Теперь Кирилл замер, завороженно глядя на ящерицу. Она сидела на камне, прижав лапы к телу, и её бок всё ещё светился ровно, ритмично – будто в ней билось маленькое пламя. Световые линии на её чешуе были не просто орнаментом. Они дышали. Переливались, гасли, вспыхивали вновь, словно организм этой крохи разговаривал сам с собой на языке узоров.

И вдруг Кирилла пронзила мысль – резкая, почти болезненная. А что, если это не камни питают их? Что, если они сами – и есть узоры? Эти создания не пользователи… Не случайные охотники за дымкой… Они – носители, живые узлы, рождённые в системе, которую он даже не понимает.

От этого открытия стало не легче. Наоборот, холод прокрался в живот. В его мире всё было по-другому. Есть человек… Есть инструменты, есть системы, которые ты создаёшь и контролируешь. Здесь же узор сам выбирает, где быть – в камне или в чешуе твари, которая только что глотнула свет, будто воздух.

Ящерица метнулась в сторону и исчезла в щели между нависающими валунами. Кирилл, поколебавшись, двинулся следом. Привычная ему логика подсказывала, что если он хочет понять этот мир – нужно смотреть, как он живёт. А инстинкт твердил обратное:

“Не лезь туда, где не понимаешь правил.”

Скалы впереди поднимались, словно вывороченные костяки какого-то колоссального зверя. Кирилл продирался между ними, оглядываясь на каждую трещину, где светились узоры. Чем дальше он шёл, тем сильнее и плотнее становились эти линии – не просто тонкие жилки, а целые рисунки, опоясывающие камни, уходящие вверх по утёсам.

А ещё он всё острее ощущал, что оказался не просто “где-то в горах”. Нет. Это место жило по другим законам. Совсем другим. Вода текла не вниз, а вверх по склону, собираясь в прозрачные капли, зависшие над поверхностью, как рой медуз. Камни, тяжёлые, с острыми краями, просто парили в воздухе, медленно вращаясь вокруг собственной оси. Воздух пах не горной свежестью, а чем-то странным, медовым, будто прогоревшей лампой накаливания.

Он останавливался раз за разом, пытаясь объяснить. Но любая логика ломалась. Как в старом баге, когда ты видишь, что код не может работать, но он – работает.

“Это не иллюзия… слишком реально. Если я сошёл с ума, то мозг чертовски изобретателен.” – Глухо пробормотал он. И чем дальше он углублялся, тем сильнее осознавал, что это был уже не привычный ему мир. Здесь нет ни дорог… Ни фонарей… Ни линий электропередач на горизонте… Ни единого признака цивилизации, за который он бы уцепился. Только хаос чужих законов.

Эта мысль была куда страшнее, чем висящие камни или светящиеся твари. Он здесь один. И вокруг нет ничего, что намекало бы на людей.

Осознав этот факт, Кирилл остановился, вдохнул глубже, и холод ударил его лёгкие куда сильнее. В груди парня что-то резко сжалось. Будто он был в пустыне, где нет не только воды, но и языка, на котором можно позвать помощь.

Ящерица снова мелькнула между камнями, её светлый узор скользнул в темноту. И Кирилл шагнул за ней – потому что, кроме неё и этих нелепых узоров, у него больше не было ни одной зацепки в этом мире.

Немного подумав, Кирилл всё же двинулся глубже в эти территории, стараясь не отставать от мелькающей в темноте ящерицы. Та, то скрывалась, то снова показывалась, будто дразня его, словно проверяла – идёт ли он за ней, не сдастся ли. Свет её узоров был едва заметным маяком, и в какой-то момент Кирилл понял, что уже не видит выхода, не помнит, откуда пришёл. Скалы сомкнулись вокруг, превратившись в тесный коридор, изломанный, как позвоночник древнего чудовища.

И тут что-то изменилось. До этого камни казались просто странными – с их парящими осколками и бегущими по ним световыми узорами. Но сейчас у Кирилла возникло ощущение, что они смотрят. Не глазами, не привычным человеческим взглядом – а всем своим телом, всей массой. Как если бы каждый камень имел память и внимание, и эта память уткнулась в него, чужака.

Сначала он списал это на усталость, на нервы. Но стоило ему остановиться, прислушаться – и в глубине коридора, где узоры становились гуще, раздалось низкое, протяжное звучание. Не эхо, не ветер в расщелинах. Это было похоже на гул трансформатора, на сердечный ритм какого-то гигантского организма, живущего под землёй. Этот гул вибрировал в воздухе, отзываясь в рёбрах. Кирилл ощутил его даже в зубах, будто звук проходил не через уши, а прямо в кости.

Он тихо сглотнул ставшую вязкой слюну, и остановился, нервно облизав пересохшие губы.

– Ну уж нет… нет-нет… – Всё также тихо пробормотал он. Но гул не стихал. Более того – он становился ритмичнее. Как будто что-то отвечало на его мысли. Кириллу на миг почудилось, что вибрации складываются в слова – но не человеческие. Это был чужой язык, слишком вязкий и низкий, чтобы ухватить смысл. Звуки не произносились – их как будто думали.

И чем дольше он вслушивался, тем отчётливее ему казалось, что это был не просто шум. Это был… Зов… Тот самый мир, в который он угодил, имел свой голос. И этот голос заметил его.

Холод прокатился по спине. И вдруг парень ясно понял, что пока он шёл за ящерицей, почему-то думал, что сам выбирает путь. Но сейчас – его ведут. Всё, что было вокруг, не случайно. Светящиеся узоры, дымка, ящерица – это были не хаотичные явления, а… Приветствие? Предупреждение? Испытание? Что?

Он не знал. Но в груди крепло ощущение угрозы – невидимой, но всепроникающей. Будто мир держит его в ладони и решает – раздавить или оставить жить.

Ящерица, впрочем, всё так же светилась впереди, неторопливо продвигаясь вперёд. А Кирилл стоял, сжав кулаки, и чувствовал, что шагнуть дальше – значит признать правила, которых он не знает.

Но, немного погодя, и резко выдохнув, парень всё же двинулся вперёд, стараясь не слушать гул, что всё ещё отдавался в костях. Ступал осторожно, скользя по осыпающимся камням, и вдруг заметил – тьма впереди раздвинулась. Воздух стал свежее, прохладнее, влажнее. И Кирилл понял, что поблизости была вода.

Он ускорил шаг и вскоре увидел её. Ручей. Тонкой нитью стекающий по уступам скал и исчезающий в трещине. Но вода не была привычной. Она светилась. Не ярко – скорее, мягким, серебристым свечением, как молочный след луны в ночном небе. В самом потоке просматривались узоры – зыбкие, словно тени, и они складывались, распадались, собирались вновь.

Кирилл замер. Его мозг привычно ухватился за детали: узоры в камнях, узоры в ящерице… теперь и вода? Он медленно присел на корточки, внимательно разглядывая ручей. Вокруг действительно росли растения – низкие папоротники с широкими матовыми листьями, цветы с тонкими лепестками, окрашенными в переливчатый голубой. На влажной земле отпечатались следы лап и копыт. Это была не пустая выдумка, не иллюзия. Животные точно приходили сюда.

Он вспомнил уроки биологии, подсознательно перебирая факты. Растения “пьют” – значит, вода не яд. Следы животных – значит, она вполне удобоварима и употребляема. Все признаки прямо говорили о том, что она безопасна и для него. Но сердце колотилось от сомнений:

“Светящаяся вода. Ты серьёзно? Кирилл, да ты сейчас как персонаж какой-то дешёвой RPG… ещё глотни эликсира, получишь +50 к мане…” – С горечью подумал он. Губы парня пересохли. Горло жгло. Сухость становилась невыносимой.

– Ладно, – прошептал он, – хуже уже вряд ли будет.

Он нагнулся и, сложив ладони чашей, зачерпнул воды. Она показалась холодной, почти ледяной, но на коже словно искрилась. Сделал глоток… И… Зажмурился. Вкус не напоминал ничего из привычного. Не речную сырость… Не хлорированную воду из крана… Скорее – дыхание грозы, свежесть воздуха после молнии. Словно он пил не жидкость, а саму прохладу.

Он сделал ещё несколько жадных глотков. И сразу ощутил, что изнутри разливается лёгкость. Усталость, тянувшая его тело со вчерашнего дня, исчезла. Ноги, ломившие после бесконечного пути, словно обрели новую силу. Даже голова прояснилась.

Он выдохнул, отстранившись. Вода стекала по подбородку, капала на землю. И в этот момент он заметил руку. Тот самый палец, которым он несколько часов назад содрал кожу, пытаясь ухватиться за острый выступ скалы. Там была кровь, и ранка саднила всё это время. Теперь же там не было ничего. Только чистая кожа, будто её и не трогал камень. Кирилл резко отдёрнул руку и уставился на неё. Внутри всё похолодело.

– Ну… твою же мать… – Резко выдохнул он. Сомнений не оставалось. Эта странная вода лечила и восстанавливала. В этот момент он ощутил, как страх и восторг одновременно поднимаются в его груди. Потому что перед ним был не просто источник. Это было доказательство. Законы в этом мире ему точно не были знакомы. Это – другой мир. Полностью. До конца.

Кирилл ещё долго сидел у ручья, глядя на бегущую светящуюся воду. Она пела – не звуком, а внутренним ощущением, тихим, едва уловимым шёпотом свежести. Но в какой-то момент он заставил себя подняться. Жажду он утолил, усталость ушла, голова прояснилась – теперь нужно найти укрытие. Если он здесь задержится, то ночевать под открытым небом в этих диких скалах совсем не вариант.

Он огляделся. Скалы по обе стороны нависали, как зубцы какого-то исполинского хребта. Тени в расселинах казались слишком глубокими, слишком плотными. И вдруг – впервые – он ощутил странное ощущение. Лёгкий холод под рёбрами, словно инстинкт, который говорил ему:

“Сюда не ходи.”

Он осторожно сделал пару шагов в сторону тёмной щели между валунами – и чувство мгновенно усилилось. Холод превратился в липкий страх, как будто в ту сторону смотрел кто-то невидимый. В груди что-то сжалось. Кирилл снова остановился, и уже в который раз нервно облизнул губы.

– Понял… без приглашения – не лезем. – Глухо пробормотал он сам себе и отступил. Теперь он шёл осторожнее. Почти как зверь. Медленно. Постоянно останавливаясь, и прислушиваясь к каждому камню, к каждому отблеску. Иногда из-за трещин веяло опасностью – иной раз резкой, как удар, иной раз вязкой, словно болотный туман. Он обходил такие места стороной, удивляясь, как чётко ощущает это новое чувство. Будто скалы сами предупреждают… Или, наоборот, отпугивают.

И только спустя какое-то время, уже изрядно устав от постоянного напряжения, он заметил небольшой выступ в скале. Там зиял низкий проход – словно в расщелине ветер выдул себе гнездо. Кирилл присел на корточки, заглянул внутрь.

Пещерка была маленькой, но уютной. Метра четыре в глубину, с сухим каменным полом, гладким, будто отполированным временем. Узоры здесь почти не светились – только тонкие, едва заметные жилки на стенах. И самое главное – никакой угрозы. Наоборот, место дышало покоем, безопасностью.

Кирилл осторожно вошёл внутрь, пригнулся, провёл ладонью по холодной стене. Камень был гладким, и от прикосновения по телу разлилось чувство, будто его наконец перестали преследовать невидимые взгляды.

– Ну вот… хоть какой-то с виду безопасный уголок… – Выдохнул он, позволяя себе впервые немного расслабиться. Потом он сел на каменный пол, обняв колени руками. Жажда ушла, усталость растворилась, страх отступил – но одна мысль всё ещё не давала ему покоя:

“Почему я начинаю чувствовать это?” – Его мозг, привыкший ко всему рациональному, не мог объяснить всего этого. Он никогда не обладал никакими “шестыми чувствами”. Но здесь, в этом мире, всё было иначе. И камни… И вода… И даже тишина… Всё это имело свой собственный голос.

И теперь он впервые начал ловить этот голос – не ушами, а чем-то глубже. Кирилл ещё некоторое время прислушивался к пещере – словно проверял, не дрогнет ли невидимая пружина внутри, не возникнет ли снова то странное ощущение опасности. Но всё оставалось спокойно. Только лёгкое дыхание ветра доносилось снаружи, да капля где-то в глубине стены звякала, будто время отмеряло ритм.

Он выдохнул и вышел обратно, к ручью. Осторожно сорвал несколько широких листьев, потом выдрал охапку травы с мягкими стеблями, собрал пару гибких веток. Всё это таскал в пещеру, пока не соорудил себе нечто, отдалённо похожее на подстилку. Конечно, до кровати в его квартире было далеко, но лучше, чем спать прямо на холодном камне.