– У Жени экзамены скоро.

В ответ свекровь цокает.

Её мнение на этот счет я знаю.

Я и сама излишне не давлю на него, но и на тормозах не спускаю. Их мучили с первого класса, стращали… Не к чему портить все на финишной прямой, пусть это только и девятый класс.

Мы прощаемся с Натальей Петровной, так и не придя к общему мнению.

Спорить можно долго, но мне пора на работу.

Предвкушаю: день меня ждет тяжелый.

И оказываюсь права.

Открываю дверь в свой кабинет, когда меня настигает голос начальника.

– Фролова, тебя-то я и искал! Девяти утра ещё нет, а мне уже по твою душу звонили!

Глава 8

Фамилия мужа режет слух. Понимаю, это мелочи, но сейчас я, словно оголенный нерв, реагирую на любое даже отдаленное упоминание этого придурка.

«Долго ли он ещё собирается прятать от меня Еву?!» – мои мысли отлетают в сторону самой животрепещущей из имеющихся тем.

– Вика, – Виктор Смолов напоминает о себе, – обрати на меня внимание.

Усмехается, хотя и продолжает выглядеть мрачным.

– Входите, – распахиваю дверь в кабинет, легким движением руки приглашая его проходить первым.

Разговаривать на людях в моей ситуации – верх безумства.

Мне, конечно же, хочется пустить по ветру репутацию Мак… Маси, однако, он навсегда останется отцом двух моих прекрасных детей, и, хочу я того или нет, любой скандал в первую очередь скажется именно на них.

Пока они ещё маленькие и не готовы к жестким последствиям, которые обрушатся на их головы, всплыви в широкой общественности информация об измене отца или о взяточничестве.

Мне ли не знать, как умеют в школе травить?!

Школой я называю элитный лицей, в котором учатся мои малыши. Там отцом-судьей никого не удивить. Дети, воспитанные в более широких рамках дозволенного, и подшучивать могут более жестко.

В свое время мне пришлось участвовать в разных делах, и я более чем хорошо знаю, насколько жестокими бывают дети.

В Жене и Еве мы всегда старались воспитать человечность, и, как мне кажется, нам это удалось неплохо.

Хочется сказать «Я», «Это моя заслуга», но до недавнего времени детьми мы с Максимом занимались вместе.

Несмотря на жуткую занятость, он умудрялся выкраивать время, чтобы забирать детей из школы и отвозить на тренировки, а если не мог, то водителя своего отправлял.

Всё было нормально! И даже отлично! От этого сейчас вдвойне тяжело. Я копаюсь в себе, в своей памяти, стараюсь найти какую-то зацепку, которую упускала раньше.

Его связь с Аллочкой явно длится давно и успела окрепнуть.

Одно её «Иначе мы расстаемся» чего стоит.

Какая же мерзость и грязь…

Он приходил после нее и так запросто ложился в нашу постель? Неужели самому тошно не было?!

– Вика, твое состояние меня беспокоит, – Виктор занимает кресло для посетителей, смотрит на меня строго. – Жду, когда ты мне всё расскажешь.

– Я думала, это ты собираешься мне рассказать, кто тебе звонил по мою душу, – устало падаю в кресло.

Как я буду работать, если ноги держат с трудом?

– Хочу сначала услышать тебя.

– Давай наедине отбросим всякий официоз. Мне писать заявление? – вздергиваю бровь, стараясь казаться беспечной.

На деле же я полыхаю от предвкушения. С ума сойду, если он скажет, что да, но и томиться в догадках нет сил.

Уверена, Макс будет бить прицельно. Уже начал. Сначала дети, затем работа. Останутся мама и брат.

– Не говори глупости. Я просто хочу понимать, к чему мне готовиться. Да и чувствовать себя дураком, у которого за спиной все перешептываются, я не хочу. Так что слушаю, – подытоживает он деловым тоном. – Введи меня кратко в курс дела.

– Максим мне изменяет. Вчера на обыске мы его застали с любовницей. Ею оказалась жена Арсеньева. Надо напоминать, кто это такой? – он качает головой, давая понять, что знает. – Парни всё видели. И Рома, и Федя, и ещё несколько оперов.

Витя, как мне кажется, дышать перестает. Смотрит на меня, оценивая, вру или нет.

Зрительный контакт я выдерживаю.

– Твою мать… – он выругивается и ударяет ладонью по столу. – Ты серьезно сейчас? Точно не шутишь?

– По-твоему, у меня настолько плохое чувство юмора? Ну так что, кто тебе звонил? Заместитель председателя арбитражки?

Макс такой предсказуемый, даже подташнивает от того, как всё жирно.

– Хуже. Я все утро гадал, чем ты расстроила любимого кума нашего губернатора?

Понимаю, что речь о свекре идет.

Интересно… Макс рассказал родителям все, как было, или свою версию сочинил?

У него есть огромный талант вертеть информацией и так, и эдак, не зря же они с коллегами умеют выворачивать наши законы едва ли не наизнанку.

– Так, и что этот многоуважаемый человек хотел? Чтобы ты меня палкой избил за непослушание? Или розгами? Если что, я все равно подам на развод.

– Не ерничай, пожалуйста. Голова и без того сейчас на части порвется. Как же вы так… Хочешь, я позвоню Максиму, поговорю с ним по-мужски.

– Позвонишь своему другу и скажешь, что он полный кретин?

Возможно, я погорячилась, и они не друзья, но хорошие товарищи – так точно. Если бы они оба не были такими занятыми, то совместные походы в баню и на рыбалку были бы их темой.

У моего мужа обширнейший круг знакомств. Связей – как блох у бездомной собаки.

Говорю же – кобель.

– Сам не знаю, – признается Витя честно.

Хмурится, откидываясь на спинку кресла. Если говорить мягко, он ошарашен.

Но со мной ему не тягаться.

Со вчерашнего дня сердце гулко бьется о ребра, кровь в венах стынет от осознания, что я стою на руинах своей прошлой жизни. Вот оно, пепелище – то тут, то там полыхает ещё.

Мы с ним какое-то время ещё обсуждаем детали обыска, и, что не удивительно, тем не менее неприятно, Витя заявляет, что меня в течение сегодняшнего дня заменят в составе группы, занимающейся делом Арсеньева.

Я не удивлена, но всё равно неприятно.

Накосячил муж, а бьет почему-то по мне.

– Ты так и не сказал, что мои свекры придумали? – спрашиваю у него, когда Смолов уже собирается уходить.

– Предложили тебя отправить в командировку на несколько месяцев… – ему явно неловко даже озвучивать.

– В Дагестан, чтобы остыла маленько?

Губы моего собеседника сжимаются в тонкую линию, взгляд тяжелеет.

Ему окончательно становится не по себе.

Серьезно? Вот так вот, с первого выстрела?

Что-то мне подсказывает, что этот гениальный план принадлежит моей свекрови. Я ей никогда не нравилась, но любовь к сыну перевешивала. Во всяком случае, в глаза она старалась жалить тактично.

– Ну ты, если что, предупреди меня заранее.

– Вика, я прошу… Это всё глупости. Я поговорю с Максом и с Юрием Ильичем ещё раз.

Он уходит, и я несколько часов усердно стараюсь концентрироваться на работе. Выходит с переменным успехом. Дел в разработке столько, что от одного Арсеньева мне ни жарко, ни холодно.

Подумаешь, отстранили! Если бы мой муж не лапал его жену у меня на глазах, было бы плевать!

Ближе к обеду не выдерживаю. Понимаю, что мысли, так или иначе, крутятся вокруг доченьки.

Вспомнив мужа недобрым словом за отобранные у детей телефоны, набираю ещё раз свекровь. Со скрипом, она всё же соглашается передать Евушке телефон.

– Солнышко мое, привет… – начинаю говорить, слыша её дыхание в трубке. – Ты сегодня решила отдохнуть? По максимуму воспользоваться бабушкиной сговорчивостью?

– Мам, подожди. Я хотела тебе сказать кое-что. Если ты разведешься, я останусь жить с папой.

Глава 9

В первые секунды кажется, будто по голове чем-то тяжелым ударили. Боль в затылке адскую ощущаю.

Сказать, что я не ожидала таких слов от дочери – ничего не сказать.

Моя доченька… Самый важный на свете человечек. Моя любимая девочка.

Прилагаю усилия, чтобы отогнать нахлынувшую волну паники.

Мне просто послышалось. Я не так её поняла. Мой ребенок не может быть настолько жесток.

Она продолжает что-то тараторить о своей любви к папе.

Меня передергивает, но я стараюсь держаться.

– Евуш, подожди, – перебиваю её мягко. – Скажи мне, милая, что папа тебе сказал?

Не удивлюсь, если он для каждого члена семьи придумал разные байки, чтобы наверняка нащупать болевую точку и за душу взять.

– Он сказал, что очень обидел тебя. И раскаивается! А ты его даже слушать не хочешь! Почему ты его не выслушала?! Ты нам с Женей говорила, что все люди ошибаются! Каждый, но важно осознать и исправить свои ошибки! – очень плохо, но малышка переходит на крик. – Он ведь любит тебя! Он сам так сказал. Папе грустно.

Из меня вылетает нервный смешок, к счастью, беззвучный.

– Ну и гаденыш, – роняю в сердцах.

Услышав, Ева замолкает.

– Вот видишь! Ты не даешь ему шанса! Это не он, это ты разрушаешь нашу семью!

Я слышу жалобный всхлип, а после вызов рассоединяется.

Мне больно, так больно, что я пошевелиться боюсь.

Набираю повторно. Сначала мне никто не отвечает, а после номер и вовсе оказывается вне зоны доступа.

В порыве раздражения отбрасываю телефон в сторону, и он, проскользив по столу, останавливается на самом краю. Смотрю на него, а в уголках глаз собираются слезы.

Ну сколько можно?!

Я бы все поняла, если бы именно я изменила, так нет же! Никогда, видит бог, никогда даже в мыслях не было! Я очень сильно мужа любила, и от этого сейчас в миллиард раз тяжелее.

Опавшие на стол ладони сами сжимаются в кулаки, роняю на них голову. Только сейчас осознаю, что все эти долгие, разъедающие душу секунды не дышала. Судорожно втягиваю в себя воздух.

Честно? Мне хочется его придушить. Собственными руками. Хочу, чтобы горел сейчас точно так же, как я. Невыносимо!

Не знала, что так быстро можно возненавидеть человека.

Поистине от любви до ненависти один шаг. Одно маленькое колебание.

Поджимаю губы, стараясь справиться с эмоциональным фейерверком. Руки трусятся, я вся дрожу.

Сил не осталось даже на то, чтобы просто поднять голову и осмотреться по сторонам. Всё тело будто свинцом наливается. Ноги болят, как после многочасовой пробежки.

Короткий разговор с дочерью стал колоссальной нагрузкой на организм.

Чувствую небывалую растерянность и беспомощность. Мне у всех на виду вырвали сердце и сейчас его топчут.

Макс не дурак и в отличие от остальных знает мое слабое место. В то время как свекры думают напугать меня злачным местечком, муж бьет прицельно.

Дети – ради них я готова на всё.

Я не вывезу жизни, в которой дочь будет жить с мужем и его новой семьей. Может, с кем-то и прокатывает, но точно не со мной.

Каждый день, во сколько бы он для меня ни заканчивался, приходя с работы, я шла в детские. Посмотреть на детей, поцеловать их, пожелать сладких снов, пусть даже спящим.

Мне катастрофически их не хватало, но не работать я не могла. Хотелось, чтобы они мною гордились, ну и Максу соответствовать – тоже.

Родители мужа невысокого обо мне мнения – происходящее сейчас яркое тому доказательство, и сидя дома, я бы давала им лишний повод лить детям в уши о том, что мать их, по сути, существо жалкое и никчемное, и нужна как в Африке варежки.

«Именно этим сейчас Наталья Петровна и занимается!»

Время, когда я Женю носила, было тяжелым. Меня мучил такой токсикоз, что академический отпуск пришлось брать рано. С рождением Евы, он, конечно же, затянулся.

Мой, уже на тот момент очень успешный, муж – молодой прокурор с мертвой хваткой, и я – вечно потерянная, трясущаяся над детьми домохозяйка.

Надо сказать, выглядела я тогда, несмотря ни на что, прекрасно – стройная, с чистой матовой кожей и густыми волосами молодая мамочка.

Спасибо природе, мне никогда не приходилось сидеть на диетах, да и просто трястись над своей внешностью.