Как Олег понял, речь шла о приятелях обладателя модного пальто, которые по каким-то причинам отказались предавать королеву, за что и умерли. А он взялся за предложенное ему дело, и, если бы не бдительность граждан, то, возможно, на этом троне сидела бы уже не Джума. Плюс умерло бы очень много людей и не меньше гулей. Последних совсем не жалко, а вот первых – невероятно.

Кстати, судя по взгляду королевы, даже заступничество Францева этому гулю помочь уже никак не могло.

– Последнее: так что он тебе обещал? – склонился над допрашиваемым Аркадий Николаевич. – Только честно говори!

– Вла-а-асть, – промычал тот после некоторой паузы. – Свобо-о-оду!

– Ясно, – вздохнул Францев. – Ну, как обещал. Ваше величество, прошу сохранить этому гулю жизнь. Он честно все рассказал, вину свою осознал, потому…

– Я очень уважаю тебя, Аркадий Николаевич, – чуть подалась вперед Джума. – И очень тебе благодарна. Но всему есть предел. Эй вы! Ешьте его! Живьем!

Глава 4

Олега все-таки вырвало, да хорошо так, качественно – со стонами, хрипами, привкусом желчи и четким ощущением, что вот-вот, и нутро через рот наружу полезет.

Нет, он сдержал позывы опорожнить желудок прямо там, в тронной зале, как-то сумел преодолеть обратную дорогу, но после того, как захлопнулась железная дверь, отделяющая подземные тоннели от владений гулей, и в легкие хлынул не самый свежий, но все же чистый воздух, сдержаться не смог.

– Ну-ну, – похлопал юношу по спине начальник. – Ты молодец, Олежка. Если честно, то, когда этого, в плаще, начали рвать на куски, то меня самого чуть не скрутило.

Олег вспомнил, как собратья разделывали орущего благим матом гуля, и его согнул еще один приступ рвоты.

– Н-да, это я зря сказал, – виновато произнес Францев. – Не рассчитал.

– Уф, – разогнулся Олег и вытер рот рукавом джинсовки. – Знал бы…

– То воздержался бы от визита? – глянул на него Аркадий Николаевич.

– Нет, конечно, – выдохнул молодой человек. – Но и сегодня завтракать не стал бы, и вчера ужинать.

– Разумно, – признал начальник. – Хотя толку ноль. Я пробовал, не получается. В данном случае привычка все решает. С каждым разом такие визиты переносятся все проще и проще.

– Наверное. – Олег разжал кулак, глянул на перстень, который так и не убрал в карман, покачал головой, а после сказал: – А вот его – на фиг. Ничего мне от Джумы не надо. Она же с какой-то девчонки кожу сняла, возможно, заживо. Нам пресекать такое требуется, а не подарки брать!

– Стоять! – перехватил его руку, поднятую для замаха, Францев. – Тебе не нужно, отделу пригодится.

– Зачем?

– Затем. – Аркадий Николаевич направил на украшение луч фонарика, а после повертел перед глазами. – Хорошая ведь штука, полезная, возможно – недешевая.

– И что?

– Странный вопрос. Помнишь парочку старичков-антикваров, с которыми я тебя познакомил в конце весны? Отволоку этот презент к ним и продам. Вдруг его делал кто-то из тех мастеров, что они нам тогда перечисляли? Тогда можно неплохие деньги за него получить. Подарки Джумы – это, знаешь ли, всегда лотерея. С равной долей вероятности может попасться и раритет, и новодел какой-то.

– Да?

– Ну а как по-другому? – усмехнулся Францев. – Ты просто не очень представляешь, насколько эта особа богата. Знаешь, я думаю, что сокровищница Джумы по своему наполнению может поспорить если не с Алмазным фондом, то с запасниками Эрмитажа точно. Для гулей ведь все эти перстни, серьги, браслеты ценности никакой не имеют, поскольку их невозможно сожрать, ну а в товарно-денежные отношения они ни с кем никогда не вступают. Но при этом добросовестно тащат все находки своей королеве, причем делают это с очень, очень давних времен. А теперь представь себе количество вскрытых гулями за века кладов, тайников, захоронок, и, как следствие, количество хранившегося в них добра. Да еще приплюсуй сюда разное всякое с просто обобранных мертвых тел, которых под Москвой всегда хватало. Хотя нет, не получится. Невозможно подобную кучу добра представить. Моей фантазии, по крайней мере, на такое не хватает.

– Впечатляет, – подумав, согласился Олег.

– И я про то. – Аркадий Николаевич подбросил перстень на ладони. – Ясно, что эта парочка меня непременно процентов на десять от стоимости сего перстенька напарит, они без такого не могут, натура есть натура. Но в остальном с ними работать куда лучше, чем с кем-либо другим, потому что они и продавцу лишние вопросы не задают, и другим про то, откуда вещичка взялась, после не расскажут.

Олег пожал плечами – мол, делайте как считаете нужным.

– Грань, на которой стоит отдел, всегда очень тонка, – пояснил Францев. – И нравственная, и законодательная, и финансовая. Ни я, ни те, кто учил меня, ни учителя моих учителей никогда не брали мзду. За информацию ли, за молчание, за закрытые глаза, да за что угодно. В любое время, при любой власти никто никогда не шел на компромиссы, какими бы безобидными или полезными они не казались. Есть мы – и есть мир. Мир может жить как хочет, а мы существуем так, как должно. Казалось бы, ведь ничего такого не случилось бы, возьми я тогда ту сумку. Ну, помнишь Сашу Маленького? Ведь добыча же. Законная. Что с бою взято – то свято. Так?

– Наверное, – уклончиво ответил Ровнин.

– Да знаю я, как Баженов после бушевал, – усмехнулся его начальник. – И вы все в душе с ним отчасти были согласны. Да и по логике все так. Но Олег, пойми – возможно, это и есть тот самый первый незаметный шаг, который делать ни в коем случае нельзя. Про тамплиеров слышал?

– Ну, так…

– Орден такой рыцарский существовал лет восемьсот назад, можно сказать, что отчасти они нашему отделу дальней родней приходились. Создали его для благих целей, пилигримов охранять в песках иерусалимских и нечисть всякую под корень изводить. Бедны те рыцари были, как мыши, одна лошадь на двоих, но службу несли честно, потому что принципы свои более всего чтили. Потом их поддержал правитель Иерусалимского королевства и в качестве подарка вручил ордер на неплохую по квадратам площадь в своей столице, после чего оказалось, что под крышей в городе обитать куда удобнее и комфортнее, чем в песках, со змеями и скорпионами. Затем появились спонсоры, которые заносили им и деньги, и земли, сначала от души, а после и за услуги, причем самые разные, в том числе весьма сомнительные, вроде лоббирования нужных законов во властных структурах и наемничество. А орден себе такое позволить уже мог, ибо и народу в нем прибавилось, и связей, и авторитета. Пилигримов, правда, никто никуда уже не сопровождал, но это и неважно. Ну а когда войны за веру кончились, то никто из тамплиеров уже не помнил, для чего орден был создан в принципе. Последние из первых, которые знали, с чего все начиналось, давно ушли в небытие, а новым было плевать на то, что творилось до них. Собственно, и рыцарями они разве что только сами себя называли, для других тамплиеры были ростовщиками, наемниками и проклятыми богатеями.

– И чем все кончилось?

– Дело дошло до того, что у рыцарей храма в должниках оказались сразу несколько королей. А венценосцы не любят, когда они кому-то что-то должны. Их такое раздражает. Потому в один недобрый день, а именно в пятницу, тринадцатого октября 1307 года, все руководство ордена арестовали, осудили за дьяволопоклонничество и после сожгли на костре. Тех, кто сумел ускользнуть, потом долго гоняли по Европе, а накопленные богатства прибрали к рукам предприимчивые монархи и католическая церковь. И каков конечный результат? Все, что осталось от изначально светлой и правильной задумки, – недобрая память о тех, кто предал свои идеалы, и примета, гласящая, что от пятницы, выпавшей на тринадцатое число, ничего хорошего ждать не стоит. К чему рассказал – понял?

– Понял, – кивнул Олег.

– Я очень не люблю громкие слова, – мягко произнес Аркадий Николаевич, – но мы и вправду в ответе за наши поступки. Не перед собой, а перед теми, кто работал в отделе до нас. Нельзя обесценить все, ради чего они жили и умирали. А самое главное – погубить дело, которому они честно служили, при этом оправдывая себя словами о том, что не мы такие, а жизнь такая.

– Нельзя, – согласился юноша.

– Но легкие деньги, которые не принадлежали нам, – это одно, а вот подарок или, к примеру, плата за честно сделанную работу в рамках нашей основной специализации – совсем другое. – Францев снова подбросил перстень. – Повторюсь: грань тонка, и конкретно вот эта блестящая штучка находится с той стороны, где написано слово «можно». Можно ее продать и, например, купить материалы для ремонта в подвале, потому как наши нынешние трубы следующую зиму точно не переживут, а фондов на их замену нет и не предвидится. Можно жесть для крыши приобрести, потому как теперешняя проржавела и течет, а за осенью придет зима с непременными оттепелями. Премию квартальную вам выдать можно, причем, надеюсь, в размере оклада. А если вещичка окажется работы знатного мастера, то и полутора. И, может, выделить средства на пару сотовых телефонов.

– Да ладно? – вытаращил глаза Ровнин.

– Если деньги останутся – то да. – Францев убрал перстень в карман. – Я, конечно, реликт, но прекрасно понимаю, что принципы принципами, а прогресс прогрессом. Если совсем его игнорировать, то можно просто отстать от времени, да так, что его после не догонишь. Нам эта штука очень нужна, мне это давно понятно. Другое неясно – где на эту сотовую связь деньги брать? И главное – добро бы речь о разовом платеже шла. Так каждый же месяц денежку отстегивать нужно! Ладно, пошли обратно к людям. Не стоит слишком долго стоять на одном месте в тоннелях под землей, потому что никогда не знаешь, кого из темноты на свет может принести. Да и времени уже вон без двадцати восемь, ужинать пора. Кхм… Извини!

– Твою-то мать! – выдохнул Ровнин. – Забыл!

– Ты о чем? – двинувшись вперед и подсвечивая себе дорогу фонариком, спросил Францев.

– Да меня же сегодня в гости пригласили, – немного жалобно сообщил ему молодой человек. – К той самой девчоночке из главка, о которой вы говорили. Вернее, она не из главка, а из информационной… Да неважно. Только как теперь идти? Я же пропах весь этим дерьмищем! Прямо хуже, чем бомж, воняю, наверное. Хотя, казалось бы, куда хуже?

– Ну, куда хуже всегда есть, – резонно заметил Францев. – А так – наверное, воняешь, как без того? Как, собственно, и я. Можем, если хочешь, наверху кого-нибудь спросить, найти, так сказать, незаинтересованное лицо. Но лучше поступить проще – забей на свидание, и поехали в Воронцовские бани, они до одиннадцати работают по будням. Паром подышим, отмоешься, после пивка хлопнем. А если тебя смущает, что я начальник, а ты подчиненный, так не переживай, в бане все равны. Собственно, она и туалет – те два единственных места, где действует истинная, прости господи, демократия, про которую столько по телевизору рассказывают. Ну и для души банька первое дело, она всю сегодняшнюю грязь с нее смоет.

– Оно бы хорошо, – согласился с ним Ровнин, – только Машка меня сегодня хотела с родителями знакомить.

– Даже так? – проникся Аркадий Николаевич. – Шустер! Я, конечно, тебе не отец, но скажу так – не спешишь ли ты, парень? Вы с ней знакомы всего ничего, а тут такой ответственный шаг. От него до черной машины и белого платья два шага.

– Да мне оно зачем? – буркнул юноша. – Это Машка придумала за каким-то лешим. Но если не приду – то не простит. У нее характер.

– Ну, мало ли у кого характер? – дипломатично заметил Францев. – Ты тоже у нас не оконная замазка. И потом – она из наших, должна понимать, что служба есть служба?

– «Понимать» и Маша – это разные вещи, – пояснил Ровнин, – причем в ряде вопросов диаметрально противоположные. Хотя… Нет и нет, невелика беда. Тем более что я ничего ей и не обещал.

– Вот тут – молодец, – похвалил его начальник. – В смысле – отлично, что ты научился понимать цену слова. Но в целом – некрасиво, конечно, конечно, получается, девушка же ждать станет. Опять же, свой человек в инфоцентре никогда не помешает.

– Станет, не станет – какая разница? – вздохнул Олег. – В таком виде, да еще вонючий – куда я пойду?