Густые нахмуренные брови и морщины, прорезавшие уголки глаз, придавали ему еще более суровый вид. Я невозмутимо смотрела на моего тренера, но в глубине души уже все поняла. Он пришел сюда из-за меня. Он пришел сюда, потому что они не могли дозвониться до меня.

– Проклятье! – прошептала я себе под нос, повернулась и взялась за ручку двери, собираясь выйти.

Мой тренер подбежал и встал передо мной, блокируя собой дверь, которую я уже начала открывать.

– Караджа, подожди, давай поговорим.

– Мне не о чем говорить с этим человеком, тренер. Пропустите, пожалуйста. Видимо, сегодня мы не сможем провести занятие.

– Дочка, послушай, – сказал тренер Энсар, не сводя с меня глаз. Переводя взгляд с дверного проема на мраморный пол коридора, я сжала губы и шумно выдохнула. – Господин Фуат – мой давний друг. Я только что узнал о вашей ситуации. Мы не собираемся сажать тебя за стол переговоров с тем молодым боксером. Тем более его здесь вообще нет. Фуат сам хочет поговорить с тобой. Он займет не больше двух минут твоего времени.

Тренер Энсар пытался говорить ласковым тоном. Единственное, чего я не понимала, – как этот Фуат нашел меня здесь.

– Тренер, мне не о чем с ним разговаривать, – сказала я, выдавливая слова. Я говорила сквозь стиснутые зубы, сдерживая резкие слова, потому что командный тон был моим пороком. – Вы меня пропустите?

Отведя взгляд от моего пылающего лица в сторону, тренер признал, что его попытки удержать меня были бесполезны. Он понимал, что я на грани срыва, и если он продолжит преграждать мне дорогу, то не сможет обуздать мой гнев. Поэтому, не встречаясь со мной взглядом, он сделал несколько шагов в сторону. Я потянула дверь на себя и вышла в коридор.

– Караджа, – раздалось у меня за спиной. Это был тот мужчина, но я уже подходила к раздевалке. Не обращая внимания на то, что сильно вспотела, я быстро надела пальто и сапоги, закрутила хвост, надела шапку и собрала сумку. В раздевалку я ворвалась с такой яростью, что несколько девушек прекратили разговор и посмотрели на меня с тревогой.

– Черт! – вырвалось у меня, когда шарф выскользнул из моих рук и упал на пол. Часть шарфа оказалась в ведре с отбеливателем под скамейкой.

Я отшвырнула сумку в сторону, села на скамейку и, не обращая внимания на шарф, прижала ладони к лицу, словно пытаясь усмирить бушующее пламя. Я не могла поверить, что этот человек был здесь. Как ему не стыдно здесь появляться? Как он нашел это место? Поскольку он шел за мной, когда я уходила в раздевалку, он наверняка попытается завязать разговор и на выходе из спорткомплекса. Будет ли он следить за мной? Может быть, стоит вызвать такси? Что ему от меня нужно? Он хочет попросить меня отказаться от иска? Или собирается предложить мне деньги, чтобы я заткнулась?

Я расстегнула сумку, достала коричневый пузырек с лекарством, положила одну капсулу на язык и проглотила.

– Это Али Фуат Динчер?

Я нервно выдохнула и замерла, чтобы подслушать беседу, происходившую у меня за спиной. Пульс оставался учащенным, и я отчетливо слышала, как бьется мое сердце.

– Интересно, что он здесь делает? – спросила другая девушка. Кажется, их было две. – Я думала, что он завязал с боксом после того инцидента.

– Кто? Он? Не говори ерунду, Хале. Он известный боксер. Он тренер, воспитавший множество легендарных спортсменов. Думаешь, он так просто все бросит?

– Разве гибель соперника во время поединка не веская причина для ухода из бокса?

– Это спорт, которым они занимаются профессионально. Ты знаешь, сколько стоят билеты на подобные мероприятия и сколько зарабатывают боксеры? Не нужно представлять ситуацию так, будто бы двое детей подрались на улице и один убил другого. Риски есть всегда. Более того, я кое-что слышала…

Я сжала кулаки. Что она слышала?

– Что ты слышала? – спросила другая девушка, словно прочитав мои мысли.

– Говорят, что погибший боксер принимал допинг. Во время поединка у него случился сердечный приступ.

Когда мое непослушное тело вскочило на ноги, скамейка, на которой я сидела, со скрежетом отлетела назад. Развернувшись, я приняла боевую стойку и уставилась на двух девушек, которые стояли рядом со своими шкафчиками и раскладывали вещи. Обе смотрели на меня широко раскрытыми глазами.

– Откуда вы берете такую чушь? – спросила я, не скрывая злости. – Есть такая вещь, как вскрытие. Это проверяется. Не обнаружено никаких доказательств применения допинга или перенесенного сердечного приступа.

– Да ладно тебе, успокойся, – сказала девушка с короткой стрижкой, отступив на шаг и оглядев меня с ног до головы. – Везде пишут, что от удара, который он получил, у него оторвался тромб в головном мозге. Нужно было остановить поединок, но ни один из бойцов не хотел уступать. Я просто рассказываю подруге о том, что слышала. Что тебя так встревожило?

– То, что люди, подобные вам, распространяют недостоверную информацию, – произнесла я суровым голосом, схватила сумку и пошла к выходу. Девушка стояла сзади, провожая меня взглядом. Я вышла из раздевалки и громко хлопнула дверью.

Какой смысл обсуждать то, что не соответствует действительности? Как можно распространять такую клевету?

Когда я уверенными шагами вышла из спортивного комплекса на тротуар, покрытый льдом, я снова услышала свое имя.

– Караджа.

Холодный воздух пронзал мои легкие, словно тысячи ледяных игл, уши пылали. Али Фуат Динчер, одетый в черное пальто и серую шапку, стоял у входа в спортивный комплекс, скрестив руки на груди.

Было бы глупо надеяться, что он уйдет.

– Послушайте, – сказала я сквозь зубы. – Оставьте меня в покое – и вы, и ваши продажные адвокаты. Я сменила номер телефона дважды, но вы продолжаете преследовать меня своими звонками. Хотите, чтобы к материалам дела добавилось заявление о домогательствах? Вы добиваетесь этого?

– Я просто хочу поговорить с тобой пять минут. – Али Фуат Динчер, оттолкнувшись плечом от стены, выпрямился во весь рост. Я едва доставала ему до плеча. – За углом есть уютное кафе, где мы сможем укрыться от холода и спокойно поговорить. Пойдемте туда.

От неожиданности я отступила на шаг.

– Я не хочу с вами говорить. Если вам холодно, можете расположиться там и делать все, что вам захочется. Я иду домой, и больше не беспокойте меня.

Я быстро прошла мимо него. Автобусная остановка находилась на противоположной стороне улицы. Я планировала заехать домой, собрать чемодан, потом добраться до автовокзала и сесть на уже оплаченный рейс до Болу. Конечной точкой маршрута была деревня, где живет моя мама. Больше всего мне хотелось хотя бы на несколько дней отвлечься от всей этой суматохи.

– Твой брат, – произнес мне вслед Али Фуат Динчер таким тоном, что я замерла, не поворачиваясь к нему. – Насколько хорошо ты его знала, Караджа?

Я скользнула взглядом через плечо, чтобы увидеть Динчера.

– Что вы хотите этим сказать?

– Вы перестали общаться, когда ему было восемнадцать. Не общались много лет. Ты никогда не задумывалась, как сильно годы могут повлиять на человека?

– На что вы намекаете? – спросила я, повернувшись к нему лицом. Если это была приманка на удочке, которую он забрасывал, то я клюнула. Он поймал меня. Всего парой слов.

Откуда он знает, что мы с братом не общались много лет?

– Теперь ты выпьешь со мной кофе, Караджа?

Я задумалась. О наших отношениях брат вряд ли бы рассказал этому человеку. Неизвестно, как он получил эту информацию, учитывая, что даже в боксерском сообществе мой брат использовал псевдоним.

Не произнеся ни слова, я развернулась и направилась в сторону кафе. По хрусту снега за спиной я поняла, что Али Фуат Динчер идет за мной. Поднявшись по деревянным ступенькам, я зашла внутрь. Мелодичный звон колокольчика, который висел на двери, эхом отозвался в тишине зала. За кассой стоял парень, а девушка примерно моего возраста протирала столы.

Я подошла к дальнему столику в углу, положила сумку в сторону, выдвинула стул и села. Шаги Али Фуата были неторопливыми, его суровое лицо не выражало никаких эмоций. Может быть, на лицах этих людей отражалась жесткость спорта, которым они занимались? В тот день на ринге у всех были такие же лица. Даже у моего брата.

– Два черных кофе, – сказал Али Фуат официанту, садясь напротив меня. Он снял шапку и пальто и повесил их на спинку соседнего стула.

– Что вы знаете о моем брате? – Я старалась сохранить серьезное выражение лица, осознавая, что без должных усилий буду выглядеть угрожающе и бунтарски. Откинувшись назад, я закинула одну ногу на другую и скрестила руки на груди.

– Твой брат был загадочным, скрытным человеком, – сухо произнес Али Фуат. – Ни один человек не узнал ничего такого, чего он не хотел бы афишировать.

– Насколько близко вы его знали?

Взгляд Али Фуата был прикован к столу; официант принес две чашки кофе, пожелал хорошего отдыха и ушел. В центре стола он поставил шоколад, но было очевидно, что в атмосфере, пропитанной напряжением и предчувствием тяжелого разговора, никто не захочет есть сладкое.

– Мы говорим не обо мне, а о том, насколько хорошо его знала ты. Речь идет не о том брате, которого ты помнишь, а о том, который вышел на ринг несколько недель назад. Очевидно, что это два совершенно разных человека. – Он отодвинул чашку и положил руки на стол. – Ты смотрела запись, сделанную в ночь поединка?

– Нет, – сказала я строгим голосом. – Суд наложил запрет. Просмотр этих материалов запрещен не только сторонам дела, но и их адвокатам. Доступ есть только у суда.

Али Фуат Динчер слегка наклонился вперед. С каменным выражением лица он покачал головой и положил на стол маленькую черную флешку.

В напряженной тишине мой взгляд блуждал между флешкой и мужчиной.

– Где вы это взяли? – спросила я, нахмурившись.

– Посмотри это видео, – ровным голосом сказал он, снова откидываясь на спинку стула. Он посмотрел по сторонам. – Потом подумай. По какой причине запись без каких-либо проявлений насилия, радикальных взглядов или демонстрации оружия была скрыта от общественности и даже от адвокатов, представляющих интересы сторон? Если твой брат действительно умер в ту ночь от ударов противника, почему обстоятельства этого инцидента, которые должны были быть понятны, скрываются?

Я наклонилась вперед, положив ладони на стол.

– Мой брат впал в кому от ударов боксера, которого ты тренировал! Он знал, что мой брат умрет, но не останавливался. Он убил его прежде, чем рефери успел вмешаться. Если вы думаете, что сможете легко отделаться, запудрив мне мозги…

– Мы и так легко отделаемся, – неожиданно сказал Али Фуат. – Потому что мы правы. Федерация не может позволить себе потерять меня или моего боксера. Кроме того, твой брат выходил на ринг, полностью осознавая опасности, связанные с его профессией. На него нападали не с целью убийства. Бокс предполагает физическое противостояние, а не насилие.

– Будьте прокляты вы и ваша федерация. – Я резко встала, хотела взять сумку и уйти из кафе, но он схватил меня за руку и остановил.

– Сядь и выслушай меня.

– Если бокс – это физическое противостояние, а не насилие, если в нем главное не мускулы, не гнев, а разум, то почему этот подонок не рассчитал, что мой брат не сможет подняться с того места, где упал? Ответьте!

– Тогда скажи мне вот что, – произнес Али Фуат, вставая. Нас разделял стол, но Али Фуат стоял прямо напротив меня. – Почему этот бездарный тренер Хильми не выкинул полотенце?^[11] Мы проверяем пульс наших спортсменов каждый раз, когда они отходят в угол. Почему он не проверил? Почему он допустил все это?

– Теперь вы пытаетесь свалить всю вину на господина Хильми?

– Караджа, послушай, ты настолько зла, что не можешь мыслить здраво. Все совсем не так, как ты думаешь.