Мириам протянула мне коричневую коробочку. Она была перевязана красной лентой, но никакой подписи я не увидел. Возможно, там была какая-то алхимия, какие-нибудь чары. Загадочно, но наверняка Кахэм на это и рассчитывал.

Прижимая подарок к груди, я сказал:

– Почему он сам не сообщил мне, что уезжает?

– Я не спрашивала, – ответила Мириам. – Он всегда исчезает внезапно. Такой уж он человек.

Я запихнул коробочку в пакет с тортом и пахлавой.

– Шукран^[15]! – прокричал я с благодарностью и вышел из пекарни. День был облачный, но лучи солнца пробивались сквозь серые облака и пятнами падали на асфальт. Я придумал игру – идти только по светлым пятнам.

Обычно я сначала оглядывался по сторонам. Это были мои «Меры предосторожности от нападения Сары Деккер». Однако сегодня, наверное впервые, я этого не сделал.

Когда я подходил к дому, проблесков солнца стало меньше и дождь закапал мне на голову. Мои руки были заняты тортом, и зонтик, который лежал у меня в рюкзаке, был бесполезен. Я вбежал в дом и взлетел по ступеням в нашу квартиру, где, после того как поставил пакет на диван, прокрался к спальне Теты. Её ждёт не только торт, но и пахлава. Тета будет очень рада.

– Ты спишь? – спросил я, заглядывая в комнату.

Было время ужина, значит, она проголодалась. От возбуждения я запнулся о порог и упал на пол прямо рядом с кроватью Теты.

– Вот дрянь! – выругался я, поднимаясь на ноги и потирая лоб.

Если Тета не слышала моего вопроса, то от такого шума она не могла не проснуться. Я только надеялся, что она не перепугалась до смерти.

Я стоял, пошатываясь. Тета не просыпалась. Её глаза были по-прежнему закрыты, она лежала на кровати и не двигалась. Я наполовину растерялся, наполовину расстроился. Она что, забыла про мой день рождения?

Я осторожно положил руку ей на плечо.

– Ялла^[16], – прошептал я. – Тета, пора вставать, иначе плохо будешь спать ночью. А ещё у меня сегодня день рождения, помнишь?

Она всё не просыпалась. Она вообще не двигалась, и я не слышал её дыхания. Я взял её за руку и потряс. По-прежнему ничего. Её руки были холодными, несмотря на работающую батарею.

– Тета? – повторил я. – Ты разве не хочешь торт? У меня день рождения, Тета. Проснись!

Я кричал и тряс её сильнее. Я не чувствовал сердцебиения или тепла её дыхания. Ничего не помогало. Я кричал всё громче и громче, пока слёзы не начали течь мне в рот. Я пытался не паниковать, не в состоянии принять, что она ушла.

Когда я снова наклонился, чтобы послушать, бьется ли её сердце, «Помощник алхимика» выпал из моего заднего кармана. Это не могло быть совпадением. Тета умерла. Я мог сделать только одно – то, чему Кахэм отказался меня учить. Воспользоваться Эликсиром возрождения.

Глава 8

Я ворвался в комнату, вытащил из ящика комода свой пояс алхимика и быстро его надел. Я лихорадочно листал страницы «Помощника алхимика», зная, что каждая секунда на счету.

Лечебные эликсиры были в самом конце книги. Я просматривал названия, пока не нашёл, что искал – Эликсир возрождения. От названия у меня мурашки побежали по коже, но я заставил себя прочитать список ингредиентов один раз, второй, а потом стал повторять их вслух раз за разом.

– Соль, ртуть, кобальтовая синь, сера, золотая стружка, – произносил я, пока бежал в кухню, чтобы поставить кастрюлю на огонь.

Кахэм предупреждал, что я не должен заниматься алхимией за пределами заброшенной фабрики. До этого момента я строго соблюдал это правило. Я не смел оспаривать его, как и другие дурацкие правила, которым он заставлял меня следовать. Но ради Теты стоило их нарушить. У меня больше никого не было. Она была моим другом, моей семьёй. Мысль о том, чтобы жить без неё, остаться одному…

Сдерживая слёзы, я сфокусировался на количестве ингредиентов, указанном в книге, пока вода в кастрюле закипала. Щепотка этого, горсть того. Я хватал дурацкие мешочки, висящие по бокам, пытаясь вытащить ингредиенты побыстрее.

Вскоре пришло время добавлять последний ингредиент – три золотые стружки.

Импровизируя, я поспешил в комнату, схватил маленький целлофановый пакетик из ящика с носками и вернулся в кухню. Я вытащил золотой браслет из целлофанового пакетика и стал держать над кастрюлей, хотя и знал, что моя попытка почти что безнадёжна. Кахэм всегда повторял, что первое правило алхимии – самое важное. Он бы сейчас сказал, что мне нужны именно те ингредиенты, что написаны в рецепте, но у меня их не было. Скорее всего, этот браслет не из чистого золота. Он мог быть из него только наполовину или вообще из другого материала. И всё же…

– Прости за это, Джида. Я знаю, ты бы понял, – я уронил в смесь браслет, который дедушка когда-то подарил мне.

Вжух!

Вся кухня наполнилась густым красным дымом, от которого у меня защекотало в горле. Я согнулся пополам и закашлялся. Я отмахнул дым от лица и заглянул в кастрюлю. Там не было ничего. Только маленький кроваво-красный камешек.

Не думая, я схватил его и побежал к Тете. Ладонь намокла. Я посмотрел вниз, надеясь, что камешек превращается во что-то, что можно будет скормить Тете или рассыпать над ней, как Усыпляющий порошок. Но нет. Это были всего лишь мои слёзы, которые стекали по щекам и падали на ладонь.

Существовало четыре вида алхимии. Порошки, которые нужно было вдыхать или глотать (или бросать в лицо, как Кахэм любил делать). Эликсиры, которые нужно было выпивать самому. Чары, которые были чем-то физическим, и их нужно было носить при себе или держать в руке. И туманы, которые можно было только вдыхать, при этом они действовали быстрее всего. Но у самых сложных рецептов не было подписано, к какой из этих категорий они относятся. Более опытные алхимики должны были это знать, но я только начал учиться. Стоило попробовать всё.

Я поднёс камешек к лицу Теты, а потом положил ей его на шею, как украшение. Это не сработало, поэтому я открыл рот Теты и положил его внутрь, сжал её губы, держа другую руку на её груди. Я всё ждал и ждал. Слёзы ручьём текли из глаз.

Потом я услышал слабые вдохи и выдохи. Тета снова дышала.

Её глаза открылись, она слегка наклонила голову в мою сторону.

– Шэд? – её голос был слишком тихим даже для шёпота. – Что происходит?

Я уткнулся в неё лицом, прислушался к сердцебиению, намочил её рубашку слезами со щёк. Я не знал, что говорить и делать, кроме как крепко обнять её. Неизвестно было, сколько эликсир будет действовать. Но что, если его эффект бесконечен? Возможно, эликсир возродил её навеки.

Тета пробежала пальцами по моим волосам.

– Ты возродил меня, не так ли? Хабиби, некоторые вещи в этом мире должны оставаться неизменными.

Моё сердце чуть не остановилось при виде её лица. Тета была бледной и мокрой от пота. Только я собрался рассказать ей о том, что сделал, как она зашлась в приступе кашля. Я помог ей опереться о спинку кровати и подождал, пока она откашляется.

Я тряс головой.

– Не уходи. Только не сейчас.

– Ничто не вечно, Шэдди. Но никогда не бойся. Просто подними глаза – и всегда найдёшь меня среди звёзд.

– Не сегодня, – сказал я, давясь. – Не в мой день рождения.

Тета прошептала:

– Не дай своим мечтам погибнуть. Выполни желание отца: стань алхимиком и следуй за сердцем, куда бы оно тебя ни привело.

– Хорошо, Тета, я обещаю. И ты мне в этом поможешь, потому что я спасу тебя!

Её глаза поблёскивали. Возможно, она сдерживала слёзы. Старалась быть сильной ради меня.

– Дай мне уйти спокойно, – сказала она. – И я хочу, чтобы ты…

Её глаза закрылись, рот тоже.

– Чтобы что?

Сжав руки, я молил, чтобы она закончила предложение.

– Пожалуйста, скажи!

– Как прекрасно закончить свой путь, проведя несколько дополнительных мгновений с моей самой большой радостью в жизни, – сказала она почти неслышным голосом. – Пообещай, что найдёшь тех, для кого будешь важен. А когда это случится, защищай их так же, как защищал меня, мой прекрасный мальчик. В этом мире в одиночку не справиться, Шэдди.

Я потряс головой, сжимая в руках простыни.

– Мне никто не нужен, кроме тебя, Тета. Не уходи!

Воцарилась тишина. Глаза Теты по-прежнему были закрыты, а губы растянулись в широкой улыбке. Теперь мне не для кого было готовить ужин. Не осталось никого, кто любил бы меня несмотря ни на что. Мама была в Ливане со своей другой семьёй, а Кахэм меня не любил. Он просто был моим учителем алхимии.

Тета не хотела, чтобы я чувствовал себя одиноким, но, когда я сидел там, в комнате, моё сердце было похоже на испорченный эликсир. Пирог, который забыли в духовке. Кашицу. Я сидел рядом с Тетой и плакал. Не знаю, как долго я был там, но, когда встал, почувствовал голод. Но при виде торта меня чуть не стошнило.

В полицию я позвонил только два часа спустя. Чудо, что они поняли мои слова сквозь всхлипы. Санитары поместили Тету в машину скорой помощи и увезли. Торт по-прежнему стоял на диване. Женщина-полицейский принесла его на кухню, где я сидел, наклонившись над столом и задаваясь вопросом, почему звёзды забрали у меня Тету.

– Молодой человек, есть ли кто-нибудь взрослый, с кем вы могли бы остаться? – спросила она.

В моей голове пронеслись несколько вариантов лжи – отговорок, которые бы заставили полицейских уйти.

– Да, я уже сказал врачу скорой. Мужчина по имени Кахэм Хатиб. Он живет здесь, в Портленде.

Женщина изогнула бровь.

– Кто?

– К-А-Х-Э-М, – произнёс я по буквам, но сотрудники полиции сказали, что никакого Кахэма в их базе нет.

– Это владелец арабской пекарни «Хвала халве», знаете же? – я сложил руки кольцом, чтобы изобразить большой живот Кахэма.

Полицейские переглянулись. В то время как одна из них искала в интернете телефон пекарни и звонила, другой усадил меня и стал ждать. Никто не произнёс ни слова, пока звонившая в пекарню не вернулась в комнату.

– Шэд, в «Хвала халве» никто не слышал ни о каком Кахэме.

В растерянности я наморщил лоб и посмотрел на коробку с пахлавой, стоящую на другом конце стола. Даже эти сладости не могли пробудить во мне аппетит. После того как женщина-полицейский сообщила мне ответ из пекарни, она протянула мне телефон.

– Я нашла записку, – сказала женщина-полицейский. – Она лежала на прикроватной тумбочке твоей бабушки. На ней не очень разборчиво написаны твоё имя и телефон. Может быть, это номер, по которому стоит звонить в экстренных случаях?

В горле у меня пересохло, когда я увидел номер. Мамин номер. Тета не хотела бы, чтобы я позвонил, но ни её, ни Кахэма не было поблизости, поэтому у меня не было другого выбора. Дрожащими пальцами я схватил телефон из рук женщины-полицейского и начал набирать номер.

Я прослушал три гудка, а потом случилось что-то необычное. Впервые с тех самых пор, как я переехал из Ливана, на мой звонок кто-то ответил.

Дрожащим голосом я спросил:

– Мама?

Несколько мгновений было тихо, а потом я услышал:

– Шэд, это ты?

– Да, я, – сказал я, удивляясь, как мамин голос отличается от того, который я помнил. – У меня плохие новости. Кое-что случилось с Тетой, и теперь мне… мне некуда идти. Ни Бабы, ни Джиды, никого не осталось, есть, конечно, этот пекарь, Кахэм…

Внутри у меня всё оборвалось, когда я отчётливо услышал два хихикающих голоса и понял, что это была не мама. Нет, это были Якуб и Лейла – мои ужасные сводные брат и сестра. От воспоминаний об их проделках у меня мурашки побежали по спине. Я глотал слёзы, мотал головой и сожалел, что рассказал им всё.

– С кем это вы там разговариваете? – послышался третий голос, звучавший резко.

У меня перехватило дыхание, когда я услышал этот низкий, пугающий, громкий голос. Мой отчим. Я помнил его костюмы с иголочки, очки в толстой оправе и мёртвые глаза. Кахэм всегда ходил нахмурившись, но он не был злым. Нахмуренное лицо моего отчима, напротив, означало злость и подлость. Такими же были и его дети.