесь на моего друга и простите его. Он не знаком с вашими обычаями и вам его поведение может показаться странным. А тропинка к сердцу в нашем понимании означает: добиться расположения дамы и самых добрых отношений. Еще раз прошу, извините нас за столь бесцеремонное вторжение и эту неприятность с вашей великолепной клумбой.

После моих слов ее взгляд вроде смягчился, и сердито поджатые губы округлились.

– Если не секрет, как ваше имя? – решился спросить я. – И, позвольте вопрос, который может вас показаться слишком вольным… Скажите, вы фея? – шутливо спросил я.

– Я – фэлиса. Разве это не видно? – она взмахнула рукой, и золотистые пылинки, витавшие вокруг нее, стали ярче. – Имя мое – Элли. Вообще-то, его знают все в Оулэне, даже в предгорьях Алтареса. Пожалуйста, не надо больше протаптывать тропинки на моих клумбах и рвать цветы без моего разрешения.

– Обещаю, Элли, больше никаких хождений по клумбам, – заверил я, тайком показывая Карасю кулак.

– Теперь объясните, кто вы? – не обращая внимания на букет, который Глеб протянул ей еще раз, Элли подошла ближе ко мне и строго спросила: – Вы из подземного мира? Говорите правду! Меня не получится обмануть!

– Скорее из подводного, моя леди! Мы плыли на лодке по Дачному – это озеро такое. Затем поднялась буря, жуткий шторм. Нас перевернуло, я… Да, кстати, я – Глеб. Карасев Глеб Леонидович. Для своих просто Карась, – он наконец опустил руку, сжимавшую сорванные лилии.

– Вы плыли по озеру на лодке и вас перевернуло. Что дальше? – фэлиса нахмурилась, и я в тот момент понял, что «фэлисами» в этом мире называют девушек, управляющих малыми магическими силами. В некотором смысле, да, она на самом деле фея или нимфа, если исходить из известных мне легенд и сказок.

– Дальше Глеб начал тонуть, следом и я оказался в воде и тоже пошел ко дну. Позвольте, Элли, я тоже назовусь. Я – Александр Васильевич Кузнецов. Но полное имя произносить долго и, наверное, оно непривычно для вашей речи, поэтому лучше простое: Саша или Алекс – как вам больше нравится, – почувствовав, что фэлиса ждет от меня вовсе не сведений обо мне, а рассказа, как мы оказались здесь, я продолжил: – Итак, и я, и Глеб из-за сильной бури – неожиданной, даже невозможной в пределах Дачного – оказались в воде и стали тонуть. Я не видел, что происходило в тот момент с Глебом, поскольку меня тянуло на дно, и я как мог, боролся за свою жизнь.

– Вы могли умереть? – Элли удивленно вскинула бровь.

– Разумеется. Если человек тонет, и не выберется на поверхность раньше, чем у него кончится воздух, то он погибнет, – пояснил ей я тоже с некоторым удивлением. – В общем, стать утопленником не входило в мои планы, и я изо всех сил устремился к поверхности. Вынырнул, и обнаружил, что больше нет черных туч, надо мной необычно синее небо и светит солнце. А когда я добрался до берега, то окончательно понял, что нахожусь в неведомом мне мире. В нашем мире, нет таких растений и деревьев. У нас другие цветы, хотя много похожих, но помельче. И у нас нет таких бабочек и стрекоз.

– И гномов у нас, моя леди, нет! – вставил Карась, помахивая теперь бесполезными лилиями.

– Значит, вы оба из другого мира и точно не адархи? – настороженно спросила Элли и сделала еще два шага ко мне, стараясь лучше меня рассмотреть. Затем сказала: – Поверни голову. Я должна убедиться, что у тебя нет рогов.

– У него жены даже нет. Откуда взяться рогам? – рассмеялся Карасев, но фэлиса его шутку не поняла и оставалась более чем серьезной.

Я повернулся к ней в пол-оборота, повернул голову, демонстрируя затылок. Элли осторожно коснулась сначала моего лба, едва касаясь, провела тонкими пальцами, и уже смелее запустила их в мои волосы, исследуя кончиками макушку, затылок и области за ушами. Пожалуй, никогда прежде я не испытывал таких приятных прикосновений! Когда она отняла руку, убедившись, что природа не наградила меня даже зачатками рожек, мне хотелось вернуть ее ладонь вместе с прерванным блаженством.

– Хорошо, Саша Алекс, – сказала она, сделав шаг назад. – Рогов нет, это уже хорошо. Теперь открой шире рот и покажи язык.

– Язык? – удивился я, видя, как Карась борется с приступом смеха.

– Да, язык, – серьезно подтвердила фэлиса. – Всем известно, он становится черным у тех, кто произносит недобрые речи, тем более злые заклятия. А также чернеет у тех, кто врет. У адархов языки черные. Хотя бывают исключения.

– Смею заверить, леди, что у тех, кто много врет, язык вовсе не чернеет, но вырастет очень длинный нос, – потешаясь, заметил Карасев. – Неужели не знакомы с историей Пиноккио?

Если бы это правило в самом деле работало в нашем мире, то у Глеба давно бы удлинился нос или почернел язык – так много он врал Лизе, но покинутому нами миру на его счастье или беду недоступно подобное волшебство.

Фэлиса не обратила внимание на слова Карасева. Я же, более не мучая эту красавицу ожиданием, приоткрыл рот и показал язык.

– Шире! – повелела она. – Я должна видеть зубы!

Мне пришлось открыть рот шире, не обращая на насмешки Карасева. Осмотрев меня, Элли удовлетворенно кивнула и подошла к моему другу.

– Моя леди, ну теперь вы убедились, что мы не какие-то там адархи, а всего лишь обычные люди. Надеюсь, в вашем мире есть просто обычные люди, такие как мы? – спросил Глеб, после того как Элли закончила его осмотр.