В воздухе у реки стояла густая, тёплая влажность, согретая дневным зноем. Пахло сухой травой и горячей землёй, жадно впитавшими днём каждую каплю солнца. Лёгкий ветерок лениво колыхал листья берёз и дубов, разнося повсюду дурманящий аромат луговых цветов и трав – васильков, бессмертника, полыни, чабреца и мяты.

Люба сидела на мягкой траве на самом берегу реки и задумчиво гладила волосы Артёма, который лежал, положив голову ей на колени.

– Хочешь, давай завтра же уедем отсюда в город. В область ещё можно. Да куда скажешь, мне всё равно, хоть в Казань, хоть в Рязань, хоть в Москву.

– И что же мы там будем делать? – невесело улыбнулась парню Люба.

– Я работу себе найду, а ты будешь дожидаться меня дома, – Артём заглянул ей в глаза. – Ужин готовить, убираться и всё такое.

Люба тихонько засмеялась:

– Откуда у нас дом в Казани, Рязани или, тем более, в Москве?

– Пока нет, но будет же, – горячо заговорил Артём. – Дом – это дело наживное. Главное, что есть ты и я, Любаша, а всё остальное приложится.

На дальнем краю луга слышался негромкий стрёкот кузнечиков, которые вместе со щебетом птиц создавали природный хор, убаюкивающий и в то же время удивительно живой и настоящий. Лягушки у небольшого пруда начинали свой вечерний концерт, добавляя мягкую басовую ноту в это звуковое полотно.

Ещё дальше виднелись крыши деревенских домов, красные – черепичные, серые – шиферные. Был среди них и дом Любы, который она так и не привыкла считать своим. В маленьком и неприглядном касьяновском доме Ивана Серого ей было намного уютнее, чем просторном жилище Алексея Кошкина. Там у неё была бабушка и подружка Катя, а здесь…

Любаша вздохнула и Артём, услышав её тяжелый вздох, сел и с тревогой заглянул ей в лицо:

– Ты чего, Любань?

– Да так… – она отвернулась, чтобы он не увидел слез, заблестевших в её глазах. Но он уже взял её лицо в свои ладони и мягко коснулся губами её дрожащих губ.

– Люба, Любушка моя, – заговорил Артём ласково. – Маленькая, ты что? Это из-за моей матери, да? Слушай, не переживай. Ну окатила ты её водой, и что? Правильно сделала, пусть остынет. Я тоже поскандалил с ней, чтобы не совала свой нос, куда не следует. Я ведь ей не пацан, чтоб за мной бегать и решать, с кем мне встречаться, а с кем нет.

Люба покачала головой:

– Не говори, Артём. Зря я всё-таки не сдержалась. Но если б она не стала оскорблять мою бабушку, этого бы не произошло.

– Любаша, – Артём снова заглянул в глаза девушки: – Я тебе обещаю, что когда ты станешь моей женой, никогда не будешь хоть как-то зависеть от моей матери. Она будет жить сама по себе, мы сами по себе и далеко от неё. Кроме меня у матери есть ещё Вика, вот пусть едет к ней и указывает им с зятем как жить. А нас трогать я ей не позволю.

– Нет, Артём, – сказала Люба, прижимаясь к плечу парня. – Ни за что они не дадут нам с тобой пожениться. Вот увидишь, они сделают всё, чтобы разлучить нас.

– Пусть только попробуют, – сказал Артём и крепко прижал к себе девушку. – Пусть только попробуют.

***

В глубине деревни Турусовки, где узкие тропинки петляли меж старых берёз и вязов, стоял покосившийся домишко бабки-знахарки. Маленькие подслеповатые окошки с пыльными рамами, были затянуты паутиной, а крыша, местами провалившаяся от времени, крыта темно-серой соломой. Снаружи дом обвивала дикая ежевика, словно сама природа старательно скрывала то, что происходит внутри. А запах прелой травы, сырой земли и дыма от печи смешиваясь в густой, тяжёлый аромат, намертво прилипал к каждому путнику, проходившему мимо страшного жилья.

Галина подошла к дому с тяжёлым сердцем и злыми мыслями. День был серым и небо словно плакало редкими каплями дождя, добавляя мрачности намерениям приехавшей сюда матери Артёма. Только Галину было уже не испугать. Она твёрдо решила избавиться от невесты своего сына любой ценой и ради этого была готова на всё.

Галина прошла по заросшему травой двору и подняла руку, чтобы постучать в дверь. Но та вдруг сама отворилась с протяжным скрипом и перед Галиной предстала бабка-знахарка с таким же живым, пронзительным взглядом, что страшно хотелось отвернуться.

– Проходи, раз пришла, – прошамкала старуха, пропуская гостью в тёмные сени.

Галина кивнула ей вместо приветствия, но едва сделала шаг, как полумрак поглотил её, наполняя воздух невыносимо тяжёлым смрадом.

Закашлявшись от охватившего её удушья, Галина огляделась. Низкий потолок с дубовыми балками был покрыт тенетами чёрной паутины, стены украшали серые от сажи рогожи, сухие травы, связанные в пучки и нечто, похожее на сушёные корни. По углам стояли полочки с банками, наполненными змеями, пауками, всяким гнусом и птичьими перьями. От печи тянулся едва заметный дымок, запах которого – смесь смолы, жжёного пера и болотного мха – вызывал тошноту.

Бабка усадила Галину на скрипучий табурет у старого деревянного стола и спросила тихо, едва шевеля губами:

– Что тебе надо?

Галина не сразу собралась с силами, но всё-таки рассказала о Любе, которая словно корнями обвела её сына. И чем дольше Галина говорила, тем большей злобой наливалось её сердце.

– Что дашь? – снова прошамкала старуха.

– Деньги. Вот, – трясущимися руками Галина стала развязывать платочек, в котором прятала бумажки, но знахарка положила свою высохшую руку на узелок и покачала головой.

– Зачем деньги? Здоровье дай, молодость дай…

– Бери! – решительно кивнула Галина. – Любкины забирай. Только избавь меня от неё Христа ради…

Лицо старухи исказилось от судороги:

– А-а-а!! – закричала она и толкнула Галину так, что та упала с табурета и… проснулась.

– Фу ты! – села Галина на кровати, прижимая руку к выпрыгивающему из груди сердцу и невольно задев похрапывающего мужа.

– Чего ты орёшь?! – приподнялся на одном локте Виктор, разбуженный женой. – Приснилось что?

– Ага, – сказала Галина. – Спи, спи. Я пойду, воды выпью и тоже лягу.

Виктор пробормотал что-то и снова уснул, а Галина прошла в кухню и села у окна, пытаясь унять дрожь во всём теле. Небо на востоке уже начал светлеть, скоро должен был наступить рассвет, но на душе у женщины было мрачно и темно.

В тот самый день, когда она поскандалила с Любкой на ферме и та прямо из ведра окатила её грязной водой, Галина не находила себе места. И только Зинаида, как обычно приехавшая к ним в гости на субботние посиделки, смогла хоть как-то успокоить её. Она же и рассказала ей про Федотиху, бабку, занимающуюся всякими заговорами.

– Сильная она, ох и сильная, – шептала сестре Зина, когда мужики ушли в баню. – Она наведёт на эту Любку такую порчу, что только держись. Если не помрёт девка, так истаскается или сопьётся. Вот увидишь. Посмотрит на неё, на такую, наш Артёмушка, и сам отвернется. Плеваться ещё будет. А тебе спасибо скажет. Поезжай, поезжай к ней, Галя. Не теряй времени. А то будешь потом локотки кусать, да будет поздно.

Галина посидела у окна ещё немного. Спать ей больше не хотелось. Она прошла к умывальнику, привела себя в порядок, потом оделась и вышла из дома, чтобы успеть на первый автобус, приезжавший в Касьяновку в начале шестого. Путь до Турусовки должен был занять чуть больше двух часов, но Галина не жалела времени. Главное, чтобы у неё все получилось.

Глава 7

Галина шла по узкой деревенской улочке, не замечая, как быстро утреннее солнце поднимается над горизонтом, создавая на земле причудливые узоры света и тени. Сквозь деревья вдали виднелись поля, усыпанные золотыми колосьями, и воздух, казалось, был напоен ароматами спелых зёрен и давно созревших садов.

Но Галина не чувствовала этого особенного летнего благоухания. Задыхаясь от быстрого шага, она то и дело прижимала руку к сердцу и останавливалась, чтобы восстановить сбившееся дыхание. Сама деревенская с рождения, Галина привыкла к сельским пейзажам, и они уже давно не трогали её своей безмятежностью и неброской красотой.

А полюбоваться тут было чем. Турусовка совсем небольшая деревенька, никак не могла сравниться с Касьяновкой и едва ли насчитывала сотню домов, но каждый из них выглядел так, будто был создан для кисти мастера, увлечённого русской глубинкой. Невысокие избы с черепичными крышами и резными ставнями, стояли, окружённые аккуратными огородами и цветниками, где яркие маки, левкои и васильки смешивали свои цвета, словно художник, создающий палитру летнего сада.

Миновав небольшой проулок, Галина остановилась у невысокого забора, выкрашенного весёленькой голубенькой краской и с удивлением посмотрела на самый обыкновенной деревенский дом, вполне себе современный и ухоженный. Неужели именно здесь живёт та самая Федотиха, о которой рассказывала ей Зинаида? Нет, не может быть. Галина представляла дом знахарки совсем по-другому, чёрным и мрачным. Как в том её сне.

Не веря собственным глазам, Галина полезла в карман за бумажкой, на которой был написан адрес знахарки, и сверила его с табличкой на углу дома. Ну да, всё верно. И всё-таки как-то не верится.

Постояв ещё немного, Галина нерешительно постучала в калитку, вызвав тем самым громкий лай дворовой собаки. Но хозяйка, несмотря на поднявшийся шум, не вышла из дома, зато из-за соседского забора выглянул какой-то старик и поманил к себе Галину.

– Тебе чего надо тут, милая? – спросил он, облокачиваясь о крепкий штакетник, разделявший его подворье и двор знахарки.

– Мне бы бабку Федотиху увидеть, – кивнула Галина на светленькие окошки дома деревенской колдуньи. – Не видели, выходила она сегодня или нет?

– К бабке ты, значит, – усмехнулся старик. – А нету её. Ранёхонько куда-то подалась. Поди, опять по лесам да лугам свои травы собирать. А тебе она зачем?

– Помощи хочу попросить, – задумчиво проговорила Галина. Не ожидала она, что старухи не окажется дома и теперь не знала, сколько ей придётся ждать её.

– Заболела, что ли? – продолжал допытываться любопытный старик. – Вон, издёрганная какая.

– Нормально со мной всё, дедушка. Не волнуйтесь, здорова я, – отмахнулась от него Галина, не желая продолжать разговор. Но только отвернулась, чтобы уйти, как в спину ей прилетели насмешливые слова:

– Здоровье – дело такое. От самого человека и зависит. Особенно если ты зло на других в себе носишь.

– С чего вы взяли, что я на кого-то злюсь? – резко спросила старика Галина. – Что вы вообще ко мне пристали? Своих дел у вас нет? Или я просила у вас совета?

– Не просила, – согласился старик. – А я всё-таки тебе его дам. Езжай-ка ты отсюда, бабонька, домой. Что вы, дуры бестолковые, кланяетесь этой ведьме? Греха, что ли, не боитесь? Бог-то ведь всё видит. В церковь лучше сходи да свечечку поставь, глядишь, на душе-то и посветлеет.

– Шёл бы ты, дед, со своими советами куда подальше, – рассердилась Галина и пригрозила ему: – А то я и сама тебя прокляну, и бабке Федотихе скажу, чтоб она на тебя порчу навела.

Старик помрачнел, плюнул через забор чуть ли не под ноги Галине, и ушёл, ничего не сказав ей на прощание.

Рассмеявшись, Галина повернулась, собираясь присесть на лавочку под раскидистой липой, и тут же столкнулась с женщиной лет сорока, словно из-под земли выросшей перед ней.

– Здравствуйте, я услышала, что вы меня ждёте, – сказала незнакомка, сверля Галину внимательным взглядом тёмно-карих глаз.

Смех застыл на губах Галины:

– А вы разве Федотиха? – не удержалась она от громкого восклицания.

– Таисией меня зовут, – поправила её женщина и пожала плечами. – А местные, действительно, Федотихой кличут. Деревня, глушь, что с них взять. Люди дремучие, необразованные. Смотрю, вот вы с Акимычем познакомились. Напрасно, такой вредный старикашка. Вечно лезет не в своё дело.

– Это я уже заметила, – кивнула Галина и перешла сразу к делу. – Помощь мне ваша нужна, Таисия. Хочу избавиться от невесты своего сына. Привязалась к парню, что не оторвёшь. Не иначе как приворожила. Сама страшная, живёт в нищете. Да ещё и грубиянка, каких поискать. Помогите мне, а я уж сделаю всё, что вы скажете.