Дело вовсе не в бессилии или неправильной организации сопротивления. Когда на тебя наступает враг, ты примерно понимаешь, где находится линия фронта, от чего выстраиваешь стратегию обороны. Но когда война повсюду, даже в крохотных деревеньках, которые и на карту-то попасть недостойны… как обороняться? Сколько фронтов и генералов для этого необходимо? Да ни у одной страны мира нет столько военных, чтобы охватить подобный масштаб. И остаётся лишь одно: оборонять стратегически важные объекты для выживания, но никак не для победы. Ну и молиться.

Вот только кажется – бог мёртв. Или ему абсолютно плевать на кучку существ, созданных по образу и подобию. А может, мы так сильно прогневали его, что именно он и наслал на нас всех этих тварей. Или дьявол наконец победил, и теперь этот мир принадлежит ему и его выродкам.

У нас нет ответа, ведь мы всего лишь тени, что остались от некогда сильного человечества, мнящего себя венцом эволюции. Не удивлюсь, если это мы доигрались в бога и навлекли на свои головы цунами из дерьма, крови и боли.

Под потолком взревела оглушительная сирена, заставляя серую безликую массу зашевелиться. Словно зомби, мы молчаливым потоком направились в забой, где до самого ужина нам предстоит ворочать тяжёлые камни. Без цели, без понимания процесса. Просто ради того, чтобы к концу смены остаться без сил, рухнуть в стойло и забыться тяжёлым сном.

Проходя через основной тоннель, я обернулся на дикий хохот. Сытые, лоснящиеся чистотой и новенькой одеждой уроды избивали ногами какую-то женщину. Никто из нас не знал, что произошло, но не прозвучало ни одного вопроса. Не стоит и говорить о том, чтобы кто-то рискнул броситься ей на помощь. Впрочем, мало кто вообще покосился на происходящее. Напротив, люди намеренно отводили взгляд, пряча глаза, и наверняка молились о том, чтобы не оказаться на её месте.

И я не был исключением. Я тоже прятал глаза, но не из-за стыда, что отчётливо читался в других. Я прятал гнев, ненависть и непреодолимое желание убить всех и каждого, кто здесь находился. Выродков – за то, что они с нами делали; людей – за то, что вели себя, будто безвольные куклы. Но я понимал, что даже навались мы на этих ублюдков всей своей серой массой, нам не победить. Мы просто положим свои жизни, не забрав с собой ни одного иного. Наши тела не способны излечиваться, а автоматной пуле плевать, чью жизнь ей придётся оборвать.

Сегодня возле меня были совсем другие люди. Медленно, экономя силы, чтобы дотянуть до вечера, мы передавали острые камни по цепочке. Я никогда не был лентяем, но этот труд выковал из моего тела нечто иное. Я стал сухим, жилистым, руки превратились в клещи, способные сломать кости при неосторожном рукопожатии. Порой мне казалось, что я сам становлюсь камнем, и не только внешне. Моя душа очерствела точно так же, стала холодной, безжизненной. И если на самом деле где-то в загробном мире существует ад, то выглядит он именно так. Полное забвение, вечная усталость и всепоглощающий голод.

Я с нетерпением ждал окончания смены. И вовсе не потому, что на сегодня у нас был назначен побег. Я хотел жрать. И за миску пустой похлёбки был готов убить любого, кто встанет на моём пути. Что-то серое метнулось в мою сторону и я, не задумываясь, бросил в эту тень камень. Раздался пронзительный визг, который привлёк ненужное внимание. За добычей рванули сразу трое, но они были слабы.

Первого я угомонил, подставив ему ногу. Он споткнулся и с чавкающим звуком полетел рожей в каменный пол. Второго я догнал буквально у самой жертвы и что было сил схватил его за затылок, приложив харей о стену. А третьему хватило футбольного пинка по лицу.

Я сцапал ещё живую крысу, которая пыталась уползти, и впился зубами в волосатое тельце. Её визг эхом разнёсся по тоннелю. Палец пронзила острая боль, но я не обратил на это внимания, лишь её сильнее сдавил тварь, выжимая из неё горячую кровь. Я чувствовал на себе завистливые взгляды, но никто больше не посмел оспорить мою добычу.

Когда тёплая влага перестала сочиться из крохотной тушки, я принялся рвать зубами её плоть. Я жевал кожу, покрытую шерстью, пока она не превращалась в сплошной комок, и только после этого сплёвывал её на себе под ноги.

Один из тех, кто с жадностью смотрел на то, как я поглощаю сырое мясо, не выдержал. Он выскочил из строя и бросился ко мне. Я отпрянул и, зажав крысу, занял боевую стойку. Но вместо того, чтобы наброситься на меня, человек упал на колени и принялся подбирать с пола мои плевки, запихивая их себе в рот.

Выглядело это настолько мерзко, что к горлу подкатила тошнота. Но я был уже не тем человеком, что раньше. Взяв волю в кулак, я в мгновение ока задушил в себе всю брезгливость и снова запустил зубы в крысиное тельце. Вскоре я выпустил из рук обглоданную почти до самых костей тушку. И за её жалкие объедки тут же вспыхнула новая драка.

За всем этим с любопытством наблюдал изменённый, который явился на шум. Он не вмешивался, наслаждаясь нашей вознёй. Впрочем, они никогда не разнимали драки, а порой даже устраивали бои ради развлечения. И желающих в них поучаствовать было хоть отбавляй, ведь в качестве приза победитель забирал целую банку тушёнки.

Минут через пять на меня навалилось чувство сытости. Как бы странно это ни звучало, но крысиной тушки оказалось достаточно, чтобы утолить голод, который преследовал меня всё это время. Сырое мясо очень питательно, как и кровь. Меня потянуло в сон, так как организму требовалась энергия да переработки тяжёлой пищи. Измотанный бессонной ночью, я едва ворочал руками. Тяжёлые камни то и дело выскальзывали из них, норовя отдавить ноги, но я терпел и пересиливал себя.

Примерно через час организм получил долгожданную порцию энергии, и дело пошло бодрее. Даже настроение немного улучшилось. Я уже без страха смотрел в будущее и с нетерпением ожидал того часа, когда мы наконец пустимся в бега. В глубине души зародилась уверенность в успехе мероприятия, а ведь впереди меня ещё ожидал ужин. Видимо, где-то у Вселенной есть чувство справедливости, иначе как объяснить появление крысы там, где нет даже тараканов? Мы так глубоко под землёй, что сюда практически не приникает ничего живого. За редким исключением, конечно.

– Бойся! – пронеслось по цепочке, и мы привычно присели, распахнув рты и прикрывая головы руками.

***

Я едва дождался выкрика «стройся» и побрёл вместе с остальными в сторону большой залы, где нам уже должны были выставить две фляги с едой. Ни о какой раздаче здесь даже речи ни шло. Выродки всегда заносили в помещение общие ёмкости и наблюдали за тем, как мы рвём друг друга, чтобы добраться до вожделенной пищи. По крайней мере, так было раньше. Достаточно было дважды разлить жидкую похлёбку по всему полу, чтобы понять: такой подход не работает.

В дело вступила система иерархии. Ничего особенного, всё ровно так, как в любом обществе, разве что без особых претензий к названиям. Разум и способность здраво мыслить, а так же все прежние авторитеты и занимаемые высокие посты были аннулированы. В нашем случае рулила только сила и жестокость.

Иными словами, первыми в очереди всегда стояли слабаки и по большому счёту получали только бульон. Затем шли более-менее сильные, в чьи руки перепадало немного гущи. И замыкали раздачу самые отъявленные ублюдки. Им доставались остатки, которые легко могли превышать среднюю пайку на человека. Исключением были стукачи, да и то в том случае, если они могли донести до «хозяев» хоть какую-то ценную информацию. Что в последнее время стало практически невозможно.

Посуду мы делали сами. Чаще всего это были миски, грубо выдолбленные из камня. Некуда налить бульон – твои проблемы. Если очередь твоей касты сдвинулась, а ты не успел подсуетиться, значит, подохнешь от голода. Всем плевать на то, кем ты был в прошлой жизни, хоть самим президентом.

Свою очередь я заслужил, когда отгрыз ухо ублюдку, желающему перебраться в касту середнячков из слабого звена. И я не просто отгрыз его, а натурально сожрал, чем впечатлил сильных. Однако моя пайка всё равно не претендовала на то, чем питались высшие. И каково же было моё удивление, когда среди раздающих я вдруг узнал того, кто передал мне записку! То-то его чумазая физиономия показалась мне смутно знакомой. Да и выглядел он бодрее многих на том вечернем совете.

Но он даже не помыслил о том, чтобы выдать заговорщикам более сытную пайку. Словно свобода не зависела от общих стараний всей группы. С другой стороны: а зачем вызывать лишние вопросы? И они обязательно возникнут, так как наш зачинщик, тот, что зарисовал план тоннелей, находился в касте слабаков. А вот Шавкада я что-то не видел. Впрочем, не его одного. В зале отсутствовали как минимум пятеро из известных нам стукачей.

– Вот так сюрприз, – пробормотал я, осматривая людей в очереди.

– Что? – переспросил человек, стоящий передо мной.

– Клювом не торгуй, продвигайся, – огрызнулся я.

Мужик что-то буркнул в ответ и слегка сместился вперёд.

Примерно то же распределение еды присутствовало и у женщин. Их очередь как раз выстроилась у второй фляги. И лезть к ним было себе дороже. Как-то один умник попробовал, полагая: раз он мужик – значит сильнее. В итоге его череп треснул от града ударов увесистыми каменными мисками. Больше желающих не нашлось.

– Отошёл! – раздался грозный выкрик, и я увидел, как нашего старшего отшвырнули от раздачи, отвесив ему жёсткий пинок под зад.

Он едва свою пайку не расплескал. При взгляде на него на мою рожу наползла ехидная ухмылка. Видимо, решил, что ему полагается порция посолиднее, раз он является организатором побега.

Дождавшись своей очереди, я получил положенное и отошёл в дальний угол, где не спеша принялся хлебать чуть тёплый бульон в предвкушении остатков гущи. Я специально ел медленно, чтобы хоть на какое-то время угомонить жадную утробу. Этот принцип я разработал специально, чтобы быстро заснуть. Когда съедаешь всё одним махом, организм не чувствует насыщения. А так, по чуть-чуть, по глоточку, получается его ненадолго обмануть. И несмотря на то, что сегодня я уже получил дополнительную порцию калорий, жрать всё равно хотелось ровно так же. Даже не знаю, пройдёт ли это чувство хоть когда-нибудь, или оно навсегда поселилось в моей голове?

Народ постепенно рассасывался. Поглотив свою порцию, люди без дополнительных приказов отправлялись в стойла. Ну а какой смысл продолжать сидеть в зале и смотреть на то, как другие набивают свой живот? Ведь сколько на них ни смотри, какой жалобный вид ни строй – никто не поделится.

Вот и я, вылизав начисто свою миску, отправился на боковую. Сомневаюсь, что мы побежим сразу. Наверняка будем выжидать, пока выродки окончательно успокоятся или покинут бункер. В любом случае желательно, чтобы все остальные к этому моменту крепко спали. Не дай бог найдётся какой-нибудь умник, желающий побольше пожрать, и поднимет тревогу. А значит, и я могу пока немного вздремнуть. Надеюсь, меня не забудут и не оставят, тем более что сами настояли на моём присутствии.

Сытость постепенно сменилась сонливостью, и я провалился в дремоту. Где-то на пределе слуха раздавалось тихое бормотание и шорохи. Они доносились до меня, словно из другого мира, казались чужеродными и недосягаемыми. С каждым вдохом они становились всё тише, пока не превратились в эдакое мерцание, то нарастая, то полностью растворяясь. Возможно, поэтому, я вдруг увидел море. Лёгкие волны набегали на пляж, окатывая мелкой галькой босые ноги. Свежий солёный воздух обжигал лёгкие и кружил голову, отчего я чувствовал небывалую свободу. Хотелось подпрыгнуть и полететь над бескрайним простором водной глади. Но вместо этого я наполнил лёгкие до отказа и закричал…

– …вою мать! – раздалось у самого уха. – Ты что, совсем с ума спрыгнул, идиота кусок?!

Я распахнул глаза и уставился на соседа с нижней полки.

– Ты чё? – хлопая глазами, спросил я.

– Это ты чё? Орёшь на всю ферму, как в жопу раненный, – заявил он. – Я чуть штаны с перепугу не обделал.

– Сон приснился, – виноватым голосом объяснил своё поведение я.

– Везёт, – буркнул он. – А мне вот ни разу, как сюда угодил. Раньше каждую ночь видел, а здесь – как отрезало. Словно сигнал из космоса сквозь эту толщу до мозгов не доходит.

– Закрой клюв и дай поспать. – Я резко осадил его желание пообщаться. – Срать я хотел на твои сигналы.

– Козёл, – выдохнул он и заворочался на полке.