– Некроманты остановятся, только если все остальные алхимики либо присоединятся к ним, либо будут уничтожены. На протяжении веков они несколько раз были близки к успеху. Но каждый раз могущественнейшему из нас удавалось их победить, потому что только алхимия может победить алхимию. Однако если бы верх одержали они, то использовали бы бессмертие не чтобы делиться, а чтобы брать. Чтобы стать сильными и могущественными, чтобы подчинить каждого своей воле. Да и кто сможет победить армию бессмертных?

Мой желудок сжался, когда я представил, что кто-то может навредить Тете. Медленно я вернул книгу алхимии в карман.

– Я не знаю.

– И я тоже, – сказал он, выпрямляясь и снова нависая надо мной. – А теперь, прежде чем ты примешься за задания, напомни-ка мне… какие три урока ты сегодня усвоил?

– Внезапная контрольная? – спросил я, застывая. – Но учебный год только закончился!

– Так и есть, – ответил он, почёсывая живот. – А твое обучение, юный Шэд, только началось.

Глава 6

«Щепотка цинка, только щепотка», – мысленно проговаривал я инструкцию Кахэма, когда опустил два пальца в потрёпанный кожаный мешочек и добавил щепотку его содержимого в колбу на огне. Каждый ингредиент был точно отмерен, огонь отрегулирован. Я заткнул уши и приготовился к появлению огромного клуба дыма через три, два…

– Один? – прошептал я, наблюдая, как цинк, шипя, оседает в склянке.

Я стоял в центре небольшой, размером с нашу школу, заброшенной фабрики, где раньше производили лодки. Кахэм привел меня в это помещение, которое он превратил в алхимическую лабораторию, почти сразу после начала моего обучения. Лестницы и оборудование здесь сгнили. Осталось только несколько столов, которые Кахэм сдвинул к центру. Огромные, покрытые пылью окна пропускали маловато света. Я бы повесил здесь несколько ламп, а может, и диско-шар, но Кахэм, я полагал, хотел сохранить традиционную атмосферу алхимической лаборатории.

Я взял лист бумаги, на котором Кахэм корявым почерком написал рецепт. По-настоящему корявым. Первоклассники пишут лучше. Я изо всех сил пытался разобрать, что было написано на листке, который он оставил мне, уходя выгуливать Йоллу. Ингредиент за ингредиентом я внимательно просмотрел рецепт. Четыре капли уксуса, две щепотки ртути, щепотка цинка…

– Лавандовый эфир, – пробормотал я, ударяя себя по лбу. – Вот фиги!

Я сунул руку в свой зелёный плащ алхимика, пытаясь найти нужный пузырёк. За две недели обучения я усвоил только одно: чтобы быть алхимиком, нужно много мозгов. Больше, чем у меня. Я имею в виду: как можно запомнить сотни ингредиентов, которые Кахэм использует каждый день? Я всё ещё ни разу не сделал всё как надо. Ни один рецепт.

Я в спешке достал пузырёк с лавандовым эфиром, оказавшимся прозрачным, как вода, и лёгким, как перышко. Я открутил крышку и очень-очень медленно, затаив дыхание и не двигаясь, чтобы не дрогнула рука, наклонил пузырёк, чтобы капнуть в склянку.

Вжух!

Я отшатнулся от зеленовато-голубого дыма. Несмотря на это, пламя обдало жаром моё лицо, а смесь начала источать запах, какой будет, если не смыть воду в туалете в жаркий день. Я забыл своё первое правило алхимика: всегда зажимай нос. По крайней мере, в этот раз химикаты не опалили мою кудрявую чёлку. Уже прогресс.

Я погасил огонь, чтобы смесь остыла. Она была липкой, вонючей и густой. Я потянулся к склянке, но меня ударили по руке.

– Что, во имя всех элементов, ты делаешь?

Я оцепенел. Сердце сначала замерло, а потом забилось так же быстро, как когда едешь в арабском такси. Кахэм стоял прямо за мной. Йолла облизывала мои кроссовки, пока я стоял замерев, будто под действием Эликсира остановки.

– Я увидел достаточно, чтобы понять, что ты чуть не погрузил себя в кому! – сказал он. – Никогда не подноси свежеприготовленный эликсир к лицу. Нужно время, чтобы он дошёл. Иногда всего несколько минут, а иногда, в случае более сложных смесей, могут потребоваться часы или даже дни.

Я аккуратно закрыл склянку.

– Ну да. Я это знал!

– А вот что в рецепте используется экстракт гибискуса, а не лавандовый эфир, похоже, не знал, да? – сказал он, тыча пальцем в пузырёк с эфиром.

Когда я пожал плечами, он наклонился ко мне и сказал:

– Напомни-ка мне, что такое алхимия в первую очередь?

О, нет. Только не это. Прошло всего пять уроков, а меня уже тошнило от этого вопроса.

– Алхимия – наука, – проворчал я.

– Именно! – сказал Кахэм. Плащ метнулся у него за спиной.

Поспешив к столу по соседству с моим – Йолла следовала за ним по пятам, – он поставил пустую банку в центр. Никакого огня. Никаких измерений. Почти не глядя, он просто доставал ингредиенты один за другим и добавлял их в банку. Я никогда не видел, чтобы он готовил смесь так быстро. Кахэм вернул один из мешочков под плащ, взял с пояса пузырёк, а потом на мгновение замер.

– Алхимия – именно наука, – сказал он, схватив банку, и быстро подошёл к моему рабочему месту. Не выпуская пузырёк из руки, другой он поставил банку и продолжил:

– А наука требует осторожности. Каждый день мне кажется, что ты уже выучил это, а потом я вспоминаю, что просто сказать тебе это недостаточно. Я должен тебе показать.

Я скривился от его холодных слов. Но тут он поднял пузырёк. Слегка наклонив его, Кахэм выждал лишь мгновение, чтобы капля успела упасть, а потом отпрыгнул в сторону, утаскивая меня вместе с собой.

Бум!

Взрыв сотряс всё здание, фиолетовые, красные и голубые облака взметнулись в воздух. Разлетевшиеся искры взрывались, как фейерверк. Кому нужна эта алгебра, если Кахэм мог научить меня делать такое?

– Впечатлён? – спросил он. – Ты должен знать, что, когда я впервые использовал этот порошок, кому-то пришлось вызывать пожарных.

– Не может быть! Ты напортачил?

Он кивнул.

– Знатно. И не раз.

В этот момент все мои сомнения рассеялись. Если Кахэм ошибался, когда учился, то Баба наверняка тоже. А до него – его баба. Я не мог просто сдаться. Каждая ошибка – шанс научиться, приблизиться к цели стать настоящим алхимиком, какими были они.

Когда фейерверки потухли, а разноцветный дым исчез, я вернулся к своему рабочему месту – столу с двумя горелками Бунзена и шкафчиком, заставленным разнообразными колбами, – и внимательно изучил ещё один рецепт, который записал для меня Кахэм. В помещении начинало темнеть. Я сощурил глаза и попытался сфокусироваться на словах, но тут волосатая рука выхватила у меня листок.

– Прошло уже три часа. На сегодня хватит.

Кахэм подтолкнул меня к выходу. Через гигантские двери заглядывало заходящее солнце. Мы вышли вместе. Я улыбался, размышляя, каким будет это лето. Отчаянно надеясь, что каждое воскресенье будет заканчиваться как это.

Когда мы вышли, ветер всколыхнул полы наших плащей, Кахэм убрал руку с моего плеча. На секунду мне показалось, что он скажет, что передумал. Что я не был создан для занятий алхимией. Нутром я чувствовал, что всё хорошо, когда мы стояли на краю портлендского пирса. Однако всё хорошее обычно быстро заканчивается. По крайней мере, у меня.

Кахэм взял Йоллу на руки и начал гладить по рыжей шерсти. Удивительно, но он не сказал, чтобы я больше не приходил. Вместо этого его губы растянулись во что-то похожее на улыбку.

Иногда мне в голову приходила мысль о том, что большинство людей живут и не знают о существовании алхимии, или о том, что пекарь из пекарни в их районе может ей заниматься.

– Остались ли ещё хорошие алхимики в мире? – спросил я. – Я знаю только тебя. Ну, и моего Бабу.

– Однажды нас было сотни тысяч. В школах обучалось столько детей, что невозможно было вести счет.

Кахэм опустил Йоллу на землю и закрыл глаза. Наверное, он вспомил своё прошлое, когда был таким же мальчиком, как я. Кахэм вздохнул и сказал:

– Сейчас, возможно, осталось всего несколько сотен алхимиков. Торговцы алхимическими ингредиентами, историки, знающие всё о наших древних книгах, и все, кто не присоединился к некромантам, вынуждены прятаться. Я знаю только об одной ныне существующей алхимической школе. Когда-то меня исключили из неё за… неважно, из-за чего.

При слове «торговцы» я навострил уши. Ведь в Ливане Баба, Джида и Тета владели магазином, в котором продавались алхимические ингредиенты. Они тоже были торговцами. Возможно, Тета не сказала мне, из-за чего мы на самом деле переехали в Америку. Возможно, Баба перевёз нас сюда, чтобы спрятаться от некромантов. Чтобы защитить меня.

Я сжал кулаки, злясь, что некроманты доставляли столько проблем таким семьям, как моя. Что, если Баба и Джида погибли не в автокатастрофе? Что, если…

Закрыв глаза, я попытался забыть об этой мысли. Она была хуже кишечных колик, и потом, Кахэм упомянул школу алхимии. Можно было только представить, насколько она великолепна. Вдруг я бы смог попасть туда.

Кахэм щелкнул пальцами у меня перед глазами.

– Пока забудь обо всём, кроме нынешних заданий, – сказал он. – Встретимся здесь завтра в то же время. И чтоб ни на минуту не опоздал! Понял?

– Понял.

И всё же, когда я шёл домой, в мою голову, как щупальца той тени в саду, пробивались мысли о некромантах.

Глава 7

Сегодня был особенный день. БОЛЬШОЙ день. Целое лето, три месяца, спустя с момента, как меня спас Кахэм, наступило тридцатое августа – мой двенадцатый день рождения.

Это был второй учебный день после каникул, однако никого из моих одноклассников не заботил мой день рождения. Вот бы мама позвонила! Тета бы разозлилась, услышь она это, но я чувствовал разочарование. Так происходило каждый год в этот день, и я не понимал, почему я всё ещё надеялся.

С другой стороны, Сара игнорировала меня на протяжении всего лета, когда мы сталкивались друг с другом, и сегодняшний день не стал исключением. Когда мы встретились в столовой, она не пихнула мне в лицо тарелку картошки фри, что было для меня как десять подарков.

После этого день мог стать только лучше, потому что я направлялся на встречу с Кахэмом. Когда я забежал в пекарню, мне было трудно сдержаться и не показать своего возбуждения.

– Эхлан^[14], Шэд! – сказали помощники пекаря Руми и Мириам.

Они теперь работали как пекари. Кахэм оставлял их за главных, когда давал мне уроки алхимии.

Всё равно они редко улыбались и тем более не приглашали меня зайти. Но они должны были знать арабскую мудрость про день рождения. Этот день был единственным в году, когда, кем бы ты ни был, твои враги становились друзьями и относились к тебе хорошо. Мириам добавляла последние штрихи на торт для меня. Она покрыла шоколад голубой глазурью, которая напомнила мне пляжи Ливана.

Невольно я потянулся к глазури, но Мириам оттолкнула мою руку. Ничего не мог с собой поделать. Торт был идеальным.

Мириам закончила. Как ребёнка, она аккуратно подняла торт со стола и поставила его в пустую коробку.

– Должна признать, – сказала она, – все эти сладости заставляют меня тебе позавидовать. Сколько тебе исполняется?

– Двенадцать.

– Кнаиш? – повторил Руми на арабском. – Ну, значит, ты больше не ребёнок. В двенадцать становятся взрослыми, и это требует подарка.

Руми достал из холодильника двенадцать кусочков пахлавы, моей любимой, с фисташковой серединкой. Он упаковал их в отдельную коробку и перевязал её и коробку с тортом широкой красной лентой. Я едва смог поднять сумку, в которую их положили – много сладостей для меня и Теты. Врач запретил ей сладкое, но на сегодня мы сделаем исключение.

– Кстати, пока не забыла, – сказала Мириам, засовывая руку в карман фартука. – Держи. Это от Кахэма. Он сказал что-то о внезапной поездке и извинился, что не может лично передать тебе это, но обещал встретиться с тобой сегодня позже.