Для разделки он вернулся к ручью и стал искать подходящий камень. Нашёл плоский, с трещиной. Ударил другим – и тот раскололся, оставив острый, почти ножевидный край. Кирилл даже не ожидал, что получится так чисто. В голове мелькнула ироничная мысль:

“Ну здравствуй, Каменный век.”

Работая осторожно, он снял с твари шкуру, разрезал мясо на несколько кусков. Запах был резким, неприятным, но терпимым. Внутри у него всё сжималось – никогда в жизни он не делал ничего подобного. Всегда магазин, всегда готовое. Но здесь – выбора не было.

Потом он нанизал куски на тонкие веточки и поднёс к огню. Сначала жар шипел, куски сжимались, жир капал и вспыхивал маленькими искрами. Затем запах изменился. От острого и дикого – к мясному, напоминающему курицу, только чуть жестче.

Сидя у огня, он переворачивал прутья, слушая, как потрескивает костёр, как жужжат ночные твари в темноте. И в первый раз за всё это время его желудок не сжимался от пустоты, а наполнялся ожиданием.

Когда мясо начало даже немного подгорать, он откусил первый кусочек. Горячий… Обжигающий… Немного жестковатый. Но вполне съедобный. Даже вкусный. В горле стоял дым, в животе – тепло. Он ел медленно, осторожно, словно боялся, что вкус исчезнет. Но с каждым глотком внутри росло странное чувство победы.

Он понял, что это был первый настоящий шаг. Он не просто выжил случайно, не просто дышал чужим воздухом. Он добыл огонь. Он добыл еду. Пусть через кровь, через страх, через непривычность – но сделал. И ночь больше не была врагом. Теперь это была ночь, освещённая его костром, ночь, в которой у него есть силы жить.

Кирилл сидел у костра, согнувшись вперёд, и смотрел, как пламя поедает ветки. Еда уже отяжелила желудок, приятная тяжесть разлилась по телу. Он откинулся на грубую подстилку из травы и веток, и впервые за всё это время ощутил не только усталость, но и что-то похожее на удовлетворение.

Руки саднили – на ладонях краснели содранные участки кожи, где кровь подсохла тонкой коркой. Но даже эта боль казалась не врагом, а подтверждением:

“Да, я сделал это сам.”

Костёр еле слышно трещал, выпуская тонкие языки дыма, которые ползли к выходу из пещеры и растворялись в темноте. Снаружи слышалось шуршание – то ли мелкие зверьки пробирались сквозь траву, то ли ветер гонял сухие листья. Но эти звуки больше не парализовали его. Теперь у него был огонь – страж, охранник, маленькое солнце, которое отгоняло мрак.

Кирилл лёг на бок, обнял руки и смотрел на игру пламени. Оно было гипнотическим – то вытягивалось вверх, то оседало, как дыхание живого существа. И в этом дыхании он чувствовал ритм, родственный его собственному сердцу.

Мысли крутились медленно, словно вязли в тёплом тумане. В голове всплывали образы. Прадед, раздувающий костёр… Кухня дома, где он просто щёлкал зажигалкой, не думая о чуде, которое держал в руках… Офис, тусклые лампы и свет экрана… Дорога через ночной парк… И – провал… Портал… Скалы… Чужой мир…

Он перевернулся на спину, смотрел в потолок пещеры. Там тоже были узоры – неровные линии камня, пересекавшиеся, словно какой-то чужой текст. Ему показалось, что даже они мерцают в отблесках огня, будто оживают.

И вот впервые за все эти дни он не чувствовал себя загнанным зверьком. Он чувствовал себя человеком. Человеком, который может взять палку, камень, и всё же заставить мир немного подчиниться. Пусть совсем чуть-чуть. Пусть только внутри этой маленькой пещеры.

Сон подкрадывался медленно. Сначала тяжели веки, потом дыхание стало ровнее. Костёр тихо потрескивал, словно шептал:

“Спи, я посторожу.”

И в этом дремотном состоянии, на грани между сном и бодрствованием, Кирилл впервые не только боялся, но и ощущал внутри упрямство. Негромкое, но крепкое, как стальной гвоздь:

“Я выживу. Как бы вы, скалы, ни смотрели на меня, как бы этот мир ни ждал. Я не сдамся. Я буду жить.”

И с этой мыслью он закрыл глаза окончательно. Огонь всё ещё плясал рядом, а за пределами пещеры ночь шумела и дышала, но теперь не была врагом.

………..

Утро пришло не мягко и ласково, как на Земле, а сурово – будто весь мир проверял: выстоял ли он первую ночь. Кирилл проснулся от того, что костёр уже почти догорел. В углях теплилось красное свечение, и слабый дымок всё ещё клубился к выходу из пещеры.

Он сел, потянулся, и впервые за эти дни почувствовал себя… Не свежим, но собранным. Словно ночной сон, огонь и горячая пища дали ему опору, маленький корень, за который можно держаться. Мир всё ещё был чужим и опасным, но в груди больше не бушевала паника. Было тяжёлое, упрямое спокойствие:

“Я жив… И я смогу…”

Сначала он подошёл к ручью – умыться, напиться. Вода обожгла свежестью, разбудила тело окончательно. Кирилл рассматривал собственное отражение в глади и почти не узнавал себя. Лицо парня осунулось. Глаза горели лихорадочным блеском. Но это всё ещё был он.

Он вернулся в пещеру и задумался. Теперь ему нужно оружие. Палки и камни – хорошо, но ненадёжно. Вчерашняя змея – случайная удача, но в этом мире есть твари куда крупнее и страшнее. Даже мысли о них заставляли кожу холодеть. Нужно хоть что-то, чем можно защищаться.

И эта мысль оказалась пророческой. Едва он отошёл от ручья, вдалеке раздался рёв – глухой, тяжёлый, словно грохот камней. Кирилл пригнулся и осторожно двинулся в сторону, откуда шёл звук, скрываясь за выступами. И вдруг увидел.

На каменной площадке, словно на арене, сцепились два существа. Первое – огромное, тяжёлое, похоже на варана, только выше человека, с мощным хвостом и когтями, сверкающими в лучах утреннего солнца. Второе… Кирилл с трудом узнал в нём оленя. Но этот олень был больше любой земной лося, с рогами, сиявшими голубыми линиями – теми самыми узорами, которые он уже видел в скалах.

Сражение было не просто дракой. Каждое движение оленя сопровождалось вспышками этих световых линий, словно энергия текла по его телу. Он уворачивался, бил рогами – и каждый удар отзывался гулким звоном, будто в воздухе играла струна. Ящер тоже использовал что-то похожее на силу. Его когти оставляли светящиеся борозды на камнях, а хвост, ударяя о землю, вызывал дрожь, словно маленькое землетрясение.

Кирилл застыл, забыв дышать. Он видел бой, в котором переплетались плоть, сила и… магия. Настоящая, ощутимая. И вдруг понял, что здесь даже животные были её носителями. Здесь магия была не чем-то отдельным, а частью самой природы.

Схватка была короткой, но жестокой. Олень одним стремительным рывком поддел рогами ящера, словно вбил в него молнию. Существо рухнуло, затрепетало и замерло. Победитель же, не задерживаясь, ускакал, оставив после себя лишь следы на камне и дрожь в воздухе.

Кирилл медленно приблизился к останкам. Сердце колотилось, но страх отступил перед голодной, упрямой практичностью. Это был шанс. Огромный кусок мяса, кожа, кости. Всё это могло стать ресурсами.

Он присел рядом, разглядывая тушу. Шкура была толстой, чешуйчатой, переливалась тусклым зеленоватым блеском. Почти как броня. Если её удастся снять, обработать – можно сделать одежду, защиту. Прадед когда-то рассказывал, как снимать и сушить шкуру зверя, чтобы она не сгнила. Но то был заяц или лиса. А тут – тварь, которой место в кошмарах.

Он быстро нашёл острый камень, каким уже пользовался, и осторожно провёл им вдоль брюха убитой твари. Хотя эта кожа поддалась с значительным трудом. Под ней сочилось тепло, запах ударил в нос резкий, тошнотворный. Кирилл сглотнул, но не остановился.

Сначала мясо. Его надо отрезать, пусть и немного, для еды. Остальное можно будет подвесить сушиться. Потом кожа – если снять аккуратно, может пригодиться. Главное – не дать пропасть тому, что может спасти жизнь.

Каждое движение требовало усилия. Камень соскальзывал, руки дрожали, но он работал. В голове звучал голос прадеда:

“Не выбрасывай. В лесу всё пригодится.”

И Кирилл понимал – сейчас он живёт именно так, как жил его предок. Только лес этот был чужим, страшным, но всё же – лесом. А скалы – скалами…

И в какой-то момент, когда он поднял отрезанный кусок мяса, кровь капнула на камень. И светящиеся узоры, что ещё теплились на теле ящера, дрогнули. Будто само существо не до конца отпустило жизнь.

Заметив всё это, Кирилл застыл на месте. В голове парня тут же вспыхнула мысль о том, а можно ли использовать это?

Парень осторожно опустился на колени возле поверженного ящера-переростка. Земля под телом существа ещё хранила остаточное тепло, будто сама пропиталась его жизнью. Труп был тяжёлым, массивным, покрытым толстой чешуёй, которая уже начала отдавать запах сырой крови и чего-то пряного, едва уловимого – словно в ней ещё теплился чужой огонь.

Он достал тот самый камень с острым сколом, которым уже пользовался ночью, и медленно, с усилием, стал надрезать шкуру. Чешуя не поддавалась – каждый её пласт был как тонкая кость, звонкая и упругая. Ладонь соскальзывала, и вскоре он уже ощущал жжение от царапин и свежей крови на пальцах. Но настырность парня всё же брала верх. Сантиметр за сантиметром он находил тонкие промежутки между пластинами, вдавливал острый камень внутрь, раздвигал чешую, словно ломал замок.

И тогда он впервые заметил, что по телу существа шёл странный, почти не видимый свет. Не ровный, а будто живой – переливающийся, слабо пульсирующий. Казалось, что сама шкура “сопротивляется”, не желая отдаваться в руки чужака. У Кирилла по спине пробежали мурашки. Так как он вдруг понял, что магия – это не просто что-то внешнее, а часть самой плоти этого мира. Даже после смерти зверя она оставалась, цеплялась, как запах дыма, как отголосок дыхания.

Он заставил себя продолжать, и наконец первый кусок кожи с мясом поддался. Кирилл аккуратно стянул его, стараясь не порвать. В этот момент странное чувство усилилось. Будто вместе с тяжёлым, липким куском он держит в руках и что-то иное – нечто невидимое, но ощутимое. Шкура была плотная, гибкая, и он сразу понял, что из неё можно сделать защиту, ремни, перевязи. Она держала в себе силу, словно обещала не сломаться в трудный момент.

Дальше, работая всё также тяжело, почти до изнеможения, он добрался до грудной клетки этого существа. Здесь всё было иначе. Перед ним была не просто плоть и кости, а что-то особенное. Кости ящера были плотнее камня, внутри же, практически в самом сердце, скрывалось странное образование. Кирилл сперва подумал, что это сгусток засохшей крови, но когда он раздвинул рёбра, его глаза расширились.

Внутри располагался странный кристалл. Небольшой. Размером с ноготь большого пальца, но сияющий мягким, холодным светом. Он не просто светился – он будто дышал. Его поверхность переливалась оттенками – то зелёными, то золотистыми, то темно-синими. Кирилл протянул руку и едва коснулся его пальцами – и сразу почувствовал дрожь, словно через кожу пробежала искра. Это было похоже на сердцебиение, но не его собственного сердца, а чужого, недавно угасшего.

Он замер, почти перестал дышать. Мир вокруг словно стих. Даже шум ручья за скалой стал тише, уступая место странному ощущению, что этот кристалл – не просто минерал. Это был сгусток самой жизни, магии и ярости зверя. Сила, которая до последнего мгновения бушевала в теле существа, теперь собралась здесь, в единую точку.

Кирилл осторожно вытянул кристалл, держа его двумя пальцами, и в тот миг понял, что сейчас держит в руках то, что может решить его судьбу. Ужас и восторг смешались в груди. Если такие вещи рождаются в сердцах местных монстров, значит у него есть шанс не просто выжить, но и коснуться силы этого мира. Некоторое время он сидел в тишине, держа кристалл, и чувствовал, как мир будто прислушивается к нему, ожидает, что он сделает дальше.

………