И я это отлично умел. Неважно почему, но мой мозг прекрасно решал задачи на тему еды. Тета аплодировала мне или водила меня в арабскую пекарню каждый раз, когда я справлялся с её заданием, поэтому я продолжал этим заниматься. И сейчас мне было понятно, что делать.

– Передай мне эту банку, – сказал я.

Выкладывая овощи одной рукой на кабачок, другой я взял банку нута и смешал старые и новые ингредиенты. Начинка идеально поместилась. Улыбка Теты, от которой её лицо покрывалось морщинками, стала ещё шире, теперь она, казалось, растягивалась от уха до уха. Именно из-за неё я полюбил еду, из-за неё мечтал стать поваром.

Но как только я закончил, на глаза мне попалась гора лекарств, лежавшая на краю стола, и меня снова настиг страх. Страх того, что однажды я потеряю Тету. Со стороны Бабы она последняя была живой, а родственники со стороны мамы наверняка вообще забыли о моём существовании, как и она сама.

– Мой Шэдди, – сказала Тета, проводя пальцами по моим густым кудрявым волосам. – Вижу грусть у тебя в глазах. Ты не должен так себя чувствовать, когда вызываешь во мне гордость.

– Почему мама тоже не может мной гордиться? – спросил я, моя нижняя губа задрожала. – Как ты думаешь, хотя бы в день рождения она мне в этом году позвонит?

Лицо Теты словно окаменело. Седые брови нахмурились, она затрясла головой.

– Мы не вспоминаем твою маму. Я тебе уже говорила, Шэдди. Не в этом доме.

– Но почему?

– Потому что она бросила тебя, – резко ответила Тета. – Вот и всё.

От слов Теты сердце у меня упало. Она права. Мама была со мной, когда я был маленьким, – и почему она вдруг решила уйти? Я до сих пор не мог понять, что было такого в её новой семье. Такого более важного, чем я.

Тета сунула мне ложку в руку. Она принялась за еду, а у меня в голове стали прокручиваться события этого дня. Воспоминания были такими же неясными, как кошмар, какой может присниться после заглоченного в одиночку целого шоколадного торта. Алхимиков не бывает. Однако, когда я думал о нашем семейном магазине в Ливане, я не мог вспомнить, чтобы там продавались какие-нибудь обычные ингредиенты, вроде тех, что я покупал для готовки. Однажды у Джиды в руках я увидел целлофановый пакет со странными фиолетовыми растениями.

– Они могут вылечить любые ожоги. Даже самые серьёзные, – сказал он мне тогда.

Или был ещё случай, когда Баба взял меня с собой в магазин, и я стал свидетелем его разговора с покупателем.

– О, вы начинаете тонуть каждый раз, когда пытаетесь плавать? У меня именно то, что вам нужно.

Воспоминание было ярким и странным. Баба подошёл к полке и вытащил странно обёрнутую коробку.

– Шэдди, – сказала Тета. – Почему ты не ешь?

Я широко раскрыл рот и начал забрасывать в него еду ложку за ложкой, но моя бабушка видела меня насквозь. Она буквально читала мысли.

А я больше не мог сдерживать вопросы, скопившиеся у меня в голове. Если Порошок правды на самом деле сработал, возможно, пекарь не врал и про остальное. Может быть, Тета утаила от меня кое-что о нашей семье.

Кое-что об алхимии.

Проглотив то, что положил в рот, я спросил:

– Какого рода магазин был у нас в Ливане?

– Магазин? – Тета уставилась в окно. Она улыбнулась. Маленькие седые волоски на её подбородке зашевелились. – Ах, у нас был такой чудесный магазин…

Я наклонился ближе, готовясь услышать, что там продавались овощи, растения – всякая скукота. Что-то, что докажет, что я просто неверно запомнил какие-то события из детства.

Вместо этого, перейдя на арабский, она сказала:

– Мы продавали Меняющий голос сок, Порошок детского сна, Лосьон от сыпи из коровьего навоза, травяные чаи для счастья, а нашим коньком было фирменное Заплесневелое молоко для памяти.

Я перестал есть и спросил:

– За… Заплесневелое молоко?

Тета продолжала смотреть в окно, будто вид ночного неба помогал ей вспоминать. Я стал подумывать, что что-то могло попасть в её дыхательные трубки.

Думая о Кахэме, его превращающейся кошке и монстре-тени, я спросил:

– Ну а чтобы создавать товары, которые мы продавали, использовалась алхимия?

Тета улыбнулась.

– Алхимия? Разумеется.

У меня заболел живот. Я правильно расслышал? Если да, то фокус с бомбой-вонючкой, который придумал Джида, тоже был алхимией.

– Почему мне раньше об этом не рассказывали? – спросил я.

Она ответила:

– О, а ты не знал, хабиби? Я думала, это было… как же это называется?

– Очевидно?

– Да, о-че-вид-на-а.

Съеденное камнем лежало у меня в желудке. Всё моё детство мне врали. Лучшие мои воспоминания были связаны с нашим магазином в Ливане, а я, оказывается, даже не знал, чем мы торговали.

– То есть… это был магазин алхимии? – спросил я. – Алхимии, как в тех историях, которые ты мне рассказывала перед сном?

– Да, – ответила она. – Эти истории рассказывали ещё твои предки.

У меня закружилась голова. От меня скрывали правду о моей семье или я сам был виноват в том, что не верил историям?

Я уже открыл рот, чтобы задать вопрос об алхимии, или о Бабе, или ещё какой-нибудь, но осёкся. Тета пристально смотрела на звёзды, слёзы тихо скатывались по её морщинистым щекам и дрожащей нижней губе. Я никогда раньше не видел, чтобы она плакала. Даже у Бабы и Джиды на похоронах, когда она крепко меня обнимала.

Я потянулся к ней и взял за руку, спрашивая:

– Я сказал что-то не то? Тета, я не хотел тебя расстроить…

Повисла долгая напряженная пауза. Тета медленно поднялась со стула и, шаркая, пошла к выходу из кухни быстрее, чем когда-либо за последние годы.

– Сиди тут, – приказала она, перед тем как скрыться за дверью.

Я доел табуле, с нетерпением ожидая её возвращения. Схватив наши с Тетой тарелки, я встал и водрузил их на верх башни немытой посуды в раковине. Когда я вернулся на своё место, до меня донеслась арабская музыка из телевизора, а потом Тета открыла дверь и, шаркая и тяжело дыша, прошла в кухню.

Я помог ей сесть на стул и заметил у неё в руках карманного формата зелёную книгу. Она поднесла её к лицу и сдула толстый слой пыли прямо на меня.

Я потёр рукой нос и чихнул.

– Аллергия, Тета!

Она опустила книгу со старыми желтеющими страницами на стол и подтолкнула её ко мне дрожащими пальцами. Тетин серьёзный взгляд остановился на мне.

– Я много за что должна извиниться, – сказала она. – Перед тобой и перед моим сыном.

– Ты говоришь о Бабе?

– Да, о нём, – сказала она, накрывая мою руку своей. – Это его книга алхимии. Её передавали от отца к сыну с давних времен, ещё до рождения твоей теты. Ещё до рождения моей теты. В ней раскрыты секреты древнего мастерства, и твой баба хотел научить тебя, но… я запретила ему.

На глаза навернулись слёзы. Баба не просто был алхимиком, он ещё и меня хотел обучить. Я должен был перенять эту традицию.

– Ты запретила ему? Тета, я не понимаю.

Она стиснула мою руку.

– Тогда мы только переехали в другую страну – после того, как твой отчим выкупил здание нашего магазина и поднял ренту настолько, что мы больше не могли продолжать вести торговлю. Мы остались без денег, и я была напугана. Нам нужно было начать всё заново. Обеспечить тебе безопасность.

– А что мама? Она разве не хотела меня защитить?

Тета вздохнула и погладила меня своей старческой рукой по плечу.

– Она и её новый муж могли бы отобрать у нас вообще всё. Даже книгу, которую ты сейчас держишь в руках. Я рада, что мне удалось спасти её – и тебя – от них, мой Шэдди.

Я открыл книгу Бабы – на страницах были рецепты, как в поваренной книге, только со странными ингредиентами: серой, цинком и каким-то галенитом.

Тем временем Тета перевела взгляд на звёзды, она избегала моего взгляда. Я не хотел, чтобы ей было больно. Чтобы она чувствовала себя виноватой. Накрыв её руку своей, я сказал:

– Ты самая лучшая на свете тета. Ты это знаешь?

Она засмеялась и крепко меня обняла. Когда мы разомкнули объятья, она стала держать спину прямее. Как будто камень упал с её плеч.

Теперь, когда она рассказала мне правду о нашей семье, я хотел получить ответы ещё кое от кого. От того, кто заявил, что может рассказать мне больше о моей семье и этой странной книге.

От алхимика.

Глава 5

Я повернул за угол и направился к пекарне «Хвала халве» со стороны потайного проулка.

Лучи солнца ярко озаряли утреннее субботнее небо. Был первый день летних каникул. День, когда я должен был встретиться с Кахэмом, если хотел узнать больше. Теперь, когда Тета рассказала о нашей семье, я столько всего хотел узнать! Надеюсь, дома с ней всё будет в порядке. По выходным она обычно спит до полудня, но на случай, если задержусь, я оставил рагу из ягнёнка и картофеля, которое она могла быстро разогреть в микроволновке.

Однако то, что я внезапно услышал, заставило меня забыть о Тете и обеде.

– Тренер – отстой. Лето же. Не может она, что ли, дать нам отдохнуть?

– Кому ты рассказываешь? Мой отец собирался приготовить блины на завтрак, а мне вместо завтрака придётся всё утро отбивать мяч. Я еле успела съесть бейгл!

Я узнал голоса, доносящиеся с другой стороны пекарни. От них у меня мурашки побежали по спине. Я поспешил к переулку и уже оттуда постарался незаметно выглянуть на улицу. Сара Деккер шла по пешеходному переходу. На ней была спортивная форма команды Портлендской средней школы по софтболу. По бокам от неё шли две подруги. Одной из них была Кэтрин, которая совсем недавно преследовала меня вместе с Сарой, а второй – Элиана, с которой мы ходили на физкультуру.

– Мы могли бы зайти сюда после занятия и съесть по десерту, – сказала Элиана, указывая на боковой вход в пекарню, когда они проходили мимо.

Сара покачала головой.

– Не могу. Родители хотят, чтобы я прямо сегодня начала читать книгу из списка на лето.

– Да ладно, – простонала Кэтрин. – Но ведь твои родители уехали в отпуск или типа того. И у тебя целое лето для чтения.

– Погодите, – сказала Элиана. – Твои родители опять не взяли тебя с собой? Что за дела?

Сара топнула, чтобы они замолчали.

– Дела такие, что вам не стоит совать нос куда не следует. Уяснили?

Кэтрин подняла руки:

– Вполне.

– Мы не хотели тебя расстраивать, – сказала Элиана. – Знаешь того парня, что всё время стоит у витрины, Шэда? Я слышала, никто не хочет расписываться в его школьном альбоме.

Сара подняла руку.

– Во-первых, никто меня не расстроил. Во-вторых, давайте не будем говорить о Шэде. Кроме того, я слышала, здесь вся выпечка чёрствая.

У меня заболели пальцы: я не осознавал, насколько сильно вцепился в кирпичную стену. Фигово, что родители Сары не взяли её с собой на отдых, но её друзьям и правда не стоило совать нос куда не следует. И мне всё равно, если никто не распишется у меня в альбоме. Я бы и не хотел, чтобы все страницы исчеркали.

– Что за наглость! – сказал кто-то у меня над головой. – Чью выпечку они назвали чёрствой?!

У меня чуть сердце не выпрыгнуло из груди, когда я увидел Кахэма, стоящего прямо за мной. Алхимик был в своём тёмно-синем плаще, его губы были измазаны шоколадом, а в руках он держал круассан, половину которого предложил мне. Я помотал головой, отказываясь. К счастью, Сара и её подруги уже ушли.

Я не мог сдержать возбуждения.

– Ты говорил, что расскажешь больше, если я приду, ведь так? Я спросил у Теты, правда ли я алхимик. Она…

Кахэм шикнул на меня.

– Не кричи «алхимик» на весь район. Мы должны быть осторожными. Или ты уже забыл, что на этом самом месте на тебя напал некромант?

– Прости, – сказал я. – Я просто хочу узнать больше о своей семье. Я столько всего не знаю, и не осталось никого, кто мог бы мне рассказать.

Морщины на лице Кахэма разгладились.