Он сидел напротив Амира, его руки дрожали, но взгляд был прикован ко мне. Шагнула вперед, чувствуя, как взгляды всех – слуг, Айше, Лейлы, Амира, его охраны, что стояла вдоль стен – впиваются в меня, как иглы.

Села, не глядя на Амира, но чувствуя его присутствие, как жар от углей. Отец кашлянул, прикрыв рот платком, начал говорить, его голос дрожал, но набирал силу с каждым словом.

– Элиф, – в тоне была тяжесть, от которой у меня сжалось сердце. – Сегодня день, который изменит нашу семью. Я болен, ты знаешь. Я не могу больше нести этот груз. Наш дом, наше имя, наше будущее – все висит на волоске. Амир Ахметоглу Демир… – он сделал паузу, кашель снова разорвал его слова, – человек, который может это спасти, спасти нас всех.

Я замерла, чувствуя, как кровь стынет в венах.

Спасти? Что он несет? Я бросила взгляд на Амира, но тот молчал, его лицо было непроницаемым, как мраморная плита. Только глаза – темные, глубокие – следили за мной, как за добычей, которая уже попала в ловушку.

– Он пришел не за Лейлой, – продолжил отец, его слова упали, как камни в воду, разрывая тишину. – Он выбрал тебя, Элиф. Тебя. Амир хочет, чтобы ты стала его женой.

Мир вокруг меня сжался до точки.

Я смотрела на отца, на его усталое лицо, на его дрожащие руки, и не могла поверить. Меня? Это шутка?

Перевела взгляд на Амира, ожидая увидеть насмешку, но он был неподвижен, как статуя, только уголок рта чуть дрогнул, будто он знал, что я сейчас взорвусь.

– Элиф, послушай, – отец наклонился ближе, заговорил тише, но в голосе была уверенность. – Ты всегда была сильной. Слишком сильной. Ты думаешь, что можешь бороться с миром, но этот мир не такой, как твоя Москва. Здесь другие правила. Амир – не просто человек. Он – сила, которая держит этот город. Его слово – закон. Его защита – наше спасение. Я не прошу тебя любить его. Я прошу тебя спасти нас. Меня. Своих сестер, . Наш дом. Ты – моя дочь, моя кровь, и я знаю, что ты не подведешь. Ты никогда не подводила. Но сейчас… сейчас ты должна понять, что твоя свобода – это цена за наше будущее, за наши жизни . Амир выбрал тебя, потому что увидел в тебе то, чего нет в других. Сделай это, Элиф, не ради любви. Ради долга.

Я не могла дышать. Каждое его слово было как удар.

Долг? Спасение? Жизни? Что происходит?

Они продавали меня, как товар на Капалы Чарши, и никто не спросил, чего хочу я. Моя свобода? Моя жизнь?

Я посмотрела на Лейлу – она сидела, сжавшись, ее глаза блестели от слез. Айше смотрела на меня с холодным торжеством, как будто наконец-то поставила меня на место. Амир молчал, его взгляд был тяжелым, но в нем не было насмешки – только ожидание, как будто он ждал, что я скажу.

Открыла рот, но слова застряли.

Хотела кричать, бить посуду, выплеснуть чай ему в лицо, но вместо этого я сидела, сжимая кулаки под столом. Моя русская кровь требовала бунта, но турецкая половина сердца шептала о долге.

Отец смотрел на меня, и в его глазах была мольба. Он умирал. Я знала это. И он просил меня не ради себя, а ради Лейлы, сестер которым еще нет и 17 лет, ради дома, ради всего, что у нас осталось.

– Ты не спросил меня, – наконец выдохнула, мой голос был тихим, но в нем звенела сталь. – Никто не спросил, чего хочу я.

Отец опустил голову, его плечи поникли. Амир чуть наклонился вперед, и я почувствовала, как его взгляд снова поймал меня, как сеть. Он не сказал ни слова, но его молчание было громче любых речей.

Встала, чувствуя, как пол уходит из-под ног. Дворик, с его ароматами роз и кардамона, казался теперь удушающим. Я не могла здесь оставаться. Но и уйти, как трус, я тоже не могла.

Посмотрела на Амира, прямо в его черные глаза, и сказала, тихо, но так, чтобы каждое слово врезалось в него, как нож:

– Если ты думаешь, что можешь купить меня, как этот дом, ты ошибаешься. Я не твоя. И никогда не буду.

Развернулась и пошла прочь, чувствуя, как взгляды всех присутствующих жгут спину. Но внутри я знала: это не конец. Это только начало. Игра, которую начал Амир, была опасной, но я не собиралась проигрывать.

Не ему. Не этому городу. Не себе.

Глава 3

В своей кантате, стоя у окна, я смотрела на Босфор, чьи воды сверкали, как расплавленное золото под утренним солнцем. Улицы Стамбула гудели: крики чаек, запах жареных каштанов с тележек торговцев.

Но в этом доме все было иначе – тишина, тяжелая, как бархатные занавеси, пропитанная ожиданием.

Прошел день с того момента, как я бросила Амиру свой вызов и ушла из дворика, но его тень все еще висела надо мной, как дым от кальяна, горький и удушающий. Я пыталась отвлечься, листая учебник по хирургии, но буквы расплывались, а мысли возвращались к его глазам – черным, как смола, с искрами, которые обещали боль.

Раздался стук в дверь, я нахмурилась, но открыла. На пороге стояла служанка Фатма, ее руки дрожали, держа серебряный поднос с маленькой шкатулкой, инкрустированной перламутром.

– От господина Демира, – прошептала она, опустив глаза, как будто боялась, что я укушу. – Он прислал это для вас.

Взяла шкатулку, чувствуя холод металла. Внутри лежал браслет – золотой, с тонкой гравировкой в виде виноградной лозы и крошечными рубинами, сверкающими, как капли крови.

Турецкая традиция. Первый подарок жениха невесте перед сватовством.

Мой желудок сжался, как будто я проглотила уголь. Амир не терял времени. Это был не просто подарок – это был знак, что он начал игру по правилам, которые я ненавидела. Захлопнула шкатулку и швырнула ее на кровать, словно она могла меня укусить как змея.

В дверь снова постучали, но теперь это была Айше. Ее лицо было напряженным, а голос – приторным, как лукум, но с металлическим привкусом.

– Элиф, спускайся. Они здесь. Сваты Амира Ахметоглу Демира. И веди себя прилично, ради Аллаха, – она посмотрела на меня, как на дикое животное, которое нужно укротить.

Стиснула зубы. Сватовство. Значит, это не шутка. Он действительно решил, что может забрать меня, как трофей.

Надела браслет – не потому, что хотела, а чтобы показать, что не боюсь его жестов. Пусть видит, что я не дрожу перед его золотом. Простое платье я сменила на темно-изумрудное, с длинными рукавами и вышивкой по подолу – достаточно скромное, чтобы не дать Айше повода для упреков. Но достаточно яркое, чтобы подчеркнуть мой вызов.

Во внутреннем дворике уже собрались гости. Сваты – трое мужчин в строгих костюмах и пожилая женщина в шелковом платке сидели за столом, накрытым белой скатертью с золотой каймой.

На подносах лежали сладости: баклава, пропитанная медом, шекерпаре, посыпанные фисташками, и маленькие чашечки с кофе, от которого поднимался ароматный пар. Лейла, Айлин и Селин сидели в стороне, их глаза блестели от любопытства, но Лейла выглядела бледнее обычного, ее пальцы нервно теребили край платка.

Отец, как всегда, был бледен, но держался прямо, стараясь скрыть дрожь в руках. Амира среди них не было, но его присутствие чувствовалось в каждом взгляде, в каждом шепоте.

Женщина, которую представили как тетю Амира, Зейнеп-ханым, поднялась с улыбкой, которая не доходила до глаз. Она заговорила, голос был мелодичным, но твердым.

– Мы пришли с добрыми намерениями, – начала она, следуя традиции. – Семья Демиров просит руки Элиф Софии Кая для Амира Ахметоглу. Он видел ее и выбрал сердцем. Мы принесли дары и наше уважение.

Слуги внесли еще подносы: шелковый ковер с узором, напоминающим звезды над Босфором, корзину с гранатами и инжиром, коробку с золотыми украшениями. Все это – часть ритуала, который должен был меня тронуть, но вместо этого вызывал тошноту.

Зейнеп-ханым протянула мне бархатную коробочку с кольцом, усыпанным изумрудами. Я не взяла его, лишь скрестила руки на груди.

– Передайте Амиру, что я не продаюсь, – мой голос был холодным, как мрамор фонтана. – Ни за золото, ни за ваши традиции.

Зейнеп-ханым прищурилась, но не потеряла самообладания.

– Девочка, это честь. Амир – человек, чье имя открывает двери. Ты станешь частью великой семьи.

– Честь? – я усмехнулась, чувствуя, как гнев разливается по венам. – Это не честь, а цепи.

Отец кашлянул, его взгляд был тяжелым, но он промолчал. Айше шикнула на меня, но я не обратила внимания. Сваты переглянулись, но продолжили, как будто мои слова были просто капризом.

Они говорили о будущем, о союзе семей, о том, как Амир обеспечит мне жизнь, о которой я якобы мечтаю. Я едва слушала, мои мысли кружились, как чайки над Босфором.

Амир не отступит. Его подарки, сваты, молчание – все это было частью сети, которую он плел. Он не просто хотел меня – он хотел подчинить, сломать, как он ломал все, что вставало на его пути.

После ухода сватов нашла отца в его кабинете. Он сидел за столом, заваленным бумагами, лицо серое как пепел. Закрыла дверь, чувствуя, как сердце колотится в груди.

– Почему? – мой голос дрожал, но я не позволила себе сорваться. – Почему ты делаешь это со мной? Ты сказал, что это ради семьи, но я не верю, что все так просто. Почему я, а не Лейла? Скажи правду.

Отец поднял глаза, и в них была такая боль, что я невольно отступила. Он встал, его руки дрожали, но голос был твердым.

– Элиф, – начал он, – ты думаешь, я хочу этого? Думаешь, мне легко отдавать тебя? Я бы отдал Лейлу, если бы мог. Она мягкая, она подчинилась бы, но Амир выбрал тебя. И это не просто его прихоть. – Он сделал паузу, кашель разорвал тишину. – Демир знает о долге. О долге, который висит над нашей семьей. Много лет назад я взял деньги у его отца, чтобы спасти наш бизнес. Я не смог вернуть их. Амир знает об этом. Он может уничтожить нас, Элиф. Не просто разорить – уничтожить. Он держит в руках все: наш дом, наше имя, будущее Лейлы, Айлин, Селин. Если ты откажешься, он заберет все. И не только это. Он обещал, что, если ты не станешь его, Лейла заплатит цену. Ты знаешь, что он может сделать. Его люди не прощают долгов.

Почувствовала, как пол уходит из-под ног.

Долг? Угроза Лейле?

Мой отец, человек, которого я считала сильным, стоял передо мной сломленный, его глаза были полны стыда и страха. Я хотела кричать, но горло сжалось.

Он продал меня не ради спасения, а ради выживания. И не только меня – Лейлу, Айлин, Селин. Я была ценой за их жизни.

– Ты должен был сказать мне, – прошептала, чувствуя, как слезы жгут глаза. – Ты должен был дать мне выбор.

– У тебя нет выбора, Элиф, – голос отца был тихим, но тяжелым, как камень. – И у меня его нет.

Выбежала из кабинета, не в силах дышать. В коридоре столкнулась с Лейлой. Она стояла, скрестив руки, красивое лицо было искажено злостью, которой я никогда в ней не видела.

– Это все ты, – выпалила она дрожащим от обиды голосом. – Ты специально! Ты всегда хотела быть в центре внимания, Элиф! Это я должна была быть на твоем месте! Я хотела этого! Амир… он был моим шансом! А ты украла его, как все остальное!

Замерла, ее слова резали, как ножи. Лейла, моя младшая сестра, которая всегда была мягкой, как лепесток, смотрела на меня с такой ненавистью, что я не узнавала ее.

– Ты думаешь, я этого хотела? – мой голос сорвался. – Ты думаешь, я мечтаю стать его игрушкой? Лейла, очнись! Он чудовище! Он не умеет быть милосердным!

– Ты просто завидуешь! – крикнула она, а в глазах блеснули слезы. – Ты всегда была сильнее, умнее, красивее! А я… я хотела хоть раз быть первой!

Шагнула к ней, но Лейла отшатнулась, как будто я могла ее ударить. Моя сестра, моя милая девочка, смотрела на меня, как на врага. Я хотела обнять ее, но горло сдавило болью. Она развернулась и ушла, оставив меня в пустом коридоре.

Вернувшись в комнату, заметила новый поднос на столе. Еще один подарок от Амира. Шелковый платок, алый, как закат над Босфором, с вышитыми розами.

Рядом – записка: «Для Элиф, чей огонь ярче звезд».