Дальше случилось то, что обязательно произойдет, если не останется ни центральной власти, ни той, что на местах, ни силовых структур – беззаконие, бандитизм и мародерство. И еще право сильного – вас много и у вас оружие, а значит, законы будут теми, которые вы и установите.

Нужно было как-то существовать. У Прокудинова оставался вверенный ему объект – станция дальней радиолокационной разведки, и достаточно людей в подчинении, с оружием, и умением с ним обращаться, что дало ему неплохой стартовый капитал. Для начала он навел порядок в окрестностях, подмяв под себя несколько соседних с частью деревень, которые теперь снабжали его продовольствием за охрану. Добросовестно, после нескольких бандитских набегов, которые успели пережить. И еще после рассказов тех, кто покинул города из-за того мрака, который в них начал твориться: еды нет, отопления нет, как нет электричества и водоснабжения, а на улицах творится полнейший беспредел. Население подвластных Прокудинову деревень увеличилось стремительно, что было понятно – на земле с голоду не помрешь.

Одно время Полковник хотел продолжить экспансию, но по здравому рассуждению к своей идее охладел: зачем? Что ему это даст? Чувство, что он волен над судьбами не десяти тысячью душ, а сорока или даже четырехсот? Чего ему желать больше?! Длинноногая грудастая лялька под боком, которой едва исполнилось восемнадцать. Старательная! Поскольку отлично понимает – поменять недолго. И тогда придется вкалывать на полях наравне с теми, кому от рождения с внешностью не повезло. Жилье – апартаменты, занимающие все три этажа здания. С гостиной, столовой, кабинетом, спальнями, сауной и прочим, прочим, прочим. В месте, куда только со штурмом при поддержке артиллерии с авиацией и пробиться. Подумал-подумал Валентин Егорович, и решил, что пока ему будет достаточно, а дальше, как ляжет масть.

Честь офицера? И чем он ее запятнал? Да у него люди, можно сказать, как у Христа за пазухой живут! Все при деле, не голодают, бандитов не боятся, школы, медпункты, библиотеки, художественная самодеятельность даже есть. И порядок такой, что любой трижды подумает перед тем, как его нарушить. Единственное чего у Прокудинова нет, так это тюрем. Полностью заслужил – получи пулю в лоб: выгонять провинившихся и тем самым плодить бандитов, Полковник не собирался.

«Подумаешь барин! – усмехнулся Валентин Егорович, вспомнив, как его порой называют за глаза. – Но ведь и времена нынче какие!»

Случалось, выходили на него. Люди примерно его положения, причем необязательно из бывших военных. Тут ведь не в звании дело – в человеке. Трудные времена сразу ставят на место, свергая иных с вершины в грязь. Потому что на первый план выходят не родство-кумовство, не количество бабок, не связи наверху, не прежние чины-должности, а личные качества.

Они предлагали Прокудинову объединиться, чтобы решать задачи другого уровня. Снова пришлось крепко подумать. И отказать. Не категорически, чтобы можно было дать задний ход, но все-таки. Предлагаемые варианты не были основаны на партнерстве, а значит, придется кого-то терпеть над собой. Одно дело – сотрудничество, когда помогаешь по возможности, которую лично определяешь, и другое – исполнять приказ. Так он всем и говорил: «Если ситуация начнет требовать – объединимся, а пока текущее состояние дел устраивает меня полностью». На этом все и заканчивалось. Ибо воевать с ним смысла нет – что у него есть такого, чего бы не было у других?

«Еще бы данью попробовали обложить, – усмехнулся Полковник. – Понадобится, вчетверо больше под ружье поставлю. И технику расконсервирую, будет чем удивить»

Внимание Прокудинова привлек шум двигателей за окном. «Игната привезли, – выглядывая из него, понял он. – Что-то не производит он впечатления: мужик как мужик. Возможно, совсем не тот. Ладно, сейчас разберемся, отпустить недолго, впрочем, как и пустить в расход».

– Валентин Егорович, доставили, – приоткрыв дверь кабинета, заглянул в него Варламов. Правая рука, так сказать. Никакого отношения к армии не имеет, но мужик деловой: без Варламова Прокудинову намного сложнее было бы все организовать. – Сразу привести?

– Веди, Григорий Ильич, веди, – благосклонно кивнул он. – Только не сюда, в столовую. Вопрос решу, заодно и чайку попью, – запах сдобных булочек с ванилью доносился в кабинет и со второго этажа. – Если есть желание, присоединяйся. А там, глядишь, и по рюмочке твоей любимой тройной перегонки анисовой пропустим, по настроению.

– Проходи, присаживайся, – движением головы Прокудинов указал Игнату на один из стульев за длинным, иногда Валентину Егоровичу приходится принимать и десяток гостей, столом. – Разговор к тебе есть.

Игнат с любопытством оглядел помещение. Оно не то, чтобы давило своей роскошью, но впечатление произвело. Отделка стен, ковер на всю комнату, на стенах картины, резная мебель ручной работы. Буфет, чьи полки заставлены красивой посудой, на столе – белоснежная скатерть, розетки и вазочки, заполненные вареньем, медом. Сливочное масло с легкой желтизной, что указывало на его отменное качество. Гора булочек явно из пшеничной муки, которые принесла и едва не с поклоном поставила такая же пышная и румяная как и они, женщина средних лет в нарядном платье и кружевном передничке.

– Налей себе сам.

От самовара исходил легкий смолистый запах сосновых шишек, ими и кипятили воду.

– Спасибо, – поблагодарил Игнат. И, подставляя чашку под струю, спросил. – Так что хотели от меня, колонель?

Тогда-то все и встало для Валентина Егоровича на свои места: никто, кроме того Игната, о котором сведущие люди наслышаны, так разговаривать бы с ним не посмел.

– Передали мне тут от Логинова, что ты его парней пострелял. А наших, как тебе известно, трогать нельзя ни при каких обстоятельствах.

Логинов, тоже майор, был кем-то вроде Прокудинова, только в меньших масштабах. И еще существовала договоренность между теми, кто когда-то имел отношение к армии и сумел занять в новых обстоятельствах достаточно высокое положение – проявлять нечто вроде корпоративной солидарности в случаях, который с Игнатом и произошел.

– Было дело, – легко согласился Игнат.

Вздохнув: придется рассказать о неприятных вещах, после чего он вряд ли он сможет засунуть в себя еще одну такую же отменную булочку, а он и вкус их успел позабыть.

– Как все произошло?

Валерий Егорович недоумевал: почему он легко сознался, зная, чем ему все грозит? Щелчок пальцами, и кормить Игнату собак уже этой ночью в ближайшем лесу. Ну крут он, никто и не спорит, но Игнат не может не понимать своего положения. А может за ним действительно стоит таинственная «Третья сила»? О которой мало что знают, но откровенно побаиваются практически все.

– А как бы вы поступили на моем месте? Эта мразь предлагала купить горсть зубов с золотыми коронками, и на них была кровь. Мне продолжать?

– Не надо.

Человеку с золотыми зубами должно быть не меньше восьмидесяти: мода на них прошла много лет назад. И крови не должно остаться: из трупов она не течет. А если течет, только из свежих.

– Там вроде несколько жертв было.

– Я предлагал им разбежаться, и у них был выбор, первым я не начинал. Они не захотели.

– Сколько было вас?

– Я один.

«Если разобраться, он поступил правильно, кем бы там ни был продавец. Даже сейчас, со всем тем, что нас окружает, какие-то рамки быть должны», – размышлял Прокудинов, соображая, как поступить с Игнатом.

Он взглянул на Варламова, и тот ответил тем, что пожал плечами: тебе, мол, решать.

– Что же мне с тобой делать-то, а? – задумчиво спросил Прокудинов, отлично понимая, что всего лишь пытается сохранить лицо.

– Расстреляй, Полковник, расстреляй. Перед строем, перед этим зачитав что-нибудь по бумажке. Труп потом выбросишь у самой трассы: пусть служит напоминанием, что ваших трогать нельзя. Если расстреливать не будешь, давай я уже пойду? Хорошо, если до утра к пикету доковыляю.

– Отвезут тебя, – сказал Прокудинов.

– Спасибо, честное слово. Кстати, булочки у тебя замечательные! Если не жалко, скажи своим, пусть мне штуки три с собой завернут, а?

Настроение у Игната, впрочем, как и аппетит, были безнадежно испорчены. Но вряд ли Алена успела уехать с пикета, и наверняка им обрадуется – из пшеничной-то муки, да еще с ванилью.

Прокудинов смотрел в окно, как Игнат садится в машину, когда Варламов мягко емусказал:

– Валентин Егорович, ты даже не сомневайся. Ему благодарность нужно объявить за то, что избавил мир от твари: слишком много их развелось.

Алена все еще была на пикете.

– Ого! – первым делом сказала она. – Наверное, ты какой-нибудь важный гусь, если тебя военные на своих машинах туда-сюда катают.

– Все проще. Сказал, взамен тебя отдам. Собирайся, они ждут.

Машины действительно не успели уехать.

– Ты… серьезно?!

Алена изменилась так, что Игнату стало стыдно за свою неудачную шутку.

– Конечно же нет. Смотри, какие булочки тебе принес.

– Ой спасибо! А как они пахнут! Можно я тебя поцелую? Да не дергайся – в щеку!

– Как без меня ты себя вела?

И не удивился, услышав:

– Знаешь, Игнат, не получилось у меня верность тебе сохранить.

– Это почему еще? – ради забавы спросил Игнат.

– Тебя забрали военные, что всегда означает единственное. А тут еще кто-то сказал: «Ну все, хана котенку!». Надо же мне было как-то начать выкручиваться? Без денег, одной…

– И чем тебя автомат не устроил, чтобы начать?

– Игнат, ты не понимаешь саму идею бизнеса! Вот смотри – и автомат у меня, и деньги теперь есть. Ладно, шучу, не напрягайся, – хотя Игнат и не думал. – Не было у меня ничего. И с Юрой, кстати, тоже. Он пытался, но так и не смог.

– Не ври, – лениво сказал Игнат.

– Что сразу – не ври? Может, я не вру, а мечтаю.

– Пошли, мечтательница. Нужно насчет бани узнать, и на ночлег устроиться: вряд ли мы сегодня отсюда выберемся.

– Нет, какие же они вкусные! Хочешь половинку? Последняя.

– На утро оставь.

Алена вздохнула:

– Я бы и рада, да не получится.

Алена оказалась холодной и твердой как камень. Игнат успокаивал себя тем, что теперь ему точно ревновать не придется: ну трахнул ее, ничего интересного, а другие за это платят деньги. Или платили, во всяком случае.

– Странно все это, – некоторое время спустя сказала Алена, когда Игнат почти засыпал.

– Что именно? – он едва удержался от зевка.

– С тобой у меня в точности, как с моим первым. Но тогда-то откуда мне было знать – что делать и как? Сейчас думала – такие танцы тебе устрою!.. А как до дела дошло, лежу как последняя дура, и даже пошевелиться не могу. Как с первым. Игнат, ты же меня не бросишь?!

Алена рывком приподнялась на постели, с надеждой заглядывая ему в лицо.

– Теперь я как честный человек обязан тебя куда-нибудь сопроводить, – торжественно пообещал он. – Кстати, ты куда направляешься?

Как будто бы она и говорила, но Игнат не запомнил.

– Самой бы знать: кто и где меня ждет? А вообще хотелось бы в Тарасов. Он большой.

– Держи.

– Ой, какой прикольный автоматик!

Чего в нем прикольного? Автоматический пистолет «Скорпион» производства Чехословакии. Магазинов у продавца нашлось всего два, зато оба они на двадцать патронов. Те маломощные – макаровская девятка, но не на медведей же с ними охотиться? Хотя косолапого можно убить из того же ПМа. Такое случалось, пусть и слишком много зависело от различных факторов.

Под утро у них снова был секс. Игнат взял ее еще сонную, он и сам не до конца проснулся. На этот раз между ними произошло нечто феерическое. Так бывает между партнерами, которые давно в отношениях, но нисколько не успели друг другу приесться. Подобного с Игнатом еще не случалось – фактически незнакомая девушка, и вдруг. Алена сказала практически то же самое, но вслух.

– Это ты его на мой большой автомат поменял? – она скептически посмотрела на «Скорпион».