В тот же момент боксер оценивающе посмотрел на молодого врача, стоявшую перед ним. Его взгляд скользил по ее длинным пальцам, подготавливающим медицинские инструменты, затем переместился на ее тонкое запястье, на белый халат, оттуда поднялся к линии челюсти, щекам, припухшим и покрасневшим от прикусывания губам, четкому носогубному желобку, темным ресницам, черным, как оливки, глазам, густым бровям, маленькой родинке на скуле… Он не мог отвести взгляд.

В ней было все, что он не хотел вспоминать.

Девушка полностью сосредоточилась на пациенте: никаких видимых травм не было. Из-за рода его деятельности мускулы были четко очерчены, при этом не было ни единого шрама или синяка. Пробежав глазами по его телу в поисках проблемы, она застыла, встретившись со светло-карими, почти золотистыми глазами, которые пристально смотрели на нее.

– Ты что, издеваешься, сынок? – крикнул тренер, вскинув руки. – Ты знаешь, сколько времени осталось до поединка?

Молодой боксер не выглядел испуганным; он глубоко вздохнул и закатил глаза. Затем, повернувшись боком, протянул руку и опустил шорты на несколько сантиметров, обнажив тонкую окровавленную повязку на поясе Аполлона^[4].

Девушка с недоумением уставилась на боксера, но он безучастно смотрел поверх ее плеча на стену. Он собирается выйти на ринг с кровоточащей раной? Он что, хочет умереть? Тем более травма в таком месте… Он не может не осознавать, что в эту область могут нанести удар. И как федерация разрешает такое? Они вообще об этом знают?

Молодая врач подкатила к кушетке стул на колесиках, а затем трехъярусный металлический столик, заставленный медицинскими инструментами. В тишине комнаты раздался звук вибрирующего телефона в кармане тренера. Через пару минут хлопнула дверь. Караджа осторожно приблизилась и сняла повязку с раны пациента.

Швы были наложены плохо или разошлись из-за чрезмерного напряжения. Рана представляла собой прямой четырехсантиметровый порез, что свидетельствовало о том, что она была нанесена ножом.

– У вас разошлись швы, – сказала девушка, выбрасывая окровавленный бинт в металлический контейнер. – Нужно снова зашивать.

– Вот и делай все, что нужно! – ответил он, вытягиваясь на кушетке.

От его резкого тона она слегка повела бровью, но быстро вернув невозмутимое выражение лица, начала очищать рану, чтобы лучше ее рассмотреть.

– Сколько дней прошло с тех пор, как тебя пырнули ножом?

Выбрасывая использованную для очистки раны окровавленную вату в металлический контейнер, она заметила, что молодой боксер немного приподнял голову. Их взгляды встретились.

– Тебя? – переспросил молодой человек. – Делай все, что нужно!

Чтобы снять старые швы, она нанесла на рану лидокаин. Молодой человек перестал сопротивляться и снова положил голову на кушетку. Она была уверена, что увы ходить на ринг с такой травмой было запрещено.

– Учитывая, что через полчаса у вас состоится поединок, я как ваш врач советую его отменить. При любом воздействии на эту область швы разойдутся, что, скорее всего, приведет к инфицированию и повышению температуры. Вы не сможете стерпеть такую боль, и, естественно, ваш противник победит.

– Отменить? – спросил молодой человек. – Я лучше умру прямо на ринге, чем отменю этот поединок. То, что ты врач, ничего не меняет; ты должна принимать некоторые риски.

– Что ж, – решительно произнесла девушка, – ну и умирай.

Она чувствовала на себе его взгляд, но не отвлекалась, продолжая зашивать рану. Она знала, что противником этого человека будет ее брат, и поэтому старалась сохранять хладнокровие, иначе не смогла бы должным образом выполнить свою работу, что противоречило всем ее клятвам.

Если бы она впуталась в такое дело, мать никогда бы ее не простила. Достаточно просто представить разочарование в ее глазах, узнай она о подобном. И брат никогда бы не поддержал ее в этом. Не нужно мнить себя всемогущей, нужно просто сделать свою работу и уйти. К тому же, когда она вернется в больницу, ее, скорее всего, будет ждать неприятный сюрприз – разгневанная наставница. Караджа чувствовала, что как минимум неделю ее ждет сущий ад. И все ради того, чтобы зашить рану этого незнакомца, чтобы ему было проще бить ее брата.

– Для чего ты это делаешь? – спросила девушка, не удержавшись. Она не отрывала взгляда от раны, которую зашивала. – Почему ты дерешься? – Когда она поняла, что не получит ответа, ее руки замерли в воздухе. Взгляд черных глаз встретился со взглядом боксера, который смотрел ей в лицо, положив руку под голову. Она ненавидела вопросы, на которые не получала ответов. Она хотела услышать хоть что-то, даже если это будет ложь.

Он так и продолжал молчать, а она уже зашила рану. Накладывая повязку на швы, она почувствовала, как замерзшие кончики пальцев в перчатке коснулись его обжигающе горячей кожи. Караджа отдернула руку так резко, словно прикоснулась к огню. Столь резкое движение привлекло его внимание.

– Готово, – сказала девушка, поднимаясь с места. – Но мне нужно взглянуть и на ваш лоб. Можете выпрямиться?

Она снова заговорила с ним на «вы», не желая больше общаться с этим незнакомцем. Тем более отсутствие ответа на ее вопрос вызвало раздражение. Ей следует поторопиться и уехать отсюда до начала поединка. Наверное, господин Ариф останется на парковке в карете скорой помощи до утра, но она могла бы уехать самостоятельно. Ведь не может же молодой стажер быть единственным фельдшером на территории такой крупной организации? Наверняка у ринга есть люди, готовые оказать экстренную помощь.

Слегка подтянув шорты, мужчина спустил ноги и сел. Несмотря на то что кушетка была достаточно высокая, он доставал ногами до пола. Когда девушка с помощью ватки, смоченной спиртом, начала протирать кровь, которая стекла с его лба на шею, он слегка откинул голову назад. Его глаза, отливающие золотом, были прикованы к ее непроницаемому лицу.

Ей было трудно понять ход его мыслей. Он заигрывал с ней? По его виду этого не скажешь. Тогда почему он не сводил с нее глаз? Может быть, она на кого-то похожа? Или она ему понравилась? Может быть, он знаком с ее братом? Но даже если так, откуда он мог знать, что она его сестра?

Рана на лбу была закрытой, поэтому она просто продезинфицировала ее и заклеила пластырем. Выбрасывая мусор в металлический контейнер, она думала о том, что на этом ее работа завершена и теперь можно уйти.

– Вы свободны, – прошептала девушка, не поворачивая головы, затем сняла и выбросила перчатки. Интересно который час? Если бы она сейчас села в такси и вернулась в приемное отделение, смогла бы она продолжить дежурство? Заметила ли наставница, что ее уже давно нет?

Молодой боксер встал с кушетки, взял свою черную майку и набросил на плечо. Казалось, он в замешательстве; его мысли, вероятно, сконцентрировались на предстоящем поединке, вызывая нервозность. Неужели он каждый раз испытывает одни и те же эмоции, независимо от того, сколько раз уже выходил на ринг? Как вообще можно так злиться, чтобы избивать незнакомых людей?

Когда он взялся за дверную ручку и открыл дверь, взгляд ее черных глаз скользнул по его широкой спине. Теперь она может уйти и незаметно вернуться в приемное отделение. Но сейчас ее больше беспокоила вероятность встречи с братом, чем то, что наставница узнает о побеге. Ведь тогда ей придется признать, что она нарушила свое слово и приехала сюда, а брат, возможно, будет насмехаться над ней до самой смерти.

– Существует мнение, что бокс – это спорт, которым правит гнев, – неожиданно сказал молодой спортсмен. – Я не верю в это. Несмотря на то что физическая сила играет важную роль, определяющий фактор победы в боксерском поединке – это сила разума. Поддавшись гневу, ты ступаешь на путь поражений, который в конечном итоге приведет к краху твоей карьеры. – Их взгляды на мгновение пересеклись. – Потому что гнев, как ядовитая стрела, пронзает разум и парализует его, делая человека неспособным ясно мыслить.

Она удивленно приподняла брови. Услышать эти слова от человека, занимающегося жестоким видом спорта, было неожиданно, вероятно, потому, что раньше она никогда не разговаривала с людьми, занимающимися боксом, даже со своим братом.

После этого молодой человек открыл дверь и вышел. Через несколько секунд дверь за ним закрылась, и девушка осталась в медпункте в одиночестве.

Получила ли она ответ? Да. Довольна ли она этим ответом? Нет, потому что если бы она понимала этот спорт, то поддерживала бы своего брата. Но вместо этого ей хочется ворваться в зал, где он готовится к поединку, схватить за руку и отвести домой. Человек, рану которого она только что зашивала, был чудовищем, пусть и покалеченным, а услышанные от него слова только усилили ее беспокойство. Сочетание физической силы и интеллекта, о котором он говорил, свидетельствует о том, что противник ее брата – опасный и сложный соперник… Ведь такое объединение способностей делает человека чрезвычайно сильным.

Интересно, ее брат обладает такими же качествами?

Ее размышления прервал телефон, вибрирующий в кармане медицинского халата. С трудом переводя дыхание, она закрыла глаза и повернула телефон экраном к себе. Если звонок от кого-то из больницы или от ее наставницы, то она может рухнуть в обморок прямо там, где стоит, или пойдет искать лопату, чтобы вырыть себе могилу.

Но звонила ее соседка Октем. Ответив на звонок и проведя рукой по волосам, девушка начала в волнении расхаживать по комнате.

– Слушаю, Октем.

– Караджа, дверь опять сломалась. Разве ты не вызывала мастера в прошлый раз? Она не закрывается, – сказала сонная соседка на другом конце провода и громко выдохнула от волнения. – Я постараюсь ее закрыть, но не уверена, что она откроется, когда ты придешь. Поэтому на всякий случай я не буду выключать звук на телефоне и положу его рядом с кроватью. Если ты придешь и не сможешь открыть дверь, то, пожалуйста, позвони мне.

Караджа, вспомнив о неудачной попытке договориться о стоимости ремонта двери с вызванным мастером, закусила нижнюю губу; потом она вспомнила, как крепко спит ее соседка по квартире.

– В прошлый раз возникла проблема… Поэтому мастер не пришел. Скорее всего, сегодня я буду до утра на дежурстве, к моему возвращению ты уже проснешься. Но если вдруг не смогу открыть, позвоню.

– Какое еще дежурство? Кому ты врешь? – Октем рассмеялась, но смех ее был вялым и сонным. – Твой красавчик однокурсник, с которым мы обменялись номерами, только что написал мне, что ты пропала из приемного отделения. Ваша Гестапо^[5] разносит все на своем пути, как Халк. Он сказал, что произошла массовая авария или что-то в этом роде. Ты что, не проверяешь сообщения? Хотя удивительно, что ты вообще ответила на мой звонок.

Сердце заколотилось в груди. В то время, пока ее подруга продолжала что-то говорить, она отвела телефон от уха и быстро посмотрела уведомления.

– Признавайся, где ты? Я обижусь, если ты прогуливаешь смену и веселишься без меня… Хоть мы и не очень близки, но мне тоже скучно дома. Или общаться со мной неинтересно?..

В телефоне были десятки сообщений и несколько пропущенных звонков. Торопливо направившись к двери, Караджа в растерянности снова приложила телефон к уху и выбежала в коридор.

– Октем, я вынуждена прервать разговор.

Охранники, мимо которых она пробежала, смотрели ей вслед. Тем временем она была уже в конце коридора, пытаясь восстановить в памяти маршрут, которым сюда пришла.