Пенхази старший отходит в сторону, и я перевожу взгляд на его молодую копию. Мужчина оказывается еще выше своего отца и кажется, что даже в плечах он габаритней, хоть и такой же стройный. В отличие от отца он одет в угольно-черный костюм и такого же черного цвета шелковую сорочку с расстегнутыми верхними пуговицами. Грудная клетка расправлена. Твердый подбородок, спрятанный за темной щетиной слегка приподнят. Четкая линия челюсти выглядит напряженной. Настоящий дьявол во плоти.

– Айрис, подойти и поприветствуй Джулиана, – обращается ко мне отец, и взгляд прозрачных ледяных глаз направляется на меня.

Но они будто смотрят не на меня, а сквозь.

– Не нужно, – безэмоционально бросает.

Отводит глаза, будто я не человек, а предмет мебели, недостойный его внимания, и проходит дальше в дом.

– Кхм…ну что ж…пройдемте в гостиную, пока накрывают на стол, – отец быстро заполняет образовавшуюся неловкую паузу.

Мы входим в гостиную, и оба Пенхази садятся на кресла, разделенные низким прямоугольным журнальным столиком из темного стекла. Отец с Барбарой усаживаются на диван сбоку от стола. Я же сажусь на свободный диван напротив них.

– Джулиан, – Леонард направляет взгляд на сына, кивнув тому.

Пенхази младший со скучающим видом, засовывает руку во внутренний карман пиджака и достает черную бархатную коробочку. Ничего не сказав, небрежно кладет ее на столик, подтолкнув ко мне, будто кость бездомной собаке.

Замираю, не в силах шевельнуться. Окутывает ощущение, словно я нахожусь в каком-то дурном сне и никак не могу проснуться. Смотрю на коробочку, и перед глазами все плывет.

Не сразу замечаю, как Барбара поднимается со своего места и, обогнув стол, садится рядом, взяв коробку. Открывает ее и, к сожалению, внутри оказывается не ампула с ядом, которую я с радостью выпила бы, чтобы все это сразу закончилось, а кольцо со сверкающим бриллиантом.

– Какая прелесть, Айрис, – лицемерка извлекает кольцо из коробки и, воспользовавшись моим замешательством, берет мою дрожащую руку, надевая кольцо на безымянный палец. – Тебе так повезло, милая, – наигранно улыбается, сжав мою руку до хруста пальцев.

Стискиваю зубы, едва не застонав от боли.

– Ну вот и отлично. Свадьбу сыграем в следующую субботу в нашем поместье, – заявляется Леонард, расслабленно откинувшись на спинку кресла.

– Но… – порываюсь возразить.

– Айрис… – отец не дает сказать, испепеляя меня взглядом, и я непроизвольно сжимаю руки в кулаки.

Между мужчинами завязывается непринужденный разговор, а мне же с каждой минутой становится все хуже. Оставшаяся сидеть рядом Барбара никак не может перестать улыбаться, и мне так хочется стереть эту улыбку с ее лица. А больше всего хочется испариться в воздухе. Исчезнуть. Оказаться в своей комнате и хорошенько порыдать.

Спустя какое-то время горничная сообщает о том, что ужин готов, и мы переходим в столовую. Иду позади всех, едва перебирая ногами.

– Айрис, сядешь рядом с Джулианом, – заявляет отец, и я обреченно киваю.

Сажусь на стул рядом с мужчиной, от которого так и веет неприязнью, стараясь отодвинуться как можно дальше.

– Как минимум два пункта не в твою пользу, – раздается низкий голос, чуть наклонившегося ко мне новоиспеченного жениха. – Терпеть не могу блондинок, да еще и малолеток, – произносит с пренебрежительным тоном, но так, чтобы никто не услышал.

Сглатываю слюну и поднимаю на него глаза, встречаясь со взглядом, обдающим холодом с ног до головы. Темно-русые брови сведены на переносице, и весь его вид говорит о том, что он раздражен. Но возможно это его нормально состояние.

Не могу ничего ответить, а просто отвожу взгляд, уставившись в пустую тарелку. Я никогда не считала себя трусихой, но этот человек наводит на меня необъяснимый страх, похлеще своего отца.

– Но все же есть один плюс. Он в твоей молчаливости, – продолжает унижать меня, показывая всю свою темную сущность.

И за этого дьявола отец выдает меня замуж.

Когда горничные приносят блюда, все принимаются за ужин, а я только делаю вид, что ем, ковыряя вилкой в салате.

– Айрис, твой отец сказал, что ты окончила школу с отличием. Поздравляю, – спустя какое-то время обращается ко мне Пенхази старший.

– Спасибо, – едва слышно отвечаю.

– Еще он сказал, что ты увлекаешься черно-белой фотографией.

– Да, увлекаюсь.

– И откуда у тебя появилась тяга к фотографии?

– В старшей школе я вела колонку в школьной газете и делала для нее фотографии. А два года назад я окончила курсы фотографов, и мне очень понравилось.

– И что же ты фотографируешь?

– Необычную архитектуру зданий и городские пейзажи, – никто не знает, что когда-то я завела специальный альбом, куда вклеиваю лучшие фото, и под каждым из них пишу, с чем оно ассоциируется у меня.

– Почему именно черно-белые фото?

– На мой взгляд, дело в определенной атмосфере. В черно-белых фото есть какая-то своя вневременная привлекательность. Через такие изображения хорошо рассматриваются детали и текстуры.

– Мне нравится, как ты объяснила. Я бы хотел, чтобы ты когда-нибудь сделала фотографии нашего семейного поместья. На память для моих преемников. Ты ведь не откажешь мне, милая?

– Х-хорошо.

– Ты собираешься и дальше заниматься этим?

– Да. Я бы хотела выучиться на фотожурналиста.

– Для чего?

– Чтобы получить профессию и работать по ней.

– Я не против твоего хобби, но призвание женщины не в том, чтобы работать, а в первую очередь быть матерью и хранительницей домашнего очага.

– Но я бы могла выучиться, а потом совмещать работу и детей. Одно другому не меш…

– Нет, Айрис! – резко отрезает, ударив кулаком по столу, и чуть не подпрыгиваю на месте.

Даже Барбара сжимается на противоположной стороне стола, накрыв рукой свой живот.

– В нашей семье женщины не работают, они занимаются домом и детьми, – парализует жестким взглядом ледяных глаз.

Замечаю боковым зрением ухмылку на лице его сына и понимаю, что попала в ловушку.

Они никогда не дадут мне осуществить давнюю мечту. Я буду просто их чертовым инкубатором для рождения наследников. Никто никогда не будет интересоваться, чего хочу я.

И отец никак не пытается мне помочь. Он просто молчит.

А Джулиану, похоже, вообще наплевать, что происходит. Он сделает все, что скажет его дорогой папаша.

– Я думаю, что Айрис быстро изменит свое мнение, – вклинивается Барбара. – Я тоже не думала о детях, пока не забеременела. Это настоящее счастье – знать, что ты способна дарить жизнь, – обнимает живот двумя руками.

Мне всего восемнадцать, идиотка ты набитая! И я никогда не мечтала выйти замуж за богатого папика и жить за его счет, ни дня не работая! 

Направляю на жену отца взгляд, мечущий молнии, мысленно окуная ее лицом в острый соус и наблюдая, как она кашляет и корчится от невыносимого жжения в глазах. Но стерва выдерживает мой взгляд с притворной улыбкой на искусственных губах.

– Ты права, Барбара. В этом огромное преимущество женщин, – Пенхази старший одно сплошное высокомерие.

Я больше не произношу ни слова. Не вижу смысла стучаться головой о стену.

К счастью, разговор переключается с меня на то, как идут дела в компании будущего свекра.

– Джулиан, я слышал, с недавнего времени ты занял должность исполнительного директора? – интересуется отец.

– Так и есть, – откидывается на спинку стула, положив смуглую руку с дорогой маркой часов на запястье на стол, и та оказывается в опасной близости с моим локтем.

– И как тебе эта должность?

– Я давно к этому шел. Меня все устраивает.

– Как тебе работается бок о бок с отцом? – переглядывается с Пенхази старшим.

– Это семейное дело, и я имею к нему прямое отношение. Мне приходится подстраиваться под отца, – звучит неоднозначный ответ.

– Когда-нибудь он станет во главе, но пока ему еще многое нужно для этого сделать, – Леонард направляет взгляд на своего сына, и я замечаю, как заходятся желваки на мощной челюсти Джулиана.

Начинает звонить мобильный навязанного жениха и даже не соизволив извиниться, он достает телефон из кармана, отвечая на звонок.

– Да, я скоро буду, – быстро отключается. – Мне пора, – с невозмутимым видом поднимается со стула.

– Куда это ты? – интересуется его отец, нахмурив седые брови.

– Появились дела, – небрежно бросает салфетку на грязную тарелку.

– Ты не можешь вот так взять и уехать со своей помолвки, сын.

– Я говорил, что приду. Но не обещал задерживаться на этом празднике жизни, – последние слова звучат с отвращением в голосе. – Всего доброго, – кидает перед тем как выйти.

Когда подают десерт, извинившись перед всеми, поднимаюсь в свою комнату. Как только закрываю дверь, сразу же снимаю кольцо с пальца и бросаю его в верхний ящик комода, будто оно пропитано ядом.

Сажусь на подоконник, прижав колени к груди. Перед глазами так и стоит лицо с острыми чертами и ледяной взгляд, пробирающий до костей. То, с какой неприязнью он выплевывал в меня те унизительные слова, говорит о том, что он никогда не будет уважать меня как личность.

Леонард вырастил свою точную копию. Исходящая от них обоих энергетика идентична. Она полна непроглядной темноты, злобы и высокомерия. Все люди для них пешки, которыми они с легкостью управляют так, как им вздумается. А я просто не желаю быть чьей-то игрушкой. Не знаю на что я только надеялась. Мне нужно было раньше что-то предпринять. Я должна попытаться поговорить с отцом и попросить его отменить помолвку. Он должен меня услышать. Если я хоть что-то значу для него.

Глава 4

Узнав от горничных, что Пенхази наконец-то уехал, спускаюсь вниз, пока отец все еще в своем кабинете.

Стучусь и вхожу, увидев его за столом, печатающим что-то на клавиатуре.

– Папа, мы можем поговорить?

– Конечно, дорогая, – отвлекается от экрана компьютера. – Я тебя слушаю, – скрещивает пальцы в замок.

– Папа, пожалуйста, отмени помолвку.

– Айрис, все уже решено.

– Неужели ты не понимаешь, что обрекаешь меня на несчастливую жизнь? – губы начинают дрожать из-за подступающих слез.

– Это не так. Ты ни в чем не будешь нуждаться и жить в роскоши.

– Мне не нужна роскошь. Я не об этом мечтала. Я мечтала выйти замуж за любимого человека. За того, кто будет уважать мой выбор и не будет ничего запрещать.

– Ты еще слишком молода, чтобы понимать, что для тебя лучше.

– Считаешь быть чьей-то игрушкой – это лучшее?

– Через неделю твоя свадьба, и я советую тебе сосредоточиться на этом, Айрис.

– За что ты так со мной, папа? Это из-за мамы? Ты винишь меня в ее смерти? Ведь если бы она согласилась тогда прервать беременность, то сейчас была бы жива. Я права? – смотрю отцу прямо в глаза и вижу, как в них мелькает что-то.

В комнате повисает удушающая тишина, и мне хочется умереть в ту же самую секунду. Сердце разрывается в клочья от окутывающего отчаяния. Фантомные боли распространяются по всему телу.

Я всегда это чувствовала. После маминой смерти отец женился впервые, когда мне было уже семь лет. И пусть до этого момента я еще мало что понимала, но уже тогда я замечала, как иногда отец смотрел на меня, о чем-то задумавшись. Помню, как впервые спросила у него, почему он так на меня смотрит, но он сразу отвлекал меня чем-нибудь. Только с возрастом я начала осознавать, что все это могло значить.