Схватившись за ручку, торможу поток мыслей и пробую найти оправдание своему поступку. Почему я оказалась рядом с бандитом города, после его отца, конечно? И почему я еду туда, где мне быть нельзя? Это опасно, безрассудно, и если дедушка узнает, мне не несдобровать.

Но Ян как темная шкатулка с секретами, которая тянет к себе невидимыми пружинами. Любопытство всегда губило прекрасных персонажей сказок. А я с детства любила сказки.

– Передумала? – еще и подбрасывает угли в мой костер. Понимает, что не откажусь только, чтобы не выглядеть пугливой ланью.

Борзов – искусный манипулятор. И в сказках обычно героиню предостерегают держаться от таких подальше.

Открываю дверь и сажусь. Дверь захлопывается беззвучно, на задержке моего дыхания.

Мы едем в тишине салона. Мотор убаюкивающе урчит, мягкая кожа сиденья словно впитывается, резкость парфюма Борзова сменяется приятными носу нотами. Черный перец, мускус и табак провоцирует слюноотделение.

Мне стыдно, что все это испытываю. Помимо страха внутри распускается не то симпатия, не то… Привычка.

Черт возьми, он приручает меня!

– Приехали! – разрывает уже связанную цепочку в моей голове.

Выглядываю из-за лобового стекла. Я и забыла, какие высокие стены завода.

– Не боишься? На прошлой неделе двое подростков взобрались на разрушенную крышу и ебнулись насмерть.

Борзов скалится. Это ему доставляет удовольствие. Радует.

– Не боюсь.

Я знаю каждый поворот заброшенного здания. Въелось в память и не стремится оттуда улетучиться.

– Тогда прошу.

Выхожу из машины первой и чуть боязливо иду к воротам.

Слышу писк сигналки и неслышимые, хищные шаги Борзова. Научилась понимать, когда он становится сзади меня. Его духи, запах истлевшего дорогого табака и вкус крови на кончике языка.

– Нужен ключ, – говорю, опуская взгляд на замок. Он проржавел, и я не уверена, что тот вообще можно открыть.

– Перелезем.

Поворачиваюсь. Нос утыкается в твердую грудь бандита. Ян не двигается и не пробует извиниться. Его близость неправильная и губительная.

– Помочь? – спрашивает, облизнув губы.

Да… Нет… Получается, он будет меня трогать.

– Сама.

Касаюсь толстых прутьев и отталкиваюсь ногами. Забор слишком высок для меня. Без помощи не справиться.

Когда ладони Яна без разрешения оказываются на моей талии, ее обжигает. Обруч вокруг живота и поясницы сужается, сдавливает, разрезает тело пополам.

Чувствую себя пушинкой, когда Борзов поднимает меня над пропитанной несчастьем землей, и я цепляюсь за верх забора. Одна нога, другая, и вот я уже спрыгиваю на запретную территорию.

Смотрю на Яна через ворота, и ощущение захлопнутой ловушки обрушивается на голову.

Борзов черство улыбается.

– Урок номер два, Лика. Никогда не переступай территорию, тебе не принадлежащую, первой. Тебя могут ждать сюрпризы.

Слышу лай собак. Это не одна, не две и не три. Стая бродячих голодных псов ринулась в мою сторону. От скорости их приближения спиной отпрыгиваю к воротам. Мне не подняться, не перелезть.

Умоляюще смотрю на Яна. Сухими губами шепчу: «Помоги».

Счет идет на микросекунды.

Откуда здесь псы? Как давно? Нигде ни слова нет о них, а завод – тема, слухи о которой не утихают никогда.

– Ян, помоги! – кричу. – Я очень боюсь собак. Пожалуйста!

Когда одна из псин – грязно-серая, с рыжими пятнами – вцепляется в мой кроссовок, дикая паника лишает голоса. Подошва оторвана острыми клыками. Рычание животного вселяет ужас.

Сипло выталкиваю из себя:

– Я усвоила урок!

Борзов из-за пазухи вытаскивает пистолет и стреляет в голову псу, который вгрызся в мою обувь, как в лакомую кость. Остальные бродячие собаки отбежали и начали протяжно скулить, подняв морды к небу.

Их товарищ упал замертво. Прикрываю рот рукой, потому что никогда не видела смерти животных. Убийства!

Ян перепрыгивает через ворота и наводит прицел на вторую собаку. Но не стреляет.

– Вон пошли! – говорит как человек, но тон совсем нечеловеческий. Наполнен тьмой, грехом и властью.

Псы разбегаются в разные стороны. Они все до одного поняли.

На мертвую собаку боюсь посмотреть. Жалость в виде подкатывающего тошнотворного клубка скользит по горлу.

– Нужно, чтобы они запомнили твой запах. В следующий раз нападения не будет. Дворовые шавки хоть и зверские, но умные.

Глава 13. Лика

Ни один мускул не дрогнул на лице этого чудовища. Только что Борзов своими руками убил пса. Да, тот напал на меня и разодрал мои единственные кеды. Но чтобы холодно застрелить живое существо?…

– Идешь? – скучливо спрашивает.

Застыла, как громом пораженная. Не знаю, что представляет для меня большую опасность: бездомные бродячие псы или Ян Борзов?

– Ты знал, что они будут здесь? – не своим голосом спрашиваю. Моя спина еще прижата к воротам, и вот было бы здорово пройти сквозь них.

– Разумеется. Это наши собаки, и они охраняют нашу территорию.

– Но… – заикаюсь.

– Ты про городские слухи? – Ян, взглянув на чистое небо, что в наших краях редкость, медленно возвращается ко мне. – Ты такая доверчивая, Лика. Чистая, невинная.

Борзов ошпаривает взглядом. Кружит по моему лицу с каким-то неприкрытым голодом. Ненормальность происходящего лишь сильнее подталкивает к мысли: что я здесь делаю? Как одурманенная стою в парах его парфюма, под магией его блекло-серых глаз.

А если он колдун?

Паралитический яд. Молниеносный удар высоковольтным проводом.

– А парни, про которых ты говорил? Они упали с крыши, и…

Ян хмыкает и смачно скалится в ответ. Большой, сильный монстр.

– Смельчаки и безумцы еще остались. Идем, Лика, – протягивает свою лапищу. Она выглядит по-мужски большой. Ни шерсти, ни когтей. Человеческая. Но именно ей он держал оружие и без капли жалости выстрелил.

Если вложу в его руку свою ладонь, кровь того пса будет и на моей коже.

Ян злится, когда не получает желаемого. Поэтому хватает меня за руку и тянет на себя. Безвольно следую за Борзовым, едва поспеваю. Шагища у него те еще.

Вопреки моим ожиданиям, ладонь бандита горячая и сухая. Внезапно спустившееся на меня чувство, поражает своей невероятностью: когда он держит меня – я в безопасности.

Боже… Ну это чистая нелепость.

Мы идем по заросшей травой плитке к главной проходной. Кое-где пробиваются уже маленькие деревья, а бордюр утонул в кустах сирени. Жаль, она давно отцвела.

Одна из собак продолжает следовать за нами на расстоянии. Не лает, но тяжело дышит. Это тоже пес. Черный с белым, но чертовски грязным брюхом.

– Я боюсь собак, – зачем-то решаюсь сознаться.

Показать свои слабости врагу – страшная ошибка. Но Ян… Он враг? Или безумный друг?…

– Жаль. – Отвечает без интереса.

Начинаю думать, это такая манера общения. Сомневаюсь, что братья Борзовы вообще научены общаться по-человечески, делиться чувствами и переживать за кого-то.

– А ты? Боишься чего-нибудь?

Ян замедляется и затем останавливается. До главных дверей, ведущих на старый завод, какой-то метр. Меня сковывает леденящий ужас и подгорающее любопытство: что там стало в стенах некогда чудесного места.

– Нет, – с легкостью отвечает.

И даже как-то верю.

– Это странно. Нельзя ничего не бояться, – продолжаю наседать. Мне бы помолчать, но моя рука продолжает оставаться в плену его теплой ладони, и я поглощена мнимым чувством безопасности.

Ян меня не тронет.

Пока…

– Есть же страх смерти, страх высоты, что тоже идет от глубинного страха смерти… Пауки, пресмыкающиеся. Кто-то боится зеркал, голубей… Красивых женщин.

Борзов, сморщившись, отворачивается.

– Глупцы, – делает шаг и открывает тяжелую скрипучую дверь.

Носовые рецепторы тут же улавливают запах сгоревшего дерева, расплавленного пластика и сырости. А раньше пахло ванильными сладкими булочками из столовой на первом этаже.

Живот заурчал, но я совсем-совсем не голодна.

– Правое крыло второго этажа закрыто. Можем пройтись налево или спуститься на цокольный. В основной цех лучше через другой вход. Там не так завалено и в целом безопаснее.

Ступаю. Слышу хруст стекла. Он режет изнутри, и крошки остаются в ранах навечно.

– А административный блок? – не оборачиваясь к Яну, спрашиваю. – Туда можно?

– Через крышу.

– Которая развалена?

– Ну она же не везде такая.

В голове играют воспоминания. Голоса. Звуки. Шум станков и песни по радио охранника, который сидел здесь, на проходной. Дядь Миша всегда угощал меня конфетами: леденцы, шоколадные, самым вкусным был «Грильяж».

Киваю, давая свое согласие.

Борзов ведет меня к запасному выходу, где есть доступ к крыше. Поспешно рассматриваю все по пути. От вороха картинок перед глазами плывут, как по течению. Грудь сдавливает непомерная тяжесть, и я готова признать, что задыхаюсь. Проклятый запах гари, который ворвался в ноздри, вызывает дурноту.

На этот раз Ян взбирается по металлической лестнице первым и подает руку, чтобы помочь подняться.

С крыши открывается вид на всю территорию, прилегающие зоны, а вдали – город.

Делаю вдох.

– Мое любимое место, – говорит, становясь со мной в одну линию. Правое плечо на уровне его крепкого бицепса.

– Крыша? Здесь?

– Люблю смотреть на все свысока. Так проще следить и контролировать.

Посмеиваюсь очевидному и даже не думаю, как воспримет это Ян.

– Чувствуешь себя королем? Они долго не живут.

– Зато ярко.

Поворачиваюсь. Борзов делает это одновременно со мной.

Разум зло шепчет, что вот сейчас Ян может столкнуть меня, достать свой пистолет и пустить пулю в лоб, как той собаке…

Вместо этого Борзов убирает мои рассыпавшиеся волосы и указательным пальцем приподнимает мой подбородок. Солнце слепит, и я щурюсь, но не смею отвернуться.

По заострившимся скулам и ходящим ходуном желвакам понимаю – ничего хорошего не случится.

Ян, нагнувшись, цепляет мои губы своими. Жалит поцелуем и врывается ко мне в рот языком. Ладонями упираюсь в стальную грудь и пробую оттолкнуть бандита.

Мне больно, и… Горячо.

Его вкус странный. Нет, мне совсем непротивно. Сигаретный табак не вызывает тошноту. Легкая горечь лишь делает все ощущения острее, звучнее и очень неправильными. Запретными, порочными, желанными.

Парфюм смешивается с запахами завода, и память фиксирует каждую деталь, как клеймо выжигает.

Борзов целует глубоко, зафиксировав мой затылок. Холод его слов и действий, огненный язык и такие же губы раздваивают меня на части.

Отвечаю несмело, потому что… Хочу.

Позволяю бесцеремонно исследовать мой рот, касаться моих оголенных участков тела и думать о том, что Ян красив, как чудовище.

Вожу ладонями по его предплечьям. Сжимаю, пока поднявшийся ветер готов скинуть меня с крыши быстрее самого бандита.

Когда большой палец Борзова останавливается на моем горле, я перестаю дышать.

Поцелуй грубо прерывается, но лица остаются близко. Его губы влажные, мои – истерзано припухшие.

Ян опускает взгляд на место, на котором задержался его палец.

– Исчез, – говорит сипло. Интимно. Точно… Мы же целовались только что.

Я и бандит.

– Кто?

– Что. Чужой засос. Невыносимо было смотреть на тебя с этим блядским пятном, – зло цедит.

Взгляд бандита стреляет бешенством, и оно, а не его рука, сдавливает мою шею, как удушливая петля.

– Ты поэтому две недели не появлялся? – тихо, но достаточно смело предполагаю.

– Идем в твое административное крыло, Лика. Пока я не передумал.

Мельтешу следом, когда мы шагаем по крыше и спускаемся по похожей лестнице в соседнее крыло. Пожар тронул его меньше всего.