– Любань… – тихонько позвал девушку Артём. – Давай я заберу тебя к себе. Всё равно весной мы поженимся. Так что ж нам ходить вокруг да около? Сойдёмся и будем жить. А хочешь, в город уедем. Хоть завтра.

Люба открыла глаза и посмотрела на чернеющее над их головами бескрайнее небо. Россыпи звезд искрились и мерцали, и казалось, что их можно собрать в ладони как драгоценные камни.

Голова девушки закружилась, а перед глазами снова поплыли странные разноцветные круги, но она больше ничего не боялась и чувствовала себя по-настоящему счастливой.

– Ты правда меня любишь? – безо всякого кокетства задала она извечный женский вопрос.

– Правда! – не раздумывая, ответил ей Артём и привлек её к себе, чтобы поцеловать, но на дорожке, ведущей к дому, послышались чьи-то шаги и Шура, подойдя ближе, весело присвистнула:

– Фью-ю-ю! Попались, голубчики! Смотрю, Люба, тебе уже полегчало. А Валька со мной ещё спорила! Только меня, сеструха, не обманешь! Раз тебя тошнит, значит, ты беременная. Верняк симптом! Ну что, счастливый папаша, – хлопнула Шура Артёма по плечу, – кого нянчить будем, девку или пацана?

Глава 10

Артём отшатнулся от Любы, как будто его укусила змея:

– Любань, что она говорит? Ты беременная?! От кого? А-а-а! Миха Паламарчук, небось, постарался? Ну что ж, поздравляю! Здорово ты обвела меня вокруг пальца. Что, хотела мною свой позор прикрыть?

– Да что ж ты орёшь, как потерпевший? – всплеснула руками Шура и пошловато хохотнула. – Ну, гульнула девка от тебя, и что такого? Можно подумать, ты её обрюхатить не пытался! Вот дождёмся, когда дитё родится, тогда и посмотрим, чей портрет!

Артём стоял перед Любашей, сжимая кулаки. Ярость захлестнула его настолько, что он никак не мог подобрать слова, которые хотел бросить ей в лицо.

Люба, качнувшись, тоже поднялась с места:

– Артём, успокойся, – попросила она. – Я не беременная. С чего вы это взяли? А ты Шура не говори того, чего не знаешь!

– Да что там не знать-то! – неожиданно рассердилась Шура. – По всей деревне о тебе во все колокола звонят. Думаешь, мне приятно иметь гулящую сестру? Хоть бы о нас подумала, прежде чем хвостом направо и налево вертеть!

– Артём, не верь ей! – шагнула Люба к парню и протянула к нему руки: – Это же Шура, она никогда не следит за своим языком. Иной раз такого наговорит, что просто на голову не наденешь.

– Мне не только Шура, мне и мать про тебя многое рассказывала, – воскликнул Артём. – Только я её не слушал, потому что верил тебе! А теперь вижу, что она была права!

– Ну и убирайся тогда к своей мамаше, – рассердилась вдруг Люба. – И не забудь сказать ей, чтобы она больше не появлялась здесь. Видеть не хочу ни её, ни тебя!

– Да и уйду!!!

На крики, кутаясь в шаль, наброшенную прямо на ночную рубашку, вышла Валентина и с удивлением уставилась на Артёма и обеих золовок:

– Вы чего тут устроили? – строгим материнским голосом спросила она. – Ночь за полночь, а вы орёте, как дурные коты! Люба, ты зачем встала? Тебе отлёживаться надо. Ходишь, как приведение теняешься! А ты, Шурка, где шлялась? Я тебя куда отправила? За врачом! Что ж ты, непутёвая такая, скажи? А если б Любка померла?

– От этого ещё никто не помирал, – расхохоталась Шура. – А ты, прежде чем умничать, лучше бы спросила, что тут происходит!

– Ну? – нахмурилась Валентина.

– Ой, Валька, – Шура прижала ладонь к щеке, как будто у неё болел зуб, – здесь страсти, похлеще чем в твоей «Санта-Барбаре». Любка беременная неизвестно от кого, а дитя хотела повесить на этого олуха Негоду. Ха-ха-ха!!!

– Шура! – воскликнула Любаша. – Артём, ну неправда же всё это!

– Совсем сдурела! – всплеснула руками Валентина, неизвестно кого имея в виду.

– Да пошли вы все! – выругался Артём, оттолкнул протянувшую к нему руки Любу и зашагал по двору прочь, громко хлопнул калиткой.

– Довольна? – посмотрела на Шуру Любаша.

– Пф-ф, а я-то тут при чём? Сама же доигралась! – фыркнула та и, не добавив больше ни слова, направилась к дому.

Валентина медленно подошла к Любе:

– Шурка правду, что ли, сказала? – осторожно спросила она.

– Валь, и ты туда же? – в голосе окончательно расстроенной Любы послышались слёзы. – Как я могу быть беременной, если у меня ещё никогда никого не было? С чего вы все это взяли? Сначала мать Артёма приходила на ферму и поносила меня на чём свет стоит. Потом Шурка неизвестно с чего придумала мою беременность. Артём ей поверил, а не мне. Теперь ещё ты!

– Тише, тише, – Валентина прижала к себе девушку и, слегка покачиваясь, стала гладить её по голове: – Ну-ну… Не плачь. Я тебе верю, Артём тоже увидит, что ты не обманываешь его. Беременность ведь не скроешь. А на Шурку обращать внимания не надо. Знаешь ведь, какая она у нас шумоголовая. Ну да Бог с ней! Скажи лучше, как ты себя чувствуешь?

– В груди всё печёт, – всхлипнула Любаша. – Пить очень хочется. И голова какая-то чумовая. Болит, и плывёт всё перед глазами.

– Ты вот что, – сказала Валентина, провожая Любу к летней кухоньке, где та теперь жила. – На работу завтра не ходи. Обойдутся на ферме и без тебя. Ложись и отдыхай. А я тебе сейчас питьё принесу. И таз возле кровати поставлю. Мало ли, вдруг опять тошнить начнёт.

Любаша благодарно кивнула Валентине и вдруг прижалась головой к её плечу:

– Добрая ты, Валечка. Жалко, что тебе наш Андрей достался. Мужа бы тебе хорошего.

– Где они, хорошие мужья-то? – горько усмехнулась Валентина. – Ладно, ложись, светает уж. Сейчас попить принесу, а потом сразу спи. Слушай, а может быть, поесть хочешь? Я суп тебе разогреть могу. Там осталось немного.

– Нет, Валюша, не надо, – покачала головой Люба. – Ты, пожалуйста, не беспокойся. Иди, сама отдыхай.

– Никакого беспокойства нет. Ложись, а я сейчас вернусь, – строго сказала Валентина.

Несмотря на протесты Любаши, она принесла ей тёплое питье, подождала, пока та выпьет его и только после этого ушла, пообещав утром проведать её.

***

Солнце занималось над просыпающимися деревеньками, заглядывало в каждое окошко и тянулось тёплыми живыми лучами к лицам сладко спящих людей. Серебристый туман, с ночи окутавший петлявшую по окрестностям речку, рассеивался, уступая дорогу розово-золотистому свету нового дня. В воздухе витал свежий холодок, но с первыми лучами становилось теплее, и земля тихонько вздыхала, пробуждаясь вместе с людьми после ночного сна.

Зевая и потягиваясь, Галина Негода вышла в сад, разбитый сразу за домом, и увидела мужа, поливавшего из шланга кусты смородины и винограда.

– Розы мои полить не забудь, – сказала она ему. – И георгины тоже. Только не залей, как в прошлый раз.

– Поучи меня ещё, – беззлобно проворчал на жену Виктор. – Чайник лучше поставь. Дрыхнешь, как молодуха. Я что, голодный должен на работу идти?

– Так праздник же, Витя, – ещё раз зевнула Галина. – Выходной. Вся страна отдыхает. Можно и нам поспать.

– Коровы в праздниках ничего не понимают, – усмехнулся Виктор. – Если телиться надумали, рабочего дня ждать не будут. Да и вакцинация у меня по плану. По дворам ходить придётся. Давай, иди уже, собери что-нибудь на стол и Тёмку буди. С ним сегодня объезд делать буду. В Зарю ещё надо заглянуть и на хутор Заречный. По хозяйствам пройдусь.

– Вить, – заглянула в глаза мужа Галина. – Пусть Тёмушка поспит ещё немного. Он ведь только на рассвете успокоился.

– С чего бы это? – удивился Виктор.

– Ой, Витенька, – Галина ближе подошла к мужу и зашептала ему на ухо горячо и быстро: – Уже под утро слышу, калитка брякнула и Акай сначала залаял, а потом сразу умолк. Ну я и поняла, что это Артёмушка вернулся. Опять у этой проклятущей Любки небось побывал. Встала я, вышла к нему, поговорить ещё раз хотела, чтоб он меньше с ней воловодился. Смотрю, а на нём лица нет. Я к нему с расспросами, что да как. А он как рявкнет на меня! «Не лезь, – говорит, – я сам во всём разберусь!» Ушёл к себе, но уснул не сразу. Всё ворочался, ворочался в постели. Наверное, часа два только как затих.

Виктор задумался, потом строго посмотрел на жену:

– Ну и что из этого? Что ты хочешь мне сказать?

– Чувствую, – обрадованно заговорила Галина. – Разлад у них пошёл с Любкой этой. Дал бы Господь, чтобы они совсем разбежались. Попереживает Артёмушка, да и забудет её.

– А с чего бы ему переживать? – усмехнулся Виктор. – Он у нас парень видный. Девок перепробует немало. А тут ещё дочка Лёвки Гусева домой вернулась. Позавчера её вместе с отцом видел. Красивая деваха, ничего не скажешь.

– Анжелочка приехала?! – ахнула Галина. – Вот радость-то какая! Ох, Витенька! Говорят же в народе, что старая любовь не ржавеет. Может быть, и наш Тёмушка снова сойдётся с Анжелочкой? Вот бы мы их честным пирком да за свадебку! Лучше невесты для него и не найдёшь. Умница, красавица, из приличной семьи. Дочка самого директора школы! И учится в городе.

– Сам пусть разбирается! – махнул рукой Виктор. – Выспится, пришлёшь его ко мне. Я сначала на хутор заеду, потом уже в Зарю.

– Ой, Витенька, – спохватилась Галина, – ты загляни к Зинуле и Лёнечке. Напомни, что в субботу вечерком мы их ждём. Надо же нам день рождения сына как следует отметить.

– Хорошо, – кивнул Виктор. – А теперь хватит болтать, иди, собери мне на стол и про Тёмку не забудь, я его ждать буду.

Галина пообещала, что всё сделает и поспешила на кухню. Но когда спустя несколько часов хмурый Артём вышел из своей комнаты, растерялась при виде сына:

– Тёмушка, что это ты как туча ненастная? Случилось чего?

– Отстань, мам, – попросил её Артём. – Я сам со всем разберусь.

– Ладно-ладно, – поспешила она успокоить его. – Не сердись только. Папа в Зарю уехал, ждет тебя там. Просил, чтобы ты ему помог. Завтракай, садись на мотоцикл и езжай.

– В Зарю, говоришь? – снова сдвинул брови Артём. – Не поеду я туда. У меня здесь дела.

– Какие дела? – не поняла Галина, но Артём ничего объяснять не стал, умылся холодной водой и вышел из дома, одеваясь на ходу. Он направлялся в теплицы, где работал Михаил Паламарчук, тот самый парень, который когда-то вытащил Любу из огня, а потом то и дело крутился возле неё, добиваясь расположения девушки. Артём сам несколько раз видел их вместе, и теперь нисколько не сомневался в правдивости запавших в его душу слухов о беременности Любы.

– Да куда же ты, сынок? И не поел! – бросилась вслед за ним Галина, но треск разъярённого мотоцикла заглушил её слова, а Артём даже не обернулся, чтобы посмотреть на растерянно стоявшую на дороге мать.

***

Увидев приближающегося к нему Негоду, Михаил Паламарчук удивлённо приподнял брови. В том, что Артём приехал именно к нему, Михаил не сомневался, слишком уверенным шагом направлялся он в его сторону. Но вот зачем Артём пожаловал, Паламарчук даже не представлял. Впрочем, Негода не собирался пускаться в долгие объяснения, и сходу двинул Михаилу по челюсти, тем самым заставив его отшатнуться и с трудом удержаться на ногах.

– Ты что? – закричал Михаил, не ожидавший такого поворота событий. – Сдурел?! Совсем с катушек слетел? За что?!

– Говори, от тебя Любка беременная? – снова бросился к нему Артём. – Ну? Признавайся!

– Люба беременная?! – переспросил Михаил. – Не может быть! От кого?!

– От тебя!!! – дурным голосом орал Артём, не в состоянии справиться с охвативший его ревностью.

– Я не был с ней! – тоже закричал Михаил, но Артём как будто не расслышал его слов и сбил его с ног.

Мужики и бабы, работавшие в теплице, выскочили к ним и попытались разнять разгоряченных парней, но удалось им это не сразу. Когда же все поняли причину драки Артёма и Михаила, слухи о беременности Любы поползли в разные стороны, словно высыпанные из ведра раки.

***

Дзинь… Дзи-и-инь…

– Да иду я, иду! Кто там такой нетерпеливый?