– Прости, – делаю умоляющее лицо со щенячьим взглядом.

– Ладно, проехали, – примирительно улыбнувшись, Люся со знанием дела подталкивает ко мне шот с текилой. Она, будто машинист локомотива, несётся дальше, сметая все возможные аргументированные “нет” на своем пути: – За то, чтобы наших нервов хватало на всё!

Вздыхаю и послушно опустошаю уже третью стопку.

Бросаю опасливый взгляд на “адову компашку”, но больше никого из них не вижу. Неужели?

Никак не пойму: ещё рано или уже можно надеяться на то, что им стало здесь скучно?

Похоже на то.

И всё равно сердце не на месте. Считаю до ста.

Чтобы отвлечься от гнетущих мыслей, рассматриваю всех и каждого. Отпускает.

– Я в туалет. Ты идёшь? – докричаться до увлёкшейся разговором Люси практически невозможно. Особенно тогда, когда она начинает обсуждать кого-то или что-то чрезвычайно интересное. Пытаюсь привлечь её внимание. Тщетно. Она смеётся и активно жестикулирует, не глядя по сторонам.

Встаю. Голова кругом.

Музыка гремит, и в воздухе витает удушливый запах духов и алкоголя. Я пробираюсь сквозь толпу, стараясь не задеть никого из танцующих. А если серьёзно, то мне с моим хрупким телосложением и ростом 1.60 совсем непросто прокладывать себе путь “телом”.

Не смотрю ни по сторонам, ни вперед – только себе под ноги, ведь пьяненькой падать с высоты собственных иллюзий не так больно, как с высоты пятнадцатисантиметровых шпилек. А потому совсем неудивительно, что я грубо впечатываюсь лицом прямо в широкую мужскую грудь.

– Куда это ты так спешишь, мелочь?

Низкий хрипловатый голос тормошит воспоминания.

Сердце летит куда-то вниз и резко, стремительно поднимается обратно, только теперь гораздо выше – к горлу, где и набирает бешенный темп.

Глава 2

Цепенею от собственных ощущений. Словно в этот миг мир вокруг меня сжимается до одной точки, а она, по малоприятному стечению обстоятельств, находится как раз под моей щекой; ощущаю, что ритм мужского сердца ни разу не сбивается с равномерно равнодушного, в то время как мой пульс невероятно сбоит.

Терпкий мужской запах тут же забирается в ноздри: дорогой аромат нишевого парфюма с нотами грейпфрута. Яркий. Соблазнительный.

Глотаю воздух.

– Ты не изменилась, – начинает Глеб. Его голос тяжело вибрирует в груди, как струна под предельным напряжением. Знаю, что это Воронцов так же точно, как то, что я живу и дышу (с последним, вот сейчас совсем не уверена).

Внутренне подбираюсь. Готовлюсь к неприятностям.

Даже не отстраняюсь – шарахаюсь. Мне приходится запрокинуть голову, чтобы посмотреть на него. Высокий.

Лицо мрачное. Мимика сдержанная.

Вижу, как его губы неизменно сжимаются в прямую линию, и от этого в горле начинает нарастать волнительный ком, который, по ощущениям, если не вот-вот, то уже совсем скоро напрочь перекроет мне доступ к кислороду.

На нервах даже расстегиваю верхнюю пуговку шифоновой блузки.

– Я… – мне отчаянно хочется, чтобы голос звучал ровно, но вместо вразумительного ответа получается какой-то жалкий писк. А потом и вовсе решаю, что будет правильнее захлопнуть рот. Что, впрочем, неудивительно, ведь я внезапно оказываюсь лицом к лицу со своим личным кошмаром.

Рядом слышу мужской довольный смех. Сглатываю. Если передо мной стоит Глеб Воронцов, значит, за спиной точно – Женька Дорофеев и близнецы Соколовы.

Ничего нового. И даже ожидаемо.

Вероятно, это всего лишь мои детские страхи, и смеются они сейчас вполне дружелюбно, но в это мгновение их веселье буквально пронзает моё сознание, заставляя вспомнить те моменты, когда ни покоя, ни спасения от этих четверых не было, а пульсирующий по венам адреналин смешивался с парализующим страхом.

Надо бы сразу же расставить все точки над i, чтобы не доводить себя до нервного срыва.

– Ты что, нас боишься, мелочь?

Нехотя оборачиваюсь. Так и есть – Дорофеев. По нетерпеливому выражению его симпатичного лица, понимаю – богатенькому блондину не терпится поделиться со мной новой порцией собственного циничного юмора.

– Это не страх, – подхватывает Соколов, и к нему тут же присоединяется его брат: – Просто она нас терпеть не может, вот её и подколачивает от раздражения. Помнишь, когда я в седьмом классе в шутку загнал эту мелочь в угол и с пугающим видом спросил: “Ну что, страшно?”, она в ответ огрела меня толстенным учебником геометрии и заботливо так поинтересовалась: “Ну как, больно?”

Ржут. Одной мне не смешно.

Сжимаю губы, потому что боюсь, что они прошепчут слова, которые ещё не успели стать твёрдыми. Неожиданно в поток мыслей врывается моё внутреннее “Стоп!”. Вдыхаю, собираю все свои силёнки, с трудом, но возвращаю себе эмоциональное равновесие и уверенно поднимаю голову.

Пусть и дальше веселятся, но только не за мой счёт!

– Дай пройти, – требую я и даже удивляюсь грубой решительности своего голоса.

– И куда ты собралась?

– Не думаю, что хоть одного из вас это касается.

– Как интересно, – произносит Воронцов с соблазнительной хрипотцой. Он склоняет голову набок, смотрит на меня с лёгким прищуром и сногсшибательной полуулыбкой.

Дыши, глупая!

Ей Богу, в этот самый момент мне хочется стать слепоглухонемой. Чтобы только не видеть, не слышать и не говорить с ним.

Глава 2.2

– Интересного мало, – отвечаю излишне резко. Раздражённо демонстративно скрещиваю руки на груди и шумно сдуваю с лица один из локонов.

– Женщина может сделать от 27 до 36 выводов в секунду, – остроумит Дорофеев. У него просто глаз дёргается, или он действительно подмигивает мне? Его шутку раскатистым хохотом подхватывают братья Соколовы.

Понимаю, что мне этих четверых так просто не обойти. Главное – не разрывать зрительный контакт с Воронцовым, а то почуют слабину и мигом набросятся.

Он смотрит на меня в упор.

Глаза в глаза.

И…

Теперь уже широкая улыбка обнажает его безупречно-белые зубы, а тихий смех разряжает напряжённую обстановку. Глеб одаривает меня взмахом одной из бровей – эффектно, а потом с ироничной отстранённостью в голосе произносит:

– Так и быть, беги.

С этими словами он делает полшага в сторону, пропуская меня. Воронцов не просто уступает – он смеётся над моими детскими страхами.

Вопреки здравому смыслу, мои ноги остаются на месте, будто вкопанные.

– Тебе не кажется, что это слишком? – мой голос звучит особенно дерзко. Будучи в таком вот взвинченном состоянии, отдел мозга, который отвечает за самоконтроль, у меня просто отключается. – Хоть убейте – не могу понять, чего вы вчетвером пытаетесь добиться?

Близнецы Соколовы дружно хмыкают. (До сих пор не могу разобраться, кто из них Игорь, а кто Олег). Женька Дорофеев усмехается. Однако, как по команде, все трое прячут руки в карманы брюк, тем самым, намеренно акцентируют моё внимание на полной безобидности своих намерений. Серьёзно?

– Парни шутят. Я лишь наблюдаю, – небрежно роняет Глеб. Он отступает на шаг, увеличивая расстояние между нами, словно ему, как и мне, становится мало воздуха, когда мы вот так находимся рядом друг с другом. – Как жизнь? Расскажешь что-нибудь о себе?

Смотрим друг на друга внимательно. Пробирает до мурашек.

– Закончила МГИМО по специальности “Зарубежное регионоведение” с отличием. Затем пришлось столкнуться с трудностями годичной языковой программы в Пекине, потом с убийственной производственной практикой в “Росатоме”.

Женька Дорофеев восторженно присвистывает: – Вот это да!

А мне тут же становится не по себе, потому что несколько лет назад Андрей буквально вынудил меня оставить работу и засесть домохозяйкой. Об этом молчу.

– Замужем?

– Да. Невероятно счастлива, – с этими словами я боком протискиваюсь между мужчинами. Сама того не желая, добавляю: – Ещё увидимся!

***

Влетаю в злосчастный туалет как ошпаренная. Хотя почему “как”? По ощущениям всё моё тело будто бы обдали кипятком. Причём, не только снаружи! Все внутренности горят.

Сердце то стучит через раз, то, напротив, набирает просто запредельную скорость.

Моё дыхание становится рваным, прерывистым, словно я обожжённым горлом стараюсь хватать холодный воздух, а в голове всё крутятся и крутятся мысли, а сознание испепеляют эмоции, которые “по умолчанию” должны быть давно и безвозвратно отключены.

Нелепо! Ведь ещё несколько часов назад я была совершенно убеждена в том, что мне ни за что не развидеть тот отвратительный эпизод с изменой Андрея, а теперь, вынуждена признать, что “адовой компашке” без особого труда удалось мне в этом помочь.

Открываю кран с холодной водой и сую под струю руки; только когда они совсем коченеют, прикасаюсь ладонями к полыхающим щекам.

Разглядываю своё отражение в небольшом зеркале над раковиной. Пара прядей светлых волос, выпавших из высокого аккуратного пучка на голове, обрамляет лицо, акцентируя внимание на высоких скулах; аккуратный носик, слегка припухлые губы, нервный румянец на щеках, но, главное, большие глаза серого цвета с золотистыми вкраплениями, которые в данный момент невероятно блестят.

На редкость хорошо выгляжу!

С губ срывается невеселый смешок, который едва ли заглушает зудящий внутренний голос: “И что теперь?”

Скорее из мазохистских соображений, иначе не объяснишь, достаю и включаю телефон. Уже через секунду он начинает навязчиво вибрировать входящим вызовом, а на его дисплее отображается фотография моего улыбающегося мужа с подписью: “Любимый”.

Никогда особо не интересовалась, а как в его телефоне подписана я?

Вполне возможно, что секретарша – это Геннадий Валентиныч, ЖЭК, может быть слесарь Витя, или простенько: “Неизвестный номер”.

Это же так легко просто нажать “Отклонить” и сбежать от разговора! Вот только куда бежать?

Молча принимаю входящий. В динамике крепко ругается Андрей:

– Ты где, мать твою?!

Глава 3

Муж держит паузу, словно в действительности ждёт от меня ответа, в то время, как на самом деле это его давящее молчание лишь для того, чтобы я почувствовала себя максимально виноватой.

– Ты отключила программу слежения на телефоне? – от одних только ледяных ноток в его обвиняющем голосе, мои внутренности скручивает узлом. – Я думал, что мы договорились о том, что мне спокойнее знать, где ты.

– Ты переживаешь обо мне в тот момент, когда трахаешь свою секретаршу?

Слышу сухой короткий смешок.

– Что-ж… Это совершенно не должно тебя волновать.

Задыхаюсь от возмущения и, конечно, собираюсь поставить его на место, а у меня язык не поворачивается.

Удивительно?

А я вам расскажу, как это происходит. С чего всё начинается. Как нормальные девушки, не склонные ни к подчинению, ни к мазохизму, оказываются в отношениях с абьюзером.

Нет, моя история совсем не про рукоприкладство. Андрей умеет действовать гораздо тоньше, что, впрочем, делает мою жизнь не менее чудовищной.

Мне было двадцать четыре года, я только вернулась из Пекина и была как радостный щенок на цветочной клумбе: гоняться за бабочками, барахтаться в траве – всё было позволительно. Мой будущий муж влюбился в меня с первого взгляда. Это потом, через несколько лет, начитавшись книг и статей о семейном насилии, я обнаружила, что большинство абьюзивных отношений начинается именно так: со слишком сильной любви.

В целом и поначалу всё казалось идеальным: море комплиментов, а я лучшая женщина в его жизни, но первые звоночки начались ещё тогда.

Скорее, даже не звоночки – звонки. Их было огромное количество – по тридцать в день, и это не считая смс!

А ещё встречи…

Если я шла попить кофе с подружками, то внезапно обязательно раздавался телефонный звонок. Это Андрей, неожиданно проезжая совсем рядом, хотел бы заглянуть буквально на секундочку, чтобы поцеловать меня. Он так соскучился!