Я повесил трубку и положил телефон на стол. Один из полицейских сновал по квартире, а женщина стояла у меня за спиной и говорила с кем-то по рации. Оба были слишком заняты, чтобы заметить, что я закончил. Или что я плакал, спрятав лицо в ладонях. Несмотря на всё, что произошло за эти годы, я думал, что хотя бы в этот раз мама ответит. Что ей будет до меня дело.

– Полагаю, теперь я точно остался один, – сказал я, вытирая глаза и выглядывая в окно кухни.

Звёзды особенно ярко блестели в кромешной мгле ночного неба сегодня. Когда мы только переехали в Америку, мне снились кошмары. Тета всегда будила меня и говорила: «Где бы ты ни находился, звёзды на небе те же, что и в Ливане».

Была ли Тета уже среди звёзд? Вздыхая, я стал ёрзать на стуле и вдруг заметил что-то на краю стола. Раньше я этого не видел.

«Подарок на день рождения от Теты?» – подумал я и потянулся к маленькой коробочке, обёрнутой в бумагу такого же жёлтого цвета, как и страницы в «Помощнике алхимика», который теперь лежал у меня в заднем кармане.

Разорвав упаковку, я обнаружил записку на арабском. Время оставило на ней свой отпечаток. Везде были дырки и пятна. Я начал читать про себя:

«Шэдди, ты продолжишь наши традиции, поэтому я дарю тебе самое ценное, что было у твоего отца, – ожерелье, которое он сделал, когда был молодым алхимиком. Следуй за своими мечтами, хабиби».

Под запиской лежало ожерелье – деревянные бусины на шнурке. Каждый раз, когда я проводил пальцами по бусинам, волна облегчения прокатывалась по моему телу. Я поднял ожерелье к свету и сморгнул слёзы.

– Это лучший подарок в моей жизни, – сказал я, глядя на звёзды. – Где бы ты ни была, Тета, спасибо!

Глава 9

Я взял салфетку и высморкался, потом ещё несколько – и вытер слёзы. Наш семейный магазин, алхимический магазин, перешёл тридцатилетнему Бабе по наследству. После разговора с Тетой в день моего знакомства с Кахэмом мы больше не обсуждали эту тему. Каким алхимиком был Баба? В голове роилось столько вопросов, но теперь, когда Тета умерла, некому было на них ответить. Даже Кахэм не мог бы.

– Погодите-ка, – сказал я шёпотом, чтобы никто из полицейских не услышал. – Я почти забыл о подарке Кахэма.

Надев ожерелье Бабы, я поспешил в гостиную, где на диване стояла коробка от торта. Я копался в большом пакете из пекарни, пока не нашёл маленькую коричневую коробочку, перевязанную красной лентой. По дороге в свою комнату я подцепил пальцем ленту. Как по волшебству она развязалась, коробка открылась, показался конверт. В центре была красная печать с первой буквой арабского алфавита – алеф.

Я прижал палец к печати – и она растворилась. Я сначала бросил взгляд на вход в кухню, потом оглядел гостиную. К счастью, никто не видел того, что только что произошло. Я сам едва мог в это поверить.

Я открыл конверт, но тут женщина-полицейский, которая до этого звонила в пекарню, положила руку мне на плечо. Я дёрнулся и спешно сунул конверт в карман.

– Кое-кто хочет поговорить с тобой, – сказала она. – Это врач, и он хочет помочь тебе найти более подходящее место для ночлега на сегодня.

Я открыл рот, чтобы ответить, но горло жгло от слёз. Почему нужно, чтобы кто-то искал мне место для ночлега? Моя кровать по-прежнему стояла здесь, в нашей квартире.

В комнату вошёл огромный мужчина. У него были густые светлые усы, завивающиеся на концах, и рельефные мышцы, заметные даже под одеждой. Что встревожило меня больше всего – это его распухший от держателей для пузырьков и мешочков, пришитых с внутренней стороны, плащ с длинными складчатыми рукавами. Это определённо был плащ алхимика.

– Привет, Шэд! Я увидел торт. У тебя день рождения?

Он посмотрел на меня большими зелёными глазами так, будто я был какой-то диковинкой, животным в зоопарке, выставленным на всеобщее обозрение. Женщина-полицейский стояла на страже у двери. Значит, я вынужден был разговаривать с этим алхимиком, от вида которого у меня мурашки побежали по телу, а особенно много их было вокруг шеи, где висел подарок Теты.

– А по имени на торте не очевидно?

– Ну, мои соболезнования, – сказал он, складывая руки на своей могучей груди. – Меня зовут доктор Салазар, и я пришёл, чтобы устроить тебя на ночлег сегодня. Но сначала расскажи-ка мне про этого парня, Кахэма.

– Мне не нужна помощь. Сегодня я хочу остаться дома.

Доктор Салазар кивнул женщине-полицейскому. Она ушла, оставив нас вдвоём. Мужчина засунул руку под плащ и достал стеклянный пузырёк. Внутри перетекала молочного цвета спираль. Как только он начал вытаскивать пробку, я отшатнулся к окну.

– Пойдём со мной, – сказал доктор Салазар. Он сделал шаг вперёд, держа пузырёк в руке и шепча что-то на арабском.

Туман поднялся над пузырьком. Он парил около лица доктора, который помахал рукой, чтобы переместить его. Кахэм никогда не говорил, что можно направлять туман.

– Теперь, – сказал доктор Салазар, – позволь мне помочь тебе. Иначе мне придётся…

Я не дослушал, потому что выскочил в окно прямо на пожарную лестницу. Я слышал топот доктора Салазара позади себя. Я сбежал вниз по ступеням, спрыгнул на крышку мусорного контейнера в проулке между домами и выбрался на улицу.

Когда я обернулся, чтобы посмотреть на квартиру, которую мы с Тетой раньше называли домом, из окна моей спальни вылетало что-то ужасное. Чёрные щупальца извивались, сжимались, а расположенные между ними светящиеся глаза смотрели на меня сверху вниз.

Я понёсся сломя голову в направлении пекарни, не останавливаясь ни на секунду. Было темно, ветер завывал над пустыми тротуарами. Дрожа и спотыкаясь, я бежал к центру города, но пекарня была закрыта. В этот поздний час свет в «Хвала халве» был выключен, сладости убраны с витрины.

Я не знал, что делать, куда податься. Звуки приближающейся полицейской сирены заставили меня бежать. Я нёсся по улице, пока не увидел на краю Портленда заброшенный дом, который прятался за скрипящим деревянным забором. Я проскользнул во двор, как раз когда сполохи синего и красного осветили небо. Полицейские искали меня. И тот ужасный доктор Салазар тоже.

Я вдохнул и внезапно понял, что голоден. Почему в заброшенных задних дворах не бывает холодильников? У арабов всегда где-нибудь лежит еда на крайний случай.

Я так устал оттого, что тащил домой столько сладостей, а потом ещё и убегал от странного усатого чудовища, что веки, казалось, налились свинцом. Я закрыл глаза и начал мечтать о тёплом месте для ночлега, о горячей еде.

– Тета, ты мне нужна, – сказал я и вспомнил её записку, которую опрометчиво оставил в квартире.

По крайней мере, у меня остался её подарок. Я пробежал пальцами по деревянным бусинам и почувствовал, как волна спокойствия прокатилась по телу. Ожерелье напомнило мне, почему я хотел быть алхимиком. Не потому что алхимия была похожа на приготовление выпечки или мне нравилось творить чары, а потому что Баба был алхимиком. И если Тета и мечтала, что я вырасту похожим на кого-то, то точно на него. Доброго, любящего, заботливого. Баба обладал всеми этими качествами, в отличие от моего отчима.

Я сунул руку в карман и вытащил подарок Кахэма – конверт. В наступившей темноте прочитать что-либо было почти невозможно. Почти. Только луна освещала двор. Я разорвал конверт, прищурился и попытался различить буквы на листе, оказавшемся там.

Шэд,

Приглашаем вас стать учеником 2 223-го набора Александрийской академии – школы для одарённых молодых умов. Пожалуйста, дайте знать о принятом вами решении. Если вы решите принять приглашение, помашите запиской у себя над головой. В случае отказа – сожгите её.

Мы с нетерпением ожидаем вашего решения.

Стремящиеся к правде,

Деканы

Сомневаясь, шутка это или нет, я решил последовать странным указаниям, прошёл к тротуару, где света было побольше, и принялся размахивать запиской у себя над головой.

Я не знал, чего ожидать, и дёрнулся, когда в меня будто врезался автобус. Вскрикнув, я упал на землю, колени и руки утонули в липкой грязи. Я сел и принялся выплевывать комки травы. Записка вылетела у меня из рук, поэтому я принялся её искать.

– Ой! – донеслось с земли рядом со мной. Кто-то потирал щёку. – Это ты, Шэд?

От страха я сглотнул, узнав голос хулиганки. В Портленде было столько людей, а врезалась в меня именно Сара Деккер. К её вспотевшему лицу прилипли волосы. Её широко раскрытые глаза источали злобу.

– Ты живёшь здесь? – спросила она. – Даже не удивлена.

– Нет, я здесь не живу, – возразил я. – Я просто мимо проходил. А что, ты здесь живёшь?

– Добиваешься, чтобы я макнула тебя головой в грязь?

Я поднял руки, защищаясь, вспомнив, насколько страшной Сара может быть. Но не успел я извиниться, как моё тело закололо, пальцы затряслись. И вообще я весь задрожал.

Сара тоже дрожала. Она показала пальцем на меня и спросила:

– Ч-что т-ты с-со м-мной с-сделал?

– Я? – спросил я. – Э-т-то была т-ты! Т-ты з-заразила м-меня в-вшами?

Я перестал трястись ещё до того, как договорил. Мы просто сидели в грязи.

– Тебе что, пять? – спросила она. – Вши только в волосах бывают.

– Именно это и сказал бы тот, у кого есть вши, – огрызнулся я. В ответ на это она закатила глаза. – Если это не твой дом, что ты здесь делаешь?

– Убегаю, – сказала она. – Я срезала путь после того, как мы закидали яйцами дом мисс Марулис.

– Вот как.

Я сделал вид, что совершенно не удивлён её признанием в атаке на дом нашей учительницы английского. По сути, Сара для всех, кроме меня, оставалась хулиганкой. Но она бы могла попасть в беду, если бы я выдал её, поэтому её признание говорило о доверии. Я не знал, хорошо ли это.

– Пора бежать, – сказала она.

Как кошка, Сара перекатилась на живот, встала на ноги и перепрыгнула через забор, приземлившись во дворе у соседей. Я слышал, как её шаги затихали вдали.

Как только Сара скрылась, я запаниковал. Я потерял приглашение в Александрийскую академию. Осматривая землю, я заметил лишь маленький клочок бумаги. Наверное, ветер сдул остальное. От расстройства я топнул, злясь на себя за такую беспечность.

Я собирался оставить клочок записки на земле. Это всего лишь мусор, обрывок бумаги, ведь так? Но я всё же поднял его. Моё сердце замерло. В свете луны почти неразличимо, как далекая звезда, поблёскивало на бумаге единственное слово:

«Принято».

Глава 10

– Считай, тебе повезло, что приняли, – сказал Кахэм, изучая то, что осталось от приглашения. – Ты едва успел в срок.

После того как я провёл ночь во дворе заброшенного дома, ожидая, пока звёзды не погаснут и над забором не выглянет солнце, я долго шёл до фабрики Кахэма. Теперь, всхлипывая и ощущая сильный голод, я сидел за одним из рабочих столов и поедал остатки фалафеля.

– Господи, я так счастлив, что должен ехать в школу, пусть даже и без моего наставника…

– Во имя всех элементов! – рявкнул Кахэм. – Академия – последняя школа, которая сохраняет традиции наших предков, и единственное место, куда некромантам не добраться. Когда я был учеником, то ходил из класса в класс с сумкой, набитой ингредиентами. Старшие ученики тренировались в использовании новых чар друг на друге. И ты мог научиться создавать Маскирующий туман на одном курсе и драться на дуэли на другом.

– Думаю, ты прав, – признал я. – Научиться сражаться на дуэли было бы круто… если бы я мог себе это позволить. У меня нет денег даже на дорогу до школы, что уж говорить о плате за обучение!

– Плата за обучение? – спросил Кахэм. – Александрийская академия не нуждается в деньгах от тебя. Туда принимают бесплатно. Так было всегда благодаря щедрым взносам и древнему резервному фонду, который не израсходовали за все эти годы.