Мы очень внимательно осмотрели отверстие в изгороди и землю вокруг, но не видели ни следа того, что кто-нибудь здесь проходил. Короткая трава на лугу (днем я видел, как здесь пасутся овцы) не рассчитана на сохранение следов, и никаких следов мы не увидели. Старательно и безрезультатно осмотрев луг, мы вернулись на аллею и прошли по ней до «ворот поцелуев» у входа на Хэмпстед Лейн. По-прежнему ничего особенного. Правда, на мягком гравии у турникета нашлось много обычных отпечатков, но они нам ничего не сообщили; мы даже не были уверены, не оставлены ли они нами самими, когда мы проходили здесь раньше. Короче говоря, результат нашего расследования таков: тело бесследно исчезло.

– Исключительное дело, – недовольно проворчал инспектор, когда мы шли назад. – Тело взрослого человека невозможно положить в карман и незаметно уйти даже в полночь. Вы абсолютно уверены, сэр, что этот человек был мертв, а не просто в обмороке?

– У меня нет никаких сомнений в том, что он был мертв, – заверил я.

– Со всем уважением, сэр, – сказал сержант, – я думаю, вы ошиблись. Я думаю, этот человек был без сознания, а когда вы ушли, дождь привел его в себя, и он смог встать и уйти.

– Не думаю, – ответил я, хотя не так уверенно: я все-таки мог ошибиться, потому что не видел никаких смертельных ран, и предположение сержанта казалось вполне разумным.

– Какого роста был этот человек? – спросил инспектор.

– Не могу сказать, – задумался я. – Нелегко судить о росте человека, когда он лежит, а освещение слабое. Но могу сказать, что он невысок и довольно слабого телосложения.

– Можете описать его?

– Пожилой мужчина, примерно шестидесяти лет. Похож на священника: на нем был воротник священника, с узкой черной полоской впереди. Чисто выбрит, и, я думаю, на нем было черное одеяние священника. Рядом на земле лежала высокая шляпа и коричневая трость из ротанга, но точно не могу сказать, потому что большая часть находилась под ним.

– И вы увидели все это при свете одной спички? – спросил инспектор. – Вы очень хорошо пользуетесь своими глазами, сэр.

– В моей профессии без этого работать невозможно, – сдержанно ответил я.

– Это верно, – согласился инспектор. – Должен попросить вас сделать заявление в участке, и посмотрим, не появится ли что-нибудь новое. Простите, что задерживаю вас в такой дождь, но ничего не поделаешь.

– Конечно, – подтвердил я, и мы в мрачном молчании пошли к участку, который выглядел очень жизнерадостно и уютно, несмотря на мрачные синие фонари у входа.

– Что ж, доктор, – сказал инспектор, когда прочел мое заявление и я его подписал, – если что-нибудь выяснится, мы вам сообщим. Но я сомневаюсь, чтобы мы еще что-нибудь услышали об этом. Мертвый или живой, тот человек как будто совершенно исчез. Возможно, сержант все-таки прав, и ваш мертвец сейчас спит в своей потели. Доброй ночи, доктор, и спасибо за все ваши старания.

К тому времени как добрался до своего жилья, я смертельно устал и очень замерз, поэтому смог только вскипятить чашку горячего грога. В результате уснул, как только добрался до постели, и проснулся, когда осеннее солнце прошло сквозь венецианские жалюзи.

Глава 2. Находка ларца

На следующее утро я проснулся со смутным сознанием чего-то необычного и, когда очень быстро, что характерно для молодости и здоровья, вернулся к действительности, сразу вспомнил вчерашние удивительные события, и это вызвало целую цепь рассуждений. Мысленным глазом я снова очень ярко увидел лежащего в расслабленной инертной позе под безжалостным дождем человека, его неподвижные зрачки, нечувствительные глазные яблоки, запястье без пульса. Снова увидел мокрую тропу, лишенную своего ужасного бремени, полного подозрений инспектора, недоверчивого сержанта, и снова начали возникать вопросы, на которые у меня не было ответа.

Может, я все-таки ошибочно принял живого человека за мертвого? В высшей степени маловероятно, но не невозможно. Или тело унесли, не оставив следа? Опять-таки маловероятно, но не невозможно. Два маловероятных предположения исключают друг друга. И каждое из них так же невероятно, как другое.

Бреясь и принимая ванну, я снова и снова обращался к этой проблеме. Я думал о ней во время позднего неторопливого завтрака. Но ни к какому выводу мои размышления не привели. Человек, живой или мертвый, неподвижно лежал на аллее, пока я укрывался у ограды, и, вероятно, какое-то время еще до этого. Пока я отсутствовал, он исчез. Таковы факты, несмотря на открытое недоверие полиции. Как он сюда попал, что вызвало его смерть или бесчувствие, как он исчез и куда – таковы вопросы, на которые не находилось ответов.

Усталость прошлой ночи сделала меня несколько ленивым. Сегодня мне не нужно было идти в больницу. Время отпуска, медицинская школа закрыта, преподаватели в основном разъехались, и в палатах мне нечего делать. Я решил взять день отпуска и провести его гуляя по Хиту. Приняв такое решение, набил трубку, сунул в карман альбом для рисования и вышел.

Ноги сами понесли меня к Миллфилд Лейн. Как я уже сказал, это обычный маршрут моих прогулок, и сегодня утром, когда свежи воспоминания о вчерашнем дне, я вполне естественно пошел привычным путем.

Этим утром аллея выглядела совсем не так как вчера, когда я видел ее в последний раз. Мрачность и ночное опустошение сменились золотым солнечным светом прекрасного осеннего дня. Вязы, уже одетые в неяркое одеяние прошедшего года, задумчиво вздыхали, вспоминая ушедшее лето; пруды отражали голубое небо, и аллея была полна мелькающего солнечного света и холодной, умиротворяющей тени.

Узкое продолжение аллеи за столбами окутывалось, как всегда, печальной тенью, за исключением мест, где сквозь щели между досками изгороди пробивался зеленый свет. Я сразу прошел к тому месту, где лежало тело, наклонился и стал внимательно разглядывать каждый камешек. Но не осталось ни следа. На жесткой, покрытой гравием почве не виднелось углублений ни от тела, ни даже от наших шагов, а что касается пятен крови, даже если они были, их сразу уничтожил дождь: здесь поверхность имеет значительный наклон, и ночью ее покрывал поток воды.

Я прошел к отверстию в ограде – оно с правой стороны тропы, и увиденное меня сразу разочаровало: не осталось даже наших вчерашних следов. После бесцельной прогулки по лугу, теперь занятому стадом овец, я вернулся на аллею и медленно пошел назад мимо того места, где прятался от дождя. И здесь обнаружил первый намек на разгадку тайны. Я немного отошел от места, где видел тело, когда приметил темное пятно на верхней части высокой изгороди. Очень слабое и малозаметное на поверхности дубовой древесины в пятнах от непогоды, но оно привлекло мое внимание, и я остановился, чтобы получше рассмотреть его. Изгородь с пятном на другой стороне от того места, где отверстие: я укрывался здесь, потому что это подветренная сторона, менее подверженная действию дождя.

Я внимательно посмотрел на пятно. Оно тянулось от верха изгороди – изгородь высотой семь футов – на полпути до земли, постепенно тускнея во всех направлениях. Цвет тускло-коричневый; очень похоже на то, что кровь стекала по влажной поверхности. Вблизи края доски с пятном вертикальная щель, и я без труда отломил кусочек древесины; рассматривая сломанный кусочек от стороны трещины, я увидел, что он покрыт красновато-коричневым веществом; у меня не имелось сомнений, что это высохшая кровь; в трещине она была защищена от заметного контакта с дождевой водой.

Естественно, я принялся внимательно разглядывать землю непосредственно под пятном. У основания изгороди в глубокой тени боролись за свое существование сорняки. Видно было, что на них наступали, хотя следы этого почти незаметны. И вот когда я разглядывал несомненное повреждение на стебле сухой крапивы, то увидел среди ее листьев какой-то яркий предмет. Я поднял его и стал рассматривать, и был он очень необычен. Очевидно, это часть какого-то украшения, но ничего подобного я никогда не видел. Похоже на маленький продолговатый золотой ящичек с восемью сторонами; с обеих сторон он заканчивается маленькими восьмиугольными пирамидами с кольцом на вершине, как будто часть ожерелья. Из восьми плоских сторон шесть покрыты четырехсторонней фольгой, по четыре с каждой стороны; на двух сторонах выгравированы буквы: AMDG с одной стороны и SVDF – с другой. Насколько я видел, нет никаких фирменных знаков и никаких средств, чтобы открыть ящичек. Казалось, он подвешивается на тонкой шелковой нити, часть которой еще привязана к одному кольцу; видны следы изношенности там, где нить оборвалась.

Я завернул найденный предмет и оторванный кусочек изгороди в носовой платок (я оторвал кусочек с целью провести химический анализ пигмента крови) и продолжил расследование. Следы как будто показывают, что тело перевалили через изгородь, и в таком случае возникает вопрос: что по ту ее сторону? В течение нескольких секунд я внимательно прислушивался, потом, не слыша никаких шагов, ухватился за верх ограды, подтянулся, сел на нее верхом и огляделся. Изгородь огибала маленькое озеро, заросшее травой; несколько водяных курочек встревожились при моем появлении; за озером темная масса леса Кенвуд. Поверхность между оградой и озером покрыта высоким тростником, и на нем прямо подо мной отчетливые следы ног; особенно отчетливы те следы, что ведут к лесу – или от леса, невозможно сказать, куда именно. Однако в моем случае, так как других следов не было, очевидно, что человек, оставивший их, перебрался через изгородь. Я спрыгнул на траву, осмотрел землю, не нашел ничего нового и пошел по следу.

Какое-то время следы шли по высокой траве, где отпечатки особенно видны; потом пошли по лесу, и здесь, на мягкой почве, покрытой опавшими листьями, следы глубокие и отчетливо различимые, но вскоре они вышли на тропу, и, так как на другой стороне не появились, стало очевидно, что неизвестный человек пошел по ней. Тропа старая, с хорошо утоптанным гравием, и там, где проходила через лесную тень, густо поросла бархатистым мхом и серо-зеленым лишайником; здесь я с некоторым трудом нашел отпечатки ног. Но они оказались неотчетливыми и не представляли непрерывный след; и их невозможно было отличить от следов других людей, проходивших по тропе. Но даже эти отпечатки я вскоре потерял, когда из-за поворота тропы появился мужчина в шнурованных бриджах и подтяжках, очевидно, сторож. Он вежливо коснулся шляпы и спросил, по какому я делу.

– Боюсь, у меня здесь нет никаких дел, – ответил я. Решил, что неразумно рассказывать ему, что привело меня сюда. – Вероятно, я нарушил границы ваших владений.

– Сэр, это частная собственность, – произнес он, – и так как это очень близко к Лондону, нам приходится быть очень разборчивыми. Возможно, вы хотите, чтобы я показал вам путь отсюда на Хит.

Я с многочисленными благодарностями принял его предложение, потому что он очень вежливо избавлялся от нарушителей, и мы вместе прошли по прекрасному лесу, пока тропа не привела к простому турникету.

– Вот ваша дорога, сэр, – сказал мужчина, выпуская меня и показывая дорогу, ведущую вниз в долину Хита.

Я снова поблагодарил его и спросил:

– Этот частный дом принадлежит вашему поместью?

Я показал на маленький дом, стоящий на огороженном участке у края леса.

– Это, сэр, – ответил он, – раньше был дом сторожа. Сейчас его ненадолго сдали джентльмену художнику, который пишет картины Хита, но я думаю, что скоро постройку снесут. Говорят, совет округа решил сделать эту территорию общественной. Всего хорошего, сэр.

И сторож, попрощавшись, пошел назад в лес.

Идя домой мимо прудов Хайгейта, я размышлял о связи моих новых открытий с загадочными происшествиями вчерашней ночи. Странное дело и очень зловещее!

Я был убежден в том, что след вел от аллеи в лес, а не от леса к аллее. Убежден был и в том, что тело неизвестного священника унесли. Но куда его унесли? Очевидно, в какое-то уединенное место в лесу. Лучшего укрытия найти невозможно! Здесь, погребенное в листве и плесени, оно может пролежать столетия, и с каждым годом осенняя листва будет все больше покрывать неизвестную могилу.