Взрослые, вы хоть нас иногда замечаете? Не себя. Не свои мысли. Не ожидания. А нас. Тех, которые в реале. Про которых вы думаете, что их у вас украли телефоны. Вы потеряли нас значительно раньше, когда бежали на работу, а нас отводили в школу. Когда на слёзы сказали, что всё в порядке. А не было в порядке! Когда в сотый раз спросили про любимую книгу в уверенности, что это интересно. Нет! Это скучно и прогнозируемо. Это то, что бесит. Из этих вопросов вы выстроили между нами стену. Потому что, когда я судорожно размышляла о книге, чтобы не ударить в грязь лицом, пришлось бросить смотреть в окно. А там два воробья дрались. Разве можно было сказать, что интереснее этого я ничего в жизни не видела и не читала? Нельзя. Вы бы не поняли. И я вовремя вспомнила про Незнайку. Тогда стена стала выше.

Стена между мной, вот этой девочкой со смарт-фоном, про которую вы думаете, что её знаете, и мной настоящей. Сейчас стена огромна. Я чувствую. И я не знаю, кто за ней. Я не знакома с этой особой. Я отгородилась от неё, прочно изолировалась.

Почему только мне кажется, что я что-то потеряла?

Глава 4
Чужие

Домой идти не хотелось – там теперь чужие. Близкие с детства люди стали слишком далёкими. Пять лет – пропасть, которая изменила их всех. Знакомиться заново не хотелось. Зачем? Что Кристи может в них найти? Но и терпеть эту пытку не было сил. И так много трудностей и непонимания. А тут даже не спрятаться. Мама от неё ждёт помощи… Почему же всем плевать на то, чего ждёт она, Кристи?!

А она ждала, что её оставят в покое! Совсем. Ни школы, ни уроков, ни домашних дел, ни ненужных разговоров. Всё убрать! Как же нужны тишина и время наедине с собой, в компании лишь смартфона. Взрослым не объяснишь. Остаётся только постить в блог. Кристи уселась в развилке раскидистого дерева в дальнем углу парка. Не лето, конечно. Но рюкзак – полный, и девочка примостилась на нём. Так она точно ничего не отморозит. Если только пальцы: варежку с правой руки пришлось стянуть. Кристи поморщилась – опять мама звонит. Нет, отвечать не станет. Наконец-то одна, даже Катьку после часовой болтовни удалось отправить на дополнительные занятия. Кристи бесило, что все ле-зут, когда ей хотелось лишь одного – полного уединения.

Место откровенности распахнуло объятия. Намётанный глаз отметил, что число подписчиков перевалило за одиннадцать тысяч. Последний пост собрал тысячу лайков. Какое-то безумно нереальное количество. Неужели её читает столько людей? Слишком много мыслей. Не будет она их держать при себе. Пусть сегодня будет два поста. Захочет – и третий напишет. Это её дневник! Точка. И кого она пытается убедить? Чем больше подписчиков – тем страшнее писать. На всеобщее обозрение.

Кристи закусила губу и начала набирать пост. Мёрзли пальцы, холод пробирался даже под одежду, но она упорно не останавливалась, только торопилась, как могла.

Пост в блоге

Тишина прорастания

Я расту. Я ещё не проросла, но этого не видят. Мне нужны темнота и безмолвие кокона, чтобы выпорхнуть бабочкой, но не дают. Нельзя. День расписан без моего участия. И это при том, что все допы я выбросила, как ненужный мусор.

Но тишины не обрела. Взрослые пытаются впихнуть в меня то одно, то другое, не понимая моей нужды. Тишина и одиночество. Одиночество и тишина.

Они боятся, что я что-то упущу и не использую всех возможностей. Я же боюсь, что не прорасту собой. Честно сказать, боюсь, что и в тишине не прорасту. Останусь никчёмной, нереализованной особой, сидящей на шее у таких успешных родителей.

Да, мне их не догнать и не сравняться, потому что они круты. И отец, и мать. У меня есть всё. И я должна миру и своей семье.

А я не хочу быть должной. Я не хочу делать ради них. И не могу делать ради себя, потому что не вижу пути. Может, он совершенно непрезентабельный? Такой, что я просто боюсь туда смотреть? Например, рожу десять детей и не состоюсь в профессиональном плане. Уеду в Африку спасать носорогов. Или стану уборщицей. Почему нет? Кто скажет, что это плохо?

Никто. Но я сама прочту в глазах окружающих жалость. Или злорадство. «О, у неё столько было, а она проворонила все шансы, упустила столько возможностей».

Вот такая у меня жизнь.

Жизнь, где нужно доказывать, а не жить. Жизнь, где не позволяется тупить, потому что время должно быть использовано с пользой. Жизнь, где нужно делать то, что принято. Может, я в этом себя и потеряла?

Виртуальная жизнь, конечно, спасала, но из неё приходилось выныривать. Кристи, окончательно замёрзнув, стремительно поднялась и побежала навстречу неизбежному – к дому, в котором были чужие. Улыбка на лице, история за пазухой – она умела делать вид и притворяться, что всё нормально.

На кухне Кристи оторопела, поняв, что мама, будучи взрослой женщиной, не знала, что делать. Девочке показалось, что она уже плакала и готова реветь вновь.

– Если нужна моя помощь, – выпалила Кристи, – то с тебя информация.

На кухне мама с дочкой были вдвоём. Кристи решительно закрыла дверь и понизила голос:

– Что случилось с тётей Машей? У неё рак?

– Типун тебе на язык, – отпрянула мама, собирая волосы в хвост.

Кристи выдохнула с облегчением:

– Тогда что? Не держи меня в неведении! А то я такого насочиняю.

– Она просила не говорить.

– То есть она намеревается у нас жить, а я при этом знать не должна?!

– Она не хочет втягивать детей в свои проблемы.

– Тогда ей нужно было вселиться в гостиницу, а не к нам! Денег у неё полно. В чём проблема?

– Ей нужна поддержка. Вот она и приехала ко мне. А я… – Мама всхлипнула.

Но Кристи отвернулась, собирая все силы, чтобы быть жёсткой.

– А что же ты? – Будто адвокат на суде, требующий ответ.

– А я не могу её поддержать. Не знаю как! – выпалила мама.

– В чём моя роль? – выдавила Кристи, уже жалея о начатом разговоре.

Кухня выглядела как после вражеского набега. И это в любимом мамином месте, которое она холила и лелеяла, а точнее – постоянно драила. А теперь на столе даже не скатерть, а непонятно что. Может, и хорошо? Вместо белоснежной поверхности – кровоподтёки, виной которым опрокинутая бутыль с томатным соком. Раскрытый пакет чипсов, и не только он. Тёмный, почти чёрный, кафельный пол обильно усыпан крошками. Каждую хорошо видно. Гора посуды в раковине. «Они что, целый день только и делали, что ели?» – Кристи старалась не отвлекать маму ненужными вопросами. Сейчас ей важнее другое. Мама засучила рукава тёмного платья, будто собралась готовить, и после затянувшейся паузы выдавила:

– Я надеялась, что ты хорошим настроением, детской непосредственностью, незнанием о проблемах развеешь её.

– Мама, я уже не ребёнок. Хорошего настроения нет. Непосредственности – тоже. Только незнание есть, но это меня мучает. Я даже боюсь домой возвращаться. Кажется, случилось что-то очень страшное.

– Маша так любила тебя. Думаю, и сейчас любит. Ей всегда хотелось дочку. Вот я и думала, что твоя болтовня скрасит её дни.

Кристи стала с остервенением наматывать на палец зелёную прядь:

– Не скрасит. Болтать ни о чём давно разучилась, а мыслей много. И неведение меня разлагает.

– Ладно, слушай… – начала мама, но тут дверь с шумом распахнулась.

Уже обрадовавшаяся Кристи сникла. Рафаэль! Какой холодный взгляд. Захотелось залезть под стол, чтобы не видеть эти тёмные глаза, в которых раньше плескалось столько веселья, готовности к приключениям. Сейчас они были полны снега, а ещё безжизненности. В них чувствовалась стена, за которую всех подряд не пускают.

Рафаэль буркнул:

– Хотим сориентироваться по времени. Успеем погулять перед ужином? Мама хочет побыть одна – просит вывести малышей.

Винсент закричал, вбегая следом:

– Я не малыш!

– Тебе одиннадцать, – холодно буркнул Рафаэль.

– Клоду шесть. Это он малыш. Не зазнавайся!

Рафаэль окинул его презрительным взглядом и не удостоил ответа. Вместо этого он вопросительно посмотрел на маму Кристи. Та мигом откликнулась:

– Конечно, идите. Успеете аппетит нагулять. Я только собиралась готовить. Кристи с собой возьмите, чтобы не заблудиться.

Девочка, уже рассчитывавшая узнать тайну, сморщилась, как от лимона. Но не успела она и рта раскрыть, как Рафаэль произнёс с видом царствующей особы:

– Да, сопровождение нам не помешает. В такую холодину пальцы мёрзнут карту на телефоне изучать, а так я варежки поверх перчаток надену.

– И шарф поплотнее завяжи. Подштанники тоже лучше не забыть, – суетилась с советами мама.

– Мы – одеваться. Через пятнадцать минут встречаемся у выхода, – бросил Рафаэль Кристи.

Она закатила глаза. Но когда гневно влетела в свою комнату, вдруг заулыбалась. И тут же схватила телефон.

– Катька, собирайся! Я сейчас тебя с чужими познакомлю. Как бы нечаянно. Мы гулять. Я их поведу к парку, а через него на самую крутую площадку. Попадись нам по дороге. Поможешь с докладом. А то Рафаэль меня просто выбешивает. – Кристи выпалила всё скороговоркой, судорожно натягивая колготки потеплее.

Всё-таки минус пятнадцать на улице требовали утепления, она уже сегодня знатно намёрзлась. Когда Катька согласилась, Кристи довольно улыбнулась. Теперь можно выдохнуть: с подругой не так страшно. На колготки – рейтузы, поверх – утеплённые штаны, шерстяные носки от бабушки и свитер. Нет, лучше два. Эх, Кристи уже жалела, что не смогла отказаться: она ни чаю не попила, ни в ванне не полежала, как рассчитывала. Не лето же – столько гулять. В коридоре, натягивая пуховик для самых долгих зимних прогулок, Кристи почувствовала себя укутанным пупсом, но расслабилась, как только увидела ребят, даже еле сдержала улыбку. Сборная солянка из маминых, папиных и явно соседских вещей. Что нашлось, то и пригодилось.

– Не смотри так, – цыкнул Рафаэль. – Зато тепло.

– Я сама как капуста, – хихикнула Кристи.

– Да, зелёненькая, – подпрыгнул Винсент.

Кристи обмотала шею уютным шарфом салатового цвета, в который можно было уткнуть нос, если станет нестерпимо. Натянула в тон ему толстую вязаную шапку – из-под неё тут же выбилось несколько зелёных прядей. В изумрудном пуховике пока жарило, на что папа всегда говорил, что дома нужно больше тепла набрать – тогда дольше не замёрзнешь. Сразу было видно, что Кристи обожала зелёный – весь спектр оттенков: от тёмно-бутылочного до светлого. Этот цвет напоминал ей о свежести весенней зелени, о глубине лесных чащ, прозрачности летних озёр. В нём было нечто успокаивающее и уютное, а ещё таинственное и загадочное. Капусту, кстати, она тоже любила, особенно тушёную, с сосисками, кетчупа налить побольше – и м-м-м… В животе заурчало так, что Кристи бросилась к двери и с шумом распахнула её.

Глава 5
Трое против двоих

Трое мальчишек в сопровождении Кристины вперевалочку вышли из подъезда. Энтузиазма от предстоящей прогулки ни у кого не наблюдалось. Гости закутались с ног до головы и напоминали с трудом переваливающихся колобков.

– Не привыкли в таком количестве одежды ходить? – сочувственно спросила Кристи у бывшего друга в надежде разбить лёд.

– Не привыкли очевидное подтверждать, – отрезал Рафаэль.

Винсент, устремившийся было вперёд, ойкнул и грохнулся. Конечно, он не ожидал льда под снегом. Успело всё запорошить, пока Кристи выведывала тайну у мамы.

– А чё вы приехали в такое неудачное время? – спросила Кристи. – Летом у нас поприятнее.

– Лето мы видели, – крикнул Клод. – А зима – крутецкая.

Он видел, где упал Винсент, разбежался и проскользил в этом месте по льду, с удовольствием и смехом бухнувшись в конце.

– Ой, ледянку не взяли. Или ватрушку. В парке горка есть. Там вся малышня тусит. Ой… – запнулась Кристи под гневным взглядом Винсента.

Рафаэль ухмыльнулся:

– Винни, видишь, это объективная правда о твоём возрасте. Но ты не переживай, дорастёшь.

– Точно, – засмеялась немного натянуто Кристи, – ты же его всё время Винни звал, а я и забыла.

Винсент запыхтел:

– Я не Винни. Я Винсент! Просьба не путать.