Никита, сидевший за столом, покрытым липкой, грязной клеёнкой, даже не обернулся. Он смотрел на опустевшую бутылку водки и думал, где взять ещё одну такую на вечер. Ночи всегда такие длинные и готовиться к ним нужно заранее.

– П-п-пап, ты… ты не д-д-должен пить, – произнёс Илья, заикаясь.

– Заткнись! – резко ответил ему Никита. – Ты всё равно ничего не понимаешь!

– Я п-п-понимаю, – ответил мальчик, поднимаясь с пола и подходя к отцу ближе. – Т-т-ты же сам об-б-бещал, что перест-т-танешь…

Никита посмотрел на сына, его сердце дрогнуло. Он попытался вспомнить, когда в последний раз смеялся вместе с Ильей, когда они гуляли в парке, но все эти моменты растворились в тумане выпитого спиртного и давно ушедших дней.

– Обещал? – усмехнулся Никита, опрокидывая в рот стакан с остатками водки. – Обещания ничего не стоят, когда у тебя всё забрали.

Зачем он привез Илью из деревни? Сын мешал ему жить, мешал вспоминать прошлое, которое было таким приятным. Тогда у Никиты было всё: деньги, здоровье, любимое дело, друзья, Саша. Были планы и надежды, интересные встречи и поездки, благодаря которым он успел посмотреть мир. Не весь, конечно, самую малую его часть, но это было что-то неповторимое. Никита думал, что так будет всегда и вдруг в одночасье лишился всего. И даже присутствие сына его больше не радовало, Илья стал обузой, тяжёлой ношей, балластом, который не позволял Никите окончательно погрузиться в себя.

Может было бы и лучше, если б он тогда не выжил? Теперь Никита вспоминал бы сына как потерянную жизнь и свободно заливал тоской своё горе. Зачем он остался? Чтобы однажды вот так же, как отец, разочароваться во всем и начать пить?

– Уйди… – попросил Илью Никита и вдруг с силой ударил кулаком по столу: – Уйди, я тебе сказал!

Илья испуганно отступил и в этом момент раздался настойчивый звонок в дверь.

Никита даже не пошевелился, и Илья сам вышел, чтобы встретить гостя. Впрочем, он знал, кто это и каждый день ждал её звонка. Конечно, это была она, тётя Юля, добрая женщина из соседнего подъезда, уже не раз выручавшая несчастного мальчика. Даже после возвращения отца домой, она не оставляла их и сначала пыталась помогать Никите вернуться к жизни и заботиться о сыне, а потом, когда поняла, что ему ничего не нужно, стала приходить только к Илье.

– Это тебе, – протянула она мальчику промасленный свёрток и погладила его по голове. – Твои любимые пирожки. Ещё тёплые. Ешь, пожалуйста.

Илюша поблагодарил её и вздохнул.

– Ну что, опять пьёт? – покачала головой Юля, потом присела перед расстроенным ребёнком: – Илюша, ты вот что, пойди во двор и подожди меня у подъезда, а я сейчас поговорю с папой и приду, хорошо?

Илья кивнул и вышел из квартиры. Немного постояв и, как бы собираясь с духом, Юля вошла в комнату и приблизилась к Никите:

– Ну и долго это будет продолжаться?

– Что тебе надо? – поднял он на неё мутный взгляд.

– Что ты делаешь с собой? – продолжала Юля, обходя стол. – Ты всё потерял, но это же не приговор. Ты можешь снова подняться. Снова открыть какой-нибудь бизнес.

Никита зарычал как раненый зверь, глаза его заблестели от слёз и ненависти.

– Какой-нибудь? Да что ты в этом понимаешь?!! Я ничего больше не могу! Я – инвалид! Меня предали друзья, женщина, которую я любил, этого что, мало?

– У тебя есть сын, – проговорила Юля, и её голос стал решительным. – Никита, неужели ты не видишь, каким он стал? Так вот, что я тебе скажу! Ты любишь только себя и тебе наплевать на всех. Нравиться жить вот так? Пожалуйста! Я мешать не буду. Но и Илью тебе не оставлю.

– Зачем он тебе? – Никита встал и стул с грохотом свалился на пол. – Кто ты такая?!

– Я – женщина, которая всегда хотела тебе помочь! – выкрикнула ему в лицо Юля. – Наверное, я даже любила тебя, но ты ничего не замечал, потому что у тебя просто нет сердца!

– Юль… – растерялся Никита, услышав такие слова.

Она посмотрела ему в глаза и тихо сказала:

– Эх ты…

А потом ушла, тихо закрыв за собой дверь.

***

Шура пришла домой и сразу обратила внимание на непривычную тишину во дворе и в доме.

– Господи, Боже мой! – обрадовалась она. – Неужели я наконец-то могу отдохнуть спокойно?

Она прошла в кухню, прямо из кастрюли поела борща, черпая его половником, потом взяла ложку и принялась за жареный с грибами картофель. Но вдруг замерла, прислушиваясь к тому, что происходило в её комнате.

На цыпочках Шура прошла туда и страшно закричала…

Глава 3

– Ах ты, крыса!!! Ты что тут делаешь?!

Валентина, шарившая руками под кроватью Шуры, резко обернулась и растерянно посмотрела на разгневанную невестку, которая была готова вцепиться в неё. Но Валентина тоже была не робкого десятка и могла постоять за себя:

– Это я-то крыса?! – воскликнула она голосом, дрожащим от гнева. – А ты ничего не путаешь? Может тебе лучше в зеркало посмотреть, а?! В кого ж ты такая подлая получилась, а, Шурка?! Мать у вас, Андрей рассказывал, вроде нормальная была…

– Что ты, зараза конопатая, ищешь тут, а? – Шура сделала шаг к золовке, не обращая внимания на её слова. – Что тебе надо от меня?!

– Папку с документами! – бросила ей в лицо Валентина. – Ту самую, которую привёз Алексей Петрович. Там завещание на этот дом! Я сама слышала их разговор с Региной.

– Ха-ха-ха! – злобно расхохоталась Шура. – И что, ты думаешь, тебе по этому самому завещанию что-то полагается? Как бы не так!

– Я так не думаю, потому что знаю: дом, и всё, что тут есть, твой отец отписал Любе, потому что она в вашей придурошной семье единственный нормальный человек!

– Что ж ты сама тогда пришла в нашу семью, если так думаешь о нас? – всплеснула руками Шура. – Зачем за Андрея вышла и мозглявок своих от него нарожала?

– А это не твоё дело! – огрызнулась Валентина. – Документы сюда давай! Это Любка – наивная душа всем верит, а я не такая. Ишь как быстро ты переобулась, когда из города своего приехала. То носом воротила от всех нас, а то, посмотрите-ка, прижилась на всём готовеньком. Что? Надеешься у сестры родной дом оттяпать? Так вот, не будет этого! Если я эти документы не найду, напишу Регине, пусть скажет, у какого нотариуса ваш отец всё оформлял. Там обязательно будет храниться его копия. Я говорила Любе, что она должна заняться этим, но она же блаженная, ей всех жалко! А ты, гадина известная. Я не удивлюсь, если ты уже решила выжить всех нас из этого дома! Но я тебе этого не позволю! Документы давай! Живо!

– С чего ты взяла, что они у меня? – расхохоталась Шура в глаза своей невестке.

– А у кого же тогда?! – развела руки в стороны Валентина. – У Любы их нет, Регина с собой не забирала. Зачем они ей?! Она в таком состоянии была, когда Алексей Петрович утонул, что хоть её самое в гроб клади. Два раза скорую ей вызывали. Любашка прибежала из своей Касьяновки, когда тело Алексея уже домой несли. Так девчонка в обморок и грохнулась. Да все мы были в таком шоке, что ни о чём и думать не могли. Похороны, суета… Я от Любы к Регине бегала, металась между ними как оглашенная. А ты, я потом уже вспомнила, ходила по дому как королева, проверяла всё. А чтоб слезинку уронить, так на это тебя не хватило. Тогда-то ты украла документы, что привёз Алексей Петрович. Они же на виду лежали! Так что никто, кроме тебя, не мог их взять.

– А ты это докажи! – взвизгнула Шура, наступая на Валентину. – Докажи, что я их взяла!

Она изо всех сил толкнула её и та, чуть не упав, отлетела к двери.

– Ах ты, тварь!!! – вскипела Валентина и уже хотела броситься на свою невестку, как вдруг услышала детский плач в дальней комнате.

– Ма-а-ма-а…

Валентина резко обернулась на голос младшей дочери, потом снова посмотрела на Шуру и сказала уже спокойно:

– Не ори. И так девчонок разбудила. А документы лучше сама верни. Потому что я всё равно от тебя не отстану. Я давно раскусила тебя, подлую. Ещё в то время, когда ты, переодевшись в моё платье, подожгла дом в Касьяновке. Что глаза на меня таращишь? Думала, об этом никто не догадался? Андрей тогда нашёл в реке узел с моей одеждой, и мы с ним всё поняли. Жалко, что я никому не стала об этом рассказывать. Приходили же ко мне следователи, да только я испугалась за свою семью.

– А сейчас, значит, не боишься?

– Сейчас не боюсь, – кивнула Валентина и вышла из комнаты, но за порогом обернулась и добавила: – Сейчас ты меня бояться должна, потому что я тебе спокойной жизни всё равно не дам. А документы верни лучше по-хорошему. Иначе пожалеешь…

– Иди ты… – огрызнулась Шура и захлопнула за невесткой дверь. Потом поправила постель и легла на неё, закинув руки за голову.

– Документы ей подавай, – про себя усмехнулась Шура, вспомнив, как едва приехав на похороны отца, наткнулась на эту самую папку. – Ещё чего! Обойдёшься, овечка толстозадая. Если хочешь, давай, бегай, доказывай, что там и кому завещал отец. Пока суть да дело, я уже снова отсюда уеду. Мне ваша паршивая Заря даром не нужна. А до того времени всё будет так, как я хочу.

Шура перевернулась, легла на бок и, зевнув, закрыла глаза:

– Иди, ищи свою папку, – мстительно подумала она о Валентине. – И в выгребной яме порыться не забудь…

***

Вечер опускался на город, когда Сотников вышел из служебного автомобиля и направился ко входу в управление. Сегодняшний день выдался особенно напряжённым – пришлось посетить несколько адресов в отдалённых районах, опрашивать жителей, проверять алиби возможных свидетелей. Каждый разговор требовал предельного внимания и внутренней выдержки, ведь из-за большого количества мелких деталей всегда можно упустить что-то важное, а ставки были очень высоки. Передел сфер влияния в городе продолжался, то тут то там взрывались машины, возникали беспорядочные перестрелки, множились трупы известных в городе бизнесменов и бандитов и случайных людей, по неосторожности попавших под чужие разборки.

Руководство страны тоже сходило с ума и все, от мала до велика, пытались усидеть на теплом месте, а по возможности забраться повыше. Полковник Тарасов был готов спустить шкуру с каждого подчинённого, добиваясь высоких результатов раскрытия преступлений. Но Сотников знал, что движет им не стремление к высшей справедливости и желание навести в городе порядок. Тарасов, пользуясь связями, рвался в Москву и Владлен Аркадьевич Щеглов, успевший занять там тёплое местечко, уже готовил кабинет для своего протеже.

– Бардак! – выругался Сотников, не раз слышавший о том, что из себя представляет Щеглов. Догадывался он и что Тарасов тоже далеко не так прост, как хочет показаться. Сегодня снова назначено совещание, и Сотников должен будет отчитаться о проделанной работе.

Вернувшись в отдел, он сразу уселся за стол, чтобы заняться отчётами и анализом собранной информации. Эта писанина просто убивала, но руководство требовало предоставлять заполненные бумаги и спорить с этим было бесполезно. Поговаривали, что скоро все отделы начнут оснащать компьютерами, но Сотникову в это не верилось, и он не представлял, как будет справляться ещё и с этим зверем.

– Серёга, к шефу, – заглянул в дверь коллега.

– Иду, – отозвался Сотников и с трудом сдержал рычание, рвущееся из самой глубины его души: опять он ничего не успел, и теперь Тарасов будет отчитывать его перед всеми как школьника.

Однако в этот раз полковник благодушествовал. Он отметил хорошую работу отдела, сообщил, что женщина, сбившая насмерть Эвелину Буданову, взяла на себя ещё один эпизод, смерть собственного мужа. Рузанна призналась в том, что встретилась с ним в съёмной квартире, о которой узнала случайно, и во время ссоры столкнула его вниз. Сейчас назначена судебно-психиатрическая экспертиза, после которой будет понятно, какое наказание потребует прокурор.

Потом началось обычное обсуждение новых ориентировок, распределение заданий на ближайшую неделю и руководители отделов отчитались о ходе текущих расследований.