– Ты чего-о? – возмутилась Галя. – Жи-и-ить надоело-о-о?

– Полно тебе, не тряси, и без того в голове звенит! – Гришка потёр виски ладонями и огляделся…

Они стояли прямо у дороги. По ней, словно кони на скачках, неслись разноцветные, не запряжённые лошадьми колымаги со стеклянными окнами. Бока у них были гладкие и блестящие, словно у начищенного самовара. Некоторые истошно гудели…

– Так энто же моторные экипажи. Ого, как много! Под вот энтот длинный я чуть было не угодил…

– Гриша, где мы? – девчонка уцепилась за Гришкин локоть, точно за буксирный трос.

– Где-где? В будущем! Видишь моторные экипажи, мне про них Серёжа сказывал, называются – автомобили!

Галя осела перебродившей опáрой:

– То есть как – в будущем? Ты что, умом тронулся?

Гришка усмехнулся:

– Наворотила делов, и я ж виноватый! Думать надо было, когда на бабусю кидалась. Ты токмо того… в обморок не падай, а то ещё, чего доброго, лоб расшибёшь.

– Так откуда же я знала, что так выйдет? – Галин подбородок задрожал, из распахнутых глаз брызнули слёзы.

– Реветь потом будешь, а сейчас бабусю искать нужно. Нам без неё отсюдова не выбраться! Да и мне поспешать нужно, столярку я из-за тебя прогулял, к слесарке, даст Бог, поспею! – Гришка повертел головой. – И куда она мог- ла подеваться?

По мостовой суетливо шагали смешно одетые люди… Но старушки нигде не было. Да и место было незнакомое. Вдалеке виднелся покрытый молодой зеленью сквер. Вдоль дороги выстроились в ряд опрятные каменные здания в два-три этажа. На противоположной стороне улицы теснились дома посолиднее, с большими витринными окнами. На углу одного из них белела табличка с названием: «Проспект Ленина». В доме напротив располагалась то ли ресторация, то ли кофейня с надписью «Моё кафе».

И что за грамотей писал? В слове «проспектъ» забыл «ер» поставить, а в «Ленинъ» и вовсе в окончании «азъ» прилепил. Даже я заметил! И что за Лена такая, коли ейным именем цельный проспект прозвали? – озадачился Гришка, но не успел додумать, нужна ли в этих вывесках буква «ять», потому как гимназистка ткнула его локтем под рёбра:

– Смотри!

Галя рванула в сторону перекрёстка, по которому толпа переходила на другую сторону. Автомобили расступились перед живо шагающими людьми и застыли в ожидании.

Стараясь не отставать от девчонки, Гришка всматривался вдаль, но старушки не заметил:

– Где она? Ты её видишь?

– Вон там, на другой стороне улицы, за мужчиной в полосатом пиджаке. Гляди, тележка выглядывает!

– Бежим! – Гришка схватил Галю за руку и ринулся наперерез, виляя между гудящими автомобилями. – Давай сюда!

Они уже почти добрались до края дороги, и вдруг гимназистка громко вскрикнула… Её ладонь выскользнула из Гришкиной руки. Нёсшийся им навстречу автомобиль со скрежетом остановился. Галя споткнулась и налетела на машину, словно брошенная по бабкам бита. Из автомобиля выскочил взъерошенный мужчина в очках и кинулся к распластавшейся на асфальте гимназистке…

Галя лежала на боку. Плащ распахнулся, платье задралось, из-под него выглядывали кружевной край нижней юбки и испачканный кровью съехавший ниже колена чулок…

Гришка отвёл глаза в сторону и никак не мог двинуться с места. Сердце обмерло. Тело будто паралич пронял.

Как же так? Неужто кончено? – к Гришкиному горлу подкатила горечь… – Всё из-за меня?

Глава 2
Бог не Тимошка…

– Мальчик, помоги! Её нужно аккуратно перевернуть… – Мужчина согнул похожие на оглобли ноги, склонился над Галей и осторожно приложил ладонь к её шее.

Девчонка пошевелилась…

Гришка отмер, справившись с трясучкой в коленках, подошёл к незнакомцу.

– Как её зовут? – спросил мужчина.

– Галина Николавна! – просипел Гришка.

– Галя, ты можешь подняться?

– Подняться… – рассеянно повторила она и встала на четвереньки. Опираясь на крепкое плечо незнакомца, Галя осторожно поднялась. Мужчина внимательно осмотрел её.

– Где-нибудь болит? – спросил он и, придержав Галю под локоть, медленно повёл её к автомобилю. Открыв дверку свободной рукой, с осторожностью усадил на сиденье.

Застонав, Галя прикрыла ладонью разбитое колено:

– Нога…

– Шевелить можешь? – незнакомец осторожно взялся за тонкую щиколотку, принялся сгибать и разгибать ушибленную ногу.

Стараясь уловить каждое движение, Гришка вглядывался в лицо мужчины. Распахнутые настежь, часто моргающие глаза, любопытный нос, торчащие в разные стороны завитки волос. Где-то я его видел!

– Болит! – воскликнула девчонка и сконфуженно натянула подол юбки пониже.

– Садись в машину! – скомандовал Гришке мужчина и, стянув на ходу светлую лёгкую куртку, уселся за руль. – В травмпункт поедем.

Машина – энто, понятное дело, экипаж… А травмпункт? Энто что за штука такая? Больница, что ль?

Гришка подошёл к Гале и попробовал перебраться через неё на соседнее сиденье.

– Гришка, ты что, совсем ошалел? – фыркнула та.

Мужчина обернулся, моргнув из-за очков карими глазами, открыл изнутри заднюю левую дверцу:

– Герой, с другой стороны вообще-то тоже дверь имеется!

Гришка опустил в землю полыхнувшее от досады лицо.

Вот балда, можно же было догадаться!

Обойдя экипаж, Гришка забрался внутрь и захлопнул дверцу. Мотор тихонечко рыкнул, машина тронулась с места. Автомобиль пересёк перекрёсток, Гришка с Галей оглянулись в поисках старушки. Но той нигде не было…

Вместе со старушкой напрочь сгинула Гришкина надежда вернуться к вечеру домой. Вздохнув, он поскрёб пятернёй висок.

А как всё наладилось-то… И с училищем… и дома дрязги поутихли…

Гришка вообразил, как будет понуро стоять перед отцом по возвращении. Как тот, разгорячённый, с выпученными красными глазами, снимет с крючка плётку, коротко пощёлкивая ею, двинется к нему. Как мать кинется отцу в ноги…

Гришкины зубы заскрипели, руки налились свинцом.

Всё из-за энтой свербигузки! Дёрнуло ж меня за ней податься… И чего гимназисточке в доме не сиделось? Понаделают балконов и, точно дворянских кровей – головушку проветривать, чаи гонять, оттопырив пальчик! Вот и нянчись теперь с ней…

Галя словно почувствовала, что у Гришки внутри делается, – взглянула на него виноватым дрожащим взглядом. Гришка отвёл глаза.

Словно обухом по дурной башке!

Накрыл ладонью холодную Галину руку. Ляпнул сдуру, то ли ей, то ли себе:

– Ничего, Бог даст – всё образуется…

Автомобиль полетел по чужим улицам, но на ближайшем перекрёстке застопорился. И чего энтот возничий на горящий впереди фонарь так пялится? Нашёл время!

Красный кружок погас, загорелся жёлтый, а потом быстро сменил цвет на зелёный, и машина снова тронулась. И Гришка вдруг сообразил, что эти кружочки – вроде сигнальных железнодорожных фонарей. Он собрался с духом и постарался приметить дорогу…

Городок был милым, но на Нижний не походил нисколечко. Узенькие улочки. Ровные, словно отутюженные дорожки. Высокие дома красного кирпича…

Я таких прежде не видывал!

Поодаль очень старенькие, деревянные. Некоторые свежевыкрашенные, точно пасхальные яички, с резными наличниками. Пытаясь выудить что-нибудь из своего времени, Гришка цеплялся глазами за каждый дом…

Ничего!

Зато на всех перекрёстках ему подмигивали цветные огоньки. Приглядевшись к ним, Гришка заметил, что они подают знаки возничим. Зелёный значит – «вперёд», красный – «не двигаться», жёлтый – «хорошенько подумай»…

– Откуда вы такие? – нежданно-негаданно прервал молчание мужчина. – Артисты, что ли?

Гришка переглянулся с гимназисткой и ответил как можно увереннее:

– Да!

– Нет, – промямлила Галя.

Мужчина глянул на Гришку в зеркало и рассмеялся:

– Странные вы какие-то… Испугались? Меня, кстати, Иваном Андреевичем зовут. А тебя, герой?

– Григорий! – спешно ответил Гришка. – А чего энто вы меня героем кличете?

– Не каждый отважится среди бела дня на красный рвануть… – усмехнулся Иван Андреич. – Спешили куда?

Гришка сурово посмотрел на Галю:

– Бабушку искали. Старенькая совсем, потерялась, будет теперича по городу плутать…

– Брат с сестрой, что ли? – Иван Андреич улыбнулся зеркалу.

– Да! – кивнул Гришка.

– Троюродные, – добавила Галя, манерно закатив глаза, – потому и не похожи.

Водитель неожиданно остановил автомобиль:

– Приехали! Выгружайся, Григорий! А я девушке помогу…

Гришка выбрался наружу и осмотрелся.

Больница была большая, в пять этажей, синяя с белыми полосками. На стоянке у железного, слегка покосившегося забора толпились автомобили. Среди них Гришка приметил несколько высоких белых машин с красными крестами. Из одной такой выпрыгнули двое мужчин в зелёных нарядах.

Гляди-ка, среди бела дня и – в испóднем! А экипаж – точь-в-точь телега санитарного летучего отряда, токмо без лошадей… – Он вспомнил, что видел такую возле плавучего госпиталя во время холеры.

Пока Гришка разглядывал двор, Галя под руку с Иваном Андреевичем скрылись за дверью. Гришка рванул следом. Миновав просторную прихожую, он влетел в душную комнатёнку. Половину помещения занимал большой стол. За ним сидела суровая тётка в белой рубахе.

– А это ещё что за делегация? – рявкнула она и ткнула пальцем на стоящий в углу диванчик. – Садитесь!

Сама, не отрываясь, колотила пальцами по дощечке с квадратиками и глядела на плоскую штуку, напомнившую Гришке экран в синематографе, только очень маленький. Гришка вытянул шею. Разглядел буковки на квадратиках и сразу сообразил, как это работает.

Ткнёшь пальцем – и на экране появляется буковка. Самописец! По-нашему – пишущая машинка. Как у губернатора в приёмной, токмо без бумаги и поменьше.

Вдруг что-то громко звякнуло. Тётка потянулась к другому устройству.

А энто что за штуковина с пупочками и кручёным проводом? Неужто телефонный аппарат? Похож на тот, что я в участке видал…

Тётка что-то пробубнила, бросила телефонную трубку и, наконец, взглянула на посетителей:

– Кто больной?

– Я! – откликнулась гимназистка.

– Как зовут?

– Галина, по батюшке – Николаевна…

– Фамилия?

– Рябинина!

– Родилась?

Галя замялась и едва вымолвила:

– Д-д-давно…

– Ясно, что не сегодня, – рассердилась суровая, – год какой?

– Одна тысяча восемьсот восемьдесят второй! – отчеканила Галя.

Гришка заёрзал:

Вот дурёха, чего мелет-то?

Женщина вцепилась в девчонку взглядом, вышла из-за стола, склонилась над её лицом и грозно рыкнула:

– Ну-ка, дыхни!

– Что? – Галя вжалась в спинку дивана.

– Тринадцать ей… – вмешался Гришка.

– Одолели сегодня эти пьяные бантики! Не успеют из-за парты вылезти, и туда же… – Не унималась суровая. – Дыши, кому говорю!

Галя набрала воздуха и шумно выдохнула ей прямо в лицо. Женщина как-то сразу успокоилась и снова села за стол:

– Всё хохмите, да? Мужчина, хоть бы вы их урезонили… А то сидите, прямо как не родной!

– Не обращайте внимания, шок у неё, – робко ответил Иван Андреич, – под колёса попала, вот и говорит ерунду.

Голос женщины стал немного мягче:

– Дата рождения?

– В Ильин день, двадцатого июля, четырнадцать исполнилось, – уныло выдохнула Галя.

– Так и запишем, двадцатого июля две тысячи второго года…

Гришка снова встретился взглядом с Галей.

Так-так. Если откинуть две тысячи… два… плюс четырнадцать… Поди ж ты!

– Сейчас две тысячи шестнадцатый? – шепнул он гимназистке.

– Семнадцатый… – ответила та чуть слышно и указала глазами на стену за тёткиной спиной.