– Они сопровождали людей. Не всех, но очень многих. Плохих людей. Молчаливые, хмурые. Они были в точности как люди, но… другие.

– Бледные и прозрачные? – не удержался Дамиан. Он никогда не верил в призраков.

– Нет. Просто – другие. Я всегда знала, что они не живые люди. Никогда не путала. Они… – Элинор нахмурилась. – Они были тогда на сеансе… Нет, больше ничего не могу вспомнить.

Дамиан улыбнулся и нежно поцеловал Элинор в лоб.

– Не думай об этом сейчас. Ложись. Завтра утром мы еще раз обо всем поговорим.

Элинор с неожиданным послушанием кивнула. Дамиан нагнулся и снял с нее туфли. Практичная во всем, она предпочитала носить простые пантуфли без задника и без каких-либо украшений. Осторожно уложив ее на кровать, Дамиан взял покрывало.

– Просто поспи. Я пришлю Пегги или Алессандру помочь… снять корсет и все такое.

– Я редко ношу корсет, – пробормотала Элинор.

Дамиан улыбнулся смущенно, накрыл ее пледом и вышел, притушив свет. Пегги так и не спешила показываться ему на глаза, а Алессандра прилежно вытирала пыль и нашептывала что-то портретам.

– Мой брат вернулся или…

– Нет, сэр. – Алессандра рассеянно обмахнула метелочкой портрет Джошуа Гамильтона кисти Лоренса. По шутке судьбы, двоюродный дедушка был в молодости весьма и весьма похож на Грегори. – Но, уходя, сэр, он был настроен решительно.

– Дженет, полагаю, умеет… настраивать, – усмехнулся Дамиан. – Запри дверь на ночь, Алессандра. И… Думаю, ты знаешь, что еще нужно сделать.

Он спустился вниз, в кухню, быстро превратившуюся в загадочное царство кухарки, домик ведьмы. Миссис Брик, Мод, так ее звали, властвовала здесь безраздельно и, кажется, круглые сутки что-то жарила, парила, варила, шинковала и взбивала. Дым стоял коромыслом, пахло тепло и пряно, и этот запах напоминал Дамиану о его краткой поездке в Египет, страну экзотическую, загадочную, но, к сожалению, слишком солнечную.

– Мастер Дамиан, – поприветствовала его кухарка и вернулась к своим делам.

Дамиан присел на край огромного дубового стола, который не трогали столетиями. Много лет назад он служил ему непобедимой крепостью. С одного края сохранился вырезанный ножиком рисунок пиратского флага – художество Грегори, за которое тому изрядно досталось. Дамиан царапнул его ногтем.

– Скажи мне, добрейшая Мод, ты поддерживаешь связи со своим могущественным орденом?

– Вы о Дубе и Падубе, сэр? – невозмутимо спросила Мод.

– Я о непобедимом сестринстве поварих.

Мод хмыкнула.

– Знаешь ты кого-нибудь, кто работал бы в колледже Святой Маргариты семь-восемь лет назад?

– Разузнаю, сэр, – кивнула кухарка.

– Как найдешь, сразу же пригласи их на чай, добрейшая Мод. Я хочу поговорить с ними.

– Все будет сделано, сэр, – пообещала кухарка. – Я вам разыщу нужных ведьм прямо к завтрему.

– И еще один вопрос… – Дамиан побарабанил по столу. – Я в Лондоне бываю нечасто. У кого можно разузнать об амулетах и чарах? Таких, знаешь ли, добрейшая Мод, что способны скрыть суть человека даже от нас с тобой?

Кухарка нахмурилась.

– Этот-то вопрос посложнее будет, мастер Дамиан. Все лондонские-то ведуны измельчали, они и зелья приворотного не сварят. Но я разыщу для вас пару человек, только дайте мне время. А знаете что, сэр? Загляните-ка вы к старому Соломону. У него обувная лавочка, а в его башмаках, так сказать, много кто ходит. Он человек дурной, черный, но зато немало сплетен знает.

Кивнув, Дамиан оставил кухню, поднялся наверх и заглянул в библиотеку. Франк так и заснул над столом, положив скрещенные руки и голову поверх целой кипы книг. Дамиан укрыл его плечи сюртуком, взял первую попавшуюся книгу и вышел.

Элинор, когда он заглянул к ней, спала безмятежно, обняв подушку, словно дитя. Дамиан коснулся ее щеки и сразу же отдернул руку. Тем не менее идти в свою комнату не хотелось. Дамиан отодвинул кресло и столик с лампой так, чтобы свет не мешал Элинор, сел и раскрыл книгу.

«19 мая 1818, поместье Драун-Энд.

Человек, который стоит напротив меня, должен быть мертв уже восемь лет, покоиться в недрах испанских гор. Я сам оплакал его мертвое тело. Я смотрю на него, опешив, пораженный. «Добрый день тебе, Джошуа», – говорит мне Барнабас. «Привет, Барнс», – говорю я, осознав, как скучал по самому верному своему другу все эти годы…»

Глава пятая

Лаура шла самыми темными и жуткими улицами, то оказываясь в лунном свете, то исчезая в кромешной тьме. Грегори следовал за ней быстро, иногда переходил на бег, но никак не удавалось ему догнать Лауру, которая, кажется, никуда не спешила. Она то таяла в тумане, то появлялась вновь, выныривая из тьмы. Лунный свет сиял на шелке ее платья, на алмазных украшениях в волосах.

Грегори почувствовал в какой-то момент запах речной тины, услышал плеск воды. Потом раздалось тревожное низкое гудение, и из тумана проступили очертания речного порта. Лаура ловко лавировала между ящиками, потом нырнула в узкий проход, полускрытый парусиной. Грегори прибавил шаг.

Тело его болело. Сперва это была приятная боль, оставленная занятиями любовью, но теперь он продрог и начал прихрамывать. Лаура вырвалась далеко вперед. Она словно догадалась о погоне и теперь вела его самыми сложными кружными путями, в темноте. Грегори споткнулся, сделал еще несколько шагов, упал на одно колено.

Впереди послышались крики. Грегори это придало сил, он всегда был по натуре защитником, а крик звучал отчаянно, полный боли и страха. Грегори вскочил и побежал на голос. Впереди в неверном свете разгорающегося дня мелькнуло платье Лауры, то и дело сливающееся с туманом, который солнце пока не могло разогнать. Крик повторился, и теперь Грегори расслышал слова: «Нет! Нет! Спасите!» Голос был женский.

Грегори выскочил из лабиринта ящиков на открытое пространство и первым делом увидел Лауру. Ее любимое белое платье было испятнано кровью. У ног ее лежало то, что Грегори сперва принял за кучу мусора. Потом куча эта шевельнулась и попыталась отползти.

– Стой! – крикнул Грегори, и не зная, кого же останавливает, жену или ее жертву. Лаура обернулась. С кинжала, зажатого в ее руке, капала на землю кровь. Безумие во взгляде придавало ей еще большее сходство с леди Макбет и некоторую жутковатую театральность всей развернувшейся сцене. Лаура обожгла этим страшным взглядом Грегори, медленно вложила кинжал в корсаж, точно в ложбинку между грудями, словно в ножны, и скрылась в темноте. Грегори не знал, бежать ли за ней или прийти на помощь ее жертве. Протяжный стон помог ему определиться. Грегори опустился на колени возле девушки, совсем молоденькой. Ей было, наверное, не больше шестнадцати. Грегори протянул руку. Девушка отшатнулась, потом вскочила на ноги и побежала в туман. Грегори вновь бросился в погоню.

* * *

Лавка старого Соломона была из тех, которые практически невозможно отыскать специально, зато наткнуться случайно – запросто. Она не имела постоянного адреса и будто бы бродила по городу, выбирая себе подвал потемнее и посырее. И в том почти не было особого колдовства, во всяком случае, Дамиан его не чувствовал. Скорее возникала нелепая, даже абсурдная мысль, что лавка эта живая, обладающая собственным разумом.

Дамиан нашел ее спустя час блужданий по темному, туманом окутанному городу, когда начал уже терять терпение. Остановился, чтобы перевести дух, прислонился к влажной решетке палисада, опустил взгляд и увидел перекошенную, потемневшую от влаги и времени вывеску. Надпись разобрать было невозможно, но форма – башмак с лихо закрученным носом – явно указывала, что перед Дамианом лавка сапожника. Вниз вела крутая лестница в дюжину ступеней, возле двери клубился туман, точно дожидающаяся, пока ее пустят, косматая собака.

Спустившись, Дамиан толкнул дверь и шагнул в пахнущее одновременно пылью и плесенью помещение. Внутри было темно, единственная лампа на прилавке не давала достаточно света. Шаг, другой, и Дамиан запнулся о низкий стульчик и едва не упал. Чертыхнулся. Позвал:

– Есть тут кто?

Заскрипели половицы под тяжелыми шагами, отворилась дверь в дальнем конце. Выглядело это жутковато: темнота вдруг сгустилась, задвигалась, а после рассеялась. Точно живая.

– Ах, у меня таки гости! А шо в такой поздний час?

«Да шо вы говорите!» – мрачно подумал Дамиан, разглядывая «старого Соломона».

Это существо прикидывалось евреем – в городе хватало и сапожников, и старьевщиков, принадлежащих к этому племени. Немало было и магов, знатоков каббалы и иных древних секретов. Но несмотря на одежду и характерный выговор, это создание не принадлежало к иудеям. Дамиан не стал бы утверждать, что перед ним вообще – человек. Если бы гоблины из сказок существовали, подумалось, выглядели бы они вот точно так.

– Шо вам таки надо, молодой человек? – пропел старый Соломон, наваливаясь на прилавок. Его маленькие черные глазки оглядели Дамиана с головы до ног, подмечая малейшие детали. – На вас, я так скажу, чудесные штиблеты. Вам не нужна помощь старого Соломона.

– Да, – кивнул Дамиан. – Обувать меня не потребуется. Я ищу ведьму или колдуна, торгующих амулетами, скрывающими суть.

Старый Соломон моргнул. Это должно было выглядеть как немое недоумение, но больно злой и цепкий взгляд был у этого человечка.

– Не делайте вид, что не понимаете, о чем идет речь, господин Соломон. Кто сейчас делает в Лондоне амулеты и чары, способные спрятать суть и обойти защиту старого рода?

– О таких людях, молодой человек, вслух не говорят, – совершенно иным тоном сказал старый Соломон.

– Как и о Гамильтонах, но вы ведь о нас слышали, верно?

Старик вышел из-за прилавка, просеменил через зал и подошел почти вплотную. Дамиан ожидал уловить запах старости, несвежего тела, табака, пота – хоть чего-то. Запаха не было вовсе.

– Я о вас слышал, – сказал Соломон после паузы и шагнул назад.

– В дом моего брата пробралось… нечто. А чудовище прикинулось, и успешно, обыкновенной женщиной. Кто из лондонских магов мог провернуть такое?

Соломон покачал головой.

– Никто.

– Я заплачу за информацию.

Старик прошаркал назад, облокотился на стойку и сдвинул лампу так, что на стену легла его огромная жуткая тень. Должно ли это было напугать или хотя бы встревожить Дамиана?

– Я хорошо заплачу.

– Сколько бы вы ни платили, юноша, а ответ будет один: никто. Я с вашим семейством дел не имел, да и не стал бы сроду. Но даже я знаю, как опасно Гамильтонам переходить дорогу. Из-за родовой защиты и из-за…

Соломон осекся.

– Из-за чего?

– Ищете чернокнижников, молодой человек, так покопайтесь в своей родословной, – резко ответил старик. – Много отыщется интересного.

– Но…

– Никто из колдунов или ведьм не станет вредить Гамильтонам, это точно. А иные силы, помогущественнее… Что ж, о них я ничего не знаю. Мое дело маленькое: башмаки тачать.

И, ясно давая понять, что разговор окончен, старый Соломон скрылся за дверью.

* * *

Ты действительно этого хочешь? – спросил тихий, смутно знакомый голос. – Это опасно, девочка моя.

«Чего я хочу?» – подумала Элинор, барахтаясь во тьме. В голове ее пульсировало и стучало, и в конце концов именно стук разбудил ее. Элинор пошевелилась и медленно села. Зря она не разделась вчера. Корсета на ней не было, но туго зашнурованный корсаж платья давил на грудь. Элинор распустила шнуровку и сделала глубокий вдох.