Глава вторая

Лондон тонул в тумане и смоге. Тени, пугливые, чувствительные к зарождающемуся дневному свету, прятались в этом черном дыму. Они чувствовали приближение чего-то грандиозного и стекались в город, чтобы подкормиться. По Теням можно предсказывать войны и катастрофы.

Дамиан скользил в потоках воздуха, поднимаясь все выше. Оглядывался, ища признаки опасности. Он видел, как уехал куда-то поспешно Грегори, а затем, спустя какое-то время, вернулся и снова ушел. Время для него, бесплотного, текло совсем по-другому. Прошел ли час или, может, сутки, Дамиан не знал. Затем покинула дом Элинор, слава богу, в сопровождении Маргарет. Проводив их взглядом, Дамиан поднялся выше, еще выше, над смогом и дымами и глянул на город. Тени, тени, тени… А еще постоянное присутствие иных, могущественных сил, символы их власти, вырезанные на окнах, оттиснутые в черепице, они были повсюду. Никогда прежде на его памяти Силы в таком количестве не собирались в одном месте.

Дамиан помешкал немного, раздумывая, не следует ли сейчас вернуться, но потом оттолкнулся, взмыл ввысь, сквозь облака, и лег на струи теплого ветра. Прислушался. Город дышал, пульсировал, бился, но это не было движение жизни: Лондон никоим образом не напоминал живое существо. Это было движение машины, фабрики, где люди были в лучшем случае обслугой.

Деталью – вероятнее.

Иногда – часто – детали ломались. Люди умирали. Лондон был огромен, и все эти смерти не имели значения. Отсюда, с поднебесья, они казались россыпью алых искр.

Самая большая и нестерпимо яркая пульсировала где-то в Ист-Энде, в районе Уайтчепела, где смерть – обычное дело. И все же эта пульсация казалась Дамиану чужеродной. Он хотел отправиться туда, разглядеть поближе, но тело и дух перестали вдруг слушаться его. Дамиан словно завис в пространстве, как древнее насекомое в куске янтаря. Он видел такой у матери и в детстве всегда жалел несчастную мушку, обреченную вечно висеть в полупрозрачной капле смолы.

Не имея возможности шевельнуться, забыться или хотя бы вернуться в свое тело, Дамиан висел в пустоте и глядел прямо перед собой. Огонек в Уайтчепеле разгорался все ярче.

* * *

Ехать домой Элинор не торопилась. Ей не хотелось бродить бесцельно по пустым мрачным коридорам или затевать с Грегори Гамильтоном ссору, если он вернулся. И убеждать его ни в чем не хотелось. Вместо этого она заехала в кофейню, из тех, куда прилично заходить одинокой женщине с горничной. Здесь угощали чаем со сливками и пышными булочками и предлагали на выбор множество изящных пирожных с кремом, с сахарной пудрой, со свежими ягодами и с цукатами. В детстве Элинор случалось мечтать, как она придет в такое кафе, сядет и… никогда Элинор не приходилось фантазировать, что же она будет делать дальше. Мысль словно останавливалась на пороге. На самом деле оказалось, что в кофейне нет ровным счетом ничего интересного. И мечтать-то было не о чем.

Принесли пирожные, легкие и воздушные, но очень сладкие. Элинор никогда не нравились такие. Пегги протянула газету, сложенную пополам, и, со своей стороны не стесняясь, отдала сладостям должное.

– Вот этот человек мне кажется подходящей кандидатурой, – сказала она с набитым ртом.

Вдвоем они склонились над объявлением. «Магнетический Лукиано Скотти», значилось в затейливой рамочке с завитушками, цветами и, кажется – Элинор пригляделась, сощурившись, – да, черепами. Очаровательное объявление, нечего сказать.

– Иностранец?

– Такой же, как вы и я, наверняка, – рассмеялась Пегги, стряхивая с подбородка крошки сахарной пудры. – Среди медиумов и гипнотизеров это сейчас модно. Иностранцам куда больше доверяют, если речь заходит о сверхъестественном. Англичане совсем не разбираются в колдовстве.

– А ты что же? – спросила Элинор.

– Я ирландка, мэм, – фыркнула Пегги. – У нас это в крови.

– Что верно, то верно, – пробормотала Элинор.

Вырвав объявление, женщины расплатились за чай и пирожные и отправились на поиски кэба.

– Зачем вам это так срочно понадобилось, мисс Элинор? – спросила Пегги, когда они сели в экипаж.

Элинор побарабанила по краю сиденья, ее в школе так и не сумели отучить от этой манеры. Иногда удавалось на месяц или два забыть о дурной привычке, но она всегда возвращалась. Могла ли Элинор рассказать об увиденном в подвале ведьме-горничной и поделиться своими подозрениями? По какой-то причине Федора Крушенк водила гостей в свое жуткое подземелье по одному. В конце концов, Элинор решила ограничиться нейтральным и мало что значащим:

– Мне нужно разобраться в себе и кое-что вспомнить. И сделать это сейчас.

Понять, вспомнить, что она видела и чувствовала на том спиритическом сеансе семь лет назад, стало неожиданно важно. Да попросту необходимо! Душа мисс Найтингейл страдает в не принадлежащем ей теле. Тело Элинор занимает чей-то чужой разум. Здесь была очевидная связь, и единственное место, где пересеклись жизни Элинор и мисс Найтингейл, – сеанс.

И это еще не считая того прискорбного факта, что память Элинор, в принципе – как решето, и тут помощь гипнотизера будет совсем не лишней.

– Приехали, мисс, – оторвал Элинор от размышлений кэбмен.

Кэб и в самом деле остановился. Элинор расплатилась, вышла и посмотрела на дом, весьма, на ее взгляд, неожиданный. Это были меблированные комнаты, но весьма респектабельные на вид и наверняка дорогие. В общем, не совсем то, что ожидаешь увидеть, когда речь заходит о гипнотизере или медиуме. Тетушка Эмилия клиентов принимала в маленьком особнячке с черными кружевными шторами на окнах, очень атмосферном. Это же место больше подошло бы какому-то финансисту.

Медные таблички на двери обещали и доктора, и профессора математики, дающего частные уроки, и магнетизера Лукиано Скотти. Третий этаж. Внутри холл дома был великолепно отделан светлым деревом и украшен лепниной по верху; пол выложен мрамором, и это вызвало у Элинор кривую усмешку. До чего же некоторые люди жалки! Как глупо они стремятся сымитировать недоступную им роскошную жизнь. Элинор постаралась стряхнуть эту неприятную чужую мысль и спросила у консьержа о магнетизере. Их направили в сторону одной из лестниц.

Здесь, в коридоре третьего этажа и в небольшой приемной, обставленной низкими диванчиками с плюшевой обивкой, хватало народа, и в основном это были женщины. Многие из них принадлежали, подобно Элинор, к среднему классу, но было и несколько дам явно высокого положения. Они прятали свои лица под вуалями и держались особняком как от образовавшейся очереди, так и друг от друга.

Пегги оглядела ожидающих, достала из потайного кармашка часы и посмотрела на циферблат.

– Нам лучше поторопиться, мисс. Дома будут волноваться. Оставьте свою карточку, и поедем домой.

У Элинор карточки не было. Ей никогда не приходилось наносить визиты. Ну кто она такая?

Дверь открылась, в коридор вышел щеголеватый молодой человек и оглядел ожидающих дам. Взгляд его необычайно ясных голубых глаз остановился на Элинор.

– Мэтр зовет вас, – сказал он с удивительно фальшивым итальянским акцентом.

Дамы в очереди заволновались, кто-то даже позволил себе вульгарные возмущенные возгласы. Проигнорировав их, юноша взял Элинор за руку и потянул за собой.

Дверь закрылась с каким-то зловещим стуком.

– Подождите здесь, – сказал юноша Пегги и, отдернув штору, посторонился, пропуская Элинор в соседнюю комнату. – Мэтр ждет вас.

Элинор опасливо шагнула в полутемное помещение, пропахшее сладко ладаном, восточными благовониями и фруктами – в большой хрустальной вазе их высилась целая груда.

– Проходите, синьорина, – вкрадчиво и так же сладко, как ладан, сказал мужской голос. – Присаживайтесь. Что вы пришли узнать?

Элинор нервно огляделась, но так и не увидела говорившего. Впрочем, большая часть комнаты тонула в сумраке, а драпировки мешали разглядеть ее толком. В центре стояла кушетка – старомодная дюшес-бризе, обитая узорчатым красным шелком, и Элинор опустилась на ее край.

– Разве вы не должны это знать? – спросила она нервно. – Это ведь вы пригласили меня.

Темнота зашевелилась, и из нее выступил мужчина, одетый еще более щеголевато, чем его помощник. Чем-то он напомнил Элинор Дамиана Гамильтона. Даже трость имелась.

– Устраивайтесь поудобнее, синьорина, – мужчина подошел ближе, – и мы заглянем в вашу душу.

– Я предпочитаю заглянуть в свое прошлое, – сказала Элинор, складывая руки на коленях.

Запах, свет, сама атмосфера комнаты нервировали ее. Элинор чувствовала себя странно, голова кружилась. Ее охватил вдруг страх, больше всего Элинор боялась потерять себя. Голос гипнотизера обволакивал ее. Элинор перестала понимать, что он говорит, не могла разобрать ни слова и словно падала куда-то. Она ощутила на долю секунды прикосновение к бедру, а потом все пропало.

* * *

Дамиан и сам не знал, что именно почувствовал, но одно можно было сказать точно – эти ощущения вернули его, пробудили, заставили подскочить с постели. Выбежав из комнаты, он поймал за руку проходившую мимо горничную. Вопрос соскочил с языка сам собой.

– Где Элинор?

Алессандра пожала плечами.

– Они с Маргарет уехали утром, сэр, и до сих пор не вернулись. Ваш брат также ушел, а мистер Франк…

Дамиан отмахнулся от нее, метнулся к лестнице так быстро, как только мог, почти скатился вниз. Тревога за Элинор усиливалась с каждой секундой. Во что эта глупая девчонка ввязалась?! Возле входной двери Дамиан споткнулся. Тело плохо слушалось его, как часто бывало после транса; дух его был смятен, а мышцы расслаблены.

– Maitre! – Подоспевший Франк подставил плечо. – Куда вы собрались в таком состоянии?

– Я должен помочь Линор!

– Только не в таком виде, Maitre! – Франк вцепился в него обеими руками, пытаясь удержать. – Сейчас от вас пользы не будет! Куда?!

Дамиан остановился, ухватился за перила и смахнул пот со лба. Снова слова сами прыгнули на язык:

– Элинор в опасности.

Ему вспомнилось жуткое сияние, разгорающееся над Уайтчепелом. Элинор где-то в Лондоне, но не могла же она зайти в столь опасный район?! Впрочем, разве не в Уайтчепеле ее в прошлый раз нашел Франк?

– Ты сможешь отыскать ее?

Франк побледнел.

– Я… не уверен…

– Да, я знаю. – Дамиан погладил юношу по голове. – Прости, что прошу о таком. Я понимаю, как это может быть тяжело. Но мисс Кармайкл… она в большой, возможно, в смертельной опасности.

Собственная в том убежденность пугала Дамиана. В груди поселилось и ворочалось что-то темное и страшное, и тревога нарастала.

– Я попробую, – кивнул Франк. Лоб его прорезала глубокая морщина.

Дамиан взял юношу за руку и отвел в нижнюю гостиную. Пальцы Франка дрожали и были холодны как лед. Дамиан в эту минуту устыдился. Он принуждал дитя, мучил его, пусть даже ради спасения человеческой жизни. Но приносить в жертву одного человека ради другого было тошно. Так поступала Катриона, а Дамиан ненавидел уподобляться матери даже в мелочах.

Франк сел, сложил руки на коленях и закрыл глаза. По губам его скользнула мягкая улыбка.

– Лаванда, перец и мята.

– Что? – Дамиан, не всегда способный вникнуть в рассуждения юноши, моргнул.

– Это мисс Элинор, – пояснил Франк. – Лаванда, перец и мята. Будет несложно отыскать ее.

Затем Франк нахмурил лоб. Он словно пытался преодолеть сопротивление воздуха или даже стену. Руки его, сперва спокойно лежащие на коленях, впились в подлокотники. Ногти царапнули дерево.

– Франк! Франк! – Дамиан коснулся горячих, словно в лихорадке горящих щек юноши. – Прекрати!

– Я с-справлюсь, Maitre, – процедил мальчик сквозь зубы. – Мисс Элинор… Там очень людно… Плохие эмоции… Тот человек все время врет. Но не о том, о чем думают… Мисс Элинор…

Франк изогнулся, будто в припадке. Все тело его свела судорога. Дамиан схватил мальчика за руки.

– Хватит! Хватит! Я был не прав! Прости! Прекрати, Франк!