Хозяин (страница 2)
На обед (часа в четыре) я схрумкал два огурца и проглотил прихваченные из дома бутеры (шашлык сначала отложили на вечер, а потом и вовсе перенесли на другой день), упал в гамак, подвешенный между двумя яблонями, но комары сумели быстро доказать, что зря я покусился на их владения, и заставили отступить на укреплённые позиции – в дом. Родители всё-таки пожалели меня и более не кантовали моё измученное тельце до самого отъезда. Так что оставшееся до отъезда время – часа три – я провёл в духоте и скукоте. Помню, я тогда подумал, что это был худший день в моей жизни. И ведь не ошибся.
Возвращались уже затемно, меня сморило, а разбудил как раз свет. За секунду до сильнейшего удара, превратившего машину в груду искорёженного металла, а меня в сироту. Как я сам выжил – не представляю. Лёгкое сотрясение мозга, сломанная рука, ушибы по всему телу, ссадины и царапины. Я пришёл в себя почти сразу. Лежал, словно жвачка, завёрнутая в салфетку, и слушал, как умирает мама, как она бесконечно повторяет моё имя. Помню, как охренели спасатели, когда, распилив машину, обнаружили не кусок мяса, а пусть и не вполне здорового, но дышащего и соображающего меня.
И с тех пор каждую ночь яркий свет кромсал мне роговицу и мял, словно боксёр-тяжеловес новичка в боях без правил. Иногда на этом месте я просыпался, и тогда считал, что всё прошло по лайту, но чаще свет окутывал меня чернотой и наполнялся прерывистым дыханием, стонами, неразборчивым бормотанием. Чьим-то. Я как будто бы не знал, чьим. Но когда знал, было совсем плохо.
Я повернул ключ зажигания. Двигатель заурчал, зашелестел кондиционер, рука легла на рычаг коробки, включив «драйв», нога чуть придавила педаль газа…
Что-то заставило ногу замереть. Что-то на грани слышимости. Забытое, захороненное в самой дальней могиле кладбища моей памяти и заваленное сверху кучей прошедших дней. То самое. До боли, до икоты, до скрюченных пальцев знакомое. До рези в зубах, до слез, до сжавшегося в точку сердца чужое. Закупоренное в снах.
Бормотание.
Всхлипы.
Дыхание.
Слипшиеся в один кошмарный комок.
Рвущие мозг, словно три стервятника.
«Сашасашасашасаша…».
Я вцепился зубами в ладонь. Дернулся от пронзившей боли, из глаз брызнули слёзы. Значит, не сплю. Тогда какого, сука, чёрта, я наяву слышу то, что должен слышать только в кошмарах?!
Показалось?! Подсознание решило, что сон не закончился, как положено, и вытащило в реальный мир, в живое, самое страшное?!
Я замер и прислушался. Тихо. Только шум двигателя и кондёр. Только собственное дыхание и биение сердца.
– Сука.
Выбрался из машины, захлопнул дверь и пошёл вдоль здания торгового центра, завернул за угол, увидел малюсенький сквер с облезлой деревянной лавочкой и двинул к ней. Уселся, обшарил глазами округу: деревья, заборчик, серо-бордовую брусчатку. Зацепился взглядом за снующих туда-сюда муравьёв, нагнулся вперёд, уперевшись в колени, и завис, всё-таки сумев отключить мыслительные процессы.
Прийти в себя меня заставил дождь. Наверное, он уже шёл довольно долго, потому что я оказался мокрым насквозь. Муравьи, само собой, уже попрятались в своих сухих норках.
Я достал телефон. Больше десятка пропущенных. Все с работы. Наверняка и Карабас набрал разочек, просто чтобы потом показать, что он потратил на поиски меня своё драгоценное время. Да и хрен с ними. Скажу, что телефон заглючил.
Но как это я умудрился не услышать? Звук-то включён…
Я спрятал телефон, встал и побрёл в сторону дома.
Пройдусь пешком. Дождя мне можно уже не бояться, зато, может, получится прочистить мозги. К тому же, если сяду в машину в таком виде, то придётся потом сиденья сушить. Лучше завтра встану пораньше и заберу.
Имелась ещё одна причина, по которой я решил прогуляться, но она была своевременно выявлена, поймана и отправлена поглубже, без надежды найти лазейку и просочиться на уровень сознательного. Я боялся завести двигатель и снова услышать своё имя, бесконечно повторяющееся, сливающееся в смесь шипящих согласных, приправленное хрипами и стонами.
До дома добрался быстро и почти без приключений.
Безразлично промолчал, когда уже на загоревшийся «красный» мимо меня пронеслась «бэха» и окатила водой из глубокой лужи, которая занимала всю ширину пешеходного перехода – откопал плюс в том, что я уже успел вымокнуть до нитки. Нашёл в себе силы буркнуть «здрасьте» в ответ на злорадную тираду соседки с пятого этажа, которую дождь согнал со скамейки и заставил занять пост под козырьком подъезда – вредной бабки, вечно лезущей в чужие дела и считающей, что без её мнения мир ну никак не обойдётся. Ненавидяще проигнорировал ещё одного соседа, который, кажется, специально находил самые гадкие и вонючие сигареты, чтобы дымить ими в подъезде, ещё и не открывая при этом окон.
Мозги, к сожалению, прочистить не получилось. Я даже подумал, не вернуться ли мне в подъезд и сделать замечание ушлёпку-соседу, услышать «хочу и курю», назвать его эгоистом и долбоящером, врезать по морде и получить по своей. Нехорошие воспоминания тогда наверняка отойдут на задний план. Но я представил, как больно может ударить этот неандерталец, может даже сломать нос или выбить пару зубов, как потом распухнет лицо, как… В общем, возможных негативных последствий набралось достаточно, так что я назвал соседа долбоящером на безопасном расстоянии, через дверь, так, чтобы он не услышал.
Одежду сбросил в коридоре, уже голышом прошёл в ванную, постоял минут десять под горячим душем, тщательно вытерся махровым полотенцем, завернулся в него же и пошёл на кухню. Включил телек, попереключал каналы, везде попадая либо на рекламу, либо на какие-то невразумительные шоу, остановился на клипах, но выключил звук. Есть, несмотря на то что завтракал я давненько, а день получился непростым, как будто бы не захотелось, так что я досыпал зёрна в кофе-машину, дождался «американо», куда потом просто добавил молока, достал пачку зефира и неспеша сжевал её всю, при этом дважды обновив кофе.
Посидел ещё немного, наблюдая за зажигательными танцами красоток в коротеньких шортах на фоне крутых тачек и промышленных заброшек, ткнул в пульт, чтобы включить звук, но промазал и выключил телевизор. Завис на мгновение, раздумывая, стоит ли тратить силы на ещё одно нажатие кнопки, опустил пульт на стол и встал.
Кровь ударила по ушам, сердце застучало тяжело и громко, пол слегка поплыл под ногами, так что пришлось опереться рукой о стену. Пожалуй, третья чашка кофе была лишней. А может, и вторая.
Я постоял какое-то время, дождавшись, пока сердце хоть чуть-чуть успокоится, вышел в коридор и, не отрывая рук от стены, добрался до спальной. Аккуратно опустился на кровать и закрыл глаза. Хорошо бы, конечно, заснуть, да так, чтобы без сновидений и до самого утра. Но так не будет. Во-первых, спать совершенно не хочется. Во-вторых, если я и засну, то без сновидений точно не обойдётся, и не надо себя обманывать, это будут кошмары, а не танцующие розовые слоники в балетных пачках.
Тьма, свет, бормотание…
Я встряхнул головой, чтобы избавиться от потянувшихся из бездны воспоминаний.
Если и спать, то только под снотворным. Должно было остаться кое-что в загашниках, достаточно мощное для того, чтобы я ушёл часов на десять-двенадцать. Надо только будильник поставить, а то и до обеда могу не очухаться.
Пришлось встать с кровати и покопаться в аптечке. Нашлась одна упаковка снотворного с начатым блистером, так что я выколупал одну таблетку и проглотил, не запивая водой. Надо было, конечно, проверить срок годности… С другой стороны, а если он закончился, что, не пить? Меньше знаешь – лучше спишь. Максимально подходящая к моменту поговорка.
Я откинул покрывало, улёгся в постель. Осталось только дождаться, когда подействует волшебная таблетка. Подумал, не взять ли ещё одну, для пущего эффекта, но, посомневавшись, всё-таки решил пока обойтись одной. Добить дозу никогда не поздно.
Чтобы занять себя хоть чем-нибудь, начал считать – медленно, с паузами. Где-то на пятой сотне цифры стали терять очертания, расплываться бледным туманом, и я уже в бессознательном предвкушении отпустил их на волю и начал тонуть во сне, как вдруг они снова обрели форму, налились лилово-чёрными тучами, раздулись, зазвучали шипящим шёпотом: «Пятьсот семьдесят три, пятьсот семьдесят четыре…». Они опустились на меня и начали давить всей своей неподъёмной массой, и теперь я уже не тонул, теперь меня топили…
Темно. Вокруг меня ничего нет, но это «ничего» спеленало меня так, что я даже мышцы напрячь не могу. Дышать нечем. Потому я не дышу. Не вижу. Не слышу. Но, наверное, здесь ни видеть, ни слышать нечего. Вроде и тела у меня нет. Только ощущение.