– Хоть Чарли уже есть восемнадцать, вы как его опекун должны его наказать, – сообщил директор, стоило мне зайти в комнату. У него было привычно румяное лицо. – Брэндон толкнул Чарли, а Чарли не придумал ничего лучше, чем избить его до крови.

Все трое повернулись ко мне.

Директор уставился на меня так, будто я обладала какой-то властью над ситуацией, будто мы не были просто двумя бездомными детьми, которые делили картонную коробку.

– Они ждут твоей реакции, – прошипела Никс под толстовкой, и я была благодарна ей за подсказку.

– Я накажу Чарли. Его поведение… – я искала подходящее слово, – достойно порицания.

Директор выдохнул и откинулся в кресле.

– Мисс Хёрт, вы самая умная ученица, которую когда-либо выпускала эта школа. Пожалуйста, сделайте так, чтобы это не повторилось. Ваш брат тоже один из наших лучших учеников, и у меня нет ни времени, ни сил разбираться с подобными глупостями. Нам вполне достаточно беспокойств о Титанах.

Он махнул рукой в сторону парней, заливающих пол кровью.

Все в комнате чего-то ждали.

Я ждала вместе с ними.

– Скажи что-нибудь, – снова прошипела Никс.

– Я п-понимаю, – ответила я.

На самом деле нет.

Через несколько часов я вышла из ржавого желтого школьного автобуса – еще одной реликвии доспартанских времен.

Мы поблагодарили водителя автобуса, и он сверкнул единственным черным зубом, пробурчав нам вслед то ли дружелюбное, то ли вульгарное ругательство (определенно последнее).

Лил теплый весенний дождь, но ни Чарли, ни я не возражали: все лучше, чем зимний холод.

А вот Никс ворчала, что захлебнется насмерть.

Для дикой змеи она была на удивление требовательной.

Когда мы вошли в трейлерный парк, Чарли плотнее прижался ко мне и со щелчком закрыл за нами ворота, обвитые сверху колючей проволокой.

Все годы, что мы прожили на улице, ворота умудрялись не пропускать Титанов на территорию парка.

Чудо, не иначе. Но я все равно не могла заснуть от тревоги. Мозг отказывался верить в то, что отсутствие Титанов на протяжении всех этих лет предположительно говорило о низкой вероятности их появления в будущем.

Я провела рукой по широкому плечу Чарли. Он был худым, но при этом выше ростом и шире в плечах. Если бы мы нормально питались, он наверняка вырос бы в крупного парня.

Я притянула его ближе.

Он сгорбился.

В его громоздких чертах угадывалось что-то хрупкое. Словно он боялся, что однажды сам прибегнет к насилию.

Разбитые костяшки алели кровью, а желтые глаза смотрели с необычной серьезностью.

Наш с Чарли цвет кожи и волос был настолько разным, что люди удивлялись, когда узнавали, что мы брат и сестра.

Что ж, травматическая связь не способна была менять внешность людей, только души.

– Ты злишься? – жестами показал он в воздухе.

Мы выучили язык жестов по книге из школьной библиотеки восемь лет назад, когда поняли, что Чарли не может говорить.

Я недоуменно нахмурилась.

– С чего бы мне злиться? – я всегда сопровождала свои ответы жестами, чтобы он не чувствовал себя неуютно из-за немоты.

– Я до крови избил того парня. – Он хмурился. Движения стали более резкими. – Я не хотел срываться. Просто в голове помутилось, мне показалось, что я снова вижу отца и… мне хотелось защитить…

– Разве не он первый тебя толкнул? – спросила я.

– Да, – медленно показал Чарли.

– Тогда это его вина, – жестами ответила я. – Ты имеешь право защищаться. Никто не имеет права прикасаться к тебе без твоего разрешения. Никогда. Не забывай об этом.

Чарли притянул меня к себе и крепко обнял. Я прижалась к нему, утонув в его широких объятьях.

Мне они нравились.

Мы постояли так.

Когда он наконец отстранился, то поднял руку, демонстрируя черную татуировку «Ч+A» на предплечье.

Я прикоснулась своей татуировкой к его.

Наша с ним фишка.

Мужчина помахал нам из окна своего трейлера, и мы помахали ему в ответ.

Он был самой доброй душой во всем парке.

В прошлом году мы одолжили у него набор для татуировок. Он был единственным, кто дал нам картонные коробки и одеяла.

Если бы он не пускал нас в свой трейлер в особо морозные, снежные дни, мы бы погибли.

Он был нашим спасителем.

Нашим личным святым.

С ног до головы он был усыпан татуировками животных черепов и сатанинскими символами. Если сильно не вдумываться, то выглядело вдохновляюще. Особенно выделялась пентаграмма на его лбу.

Он следил за нами взглядом, пока мы не скрылись за деревьями.

Поднырнув под тщательно уложенные ветви деревьев, мы отогнули брезент, защищавший хитроумно сложенные коробки от непогоды.

На пол мы уложили одеяла и ковры, которые успели выкрасть из трейлера умерших хозяев до того, как прибыли представители Федерации.

Я присела на колени, приветственно расставив руки, и Пушистик – именно такую кличку Чарли дал тридцатишестикилограммовому хаски – вскочил и тараном бросился ко мне.

Он трясся от радостного возбуждения, пока я целовала его мордочку.

Пушистика бросили в парке три зимы назад, после чего он набрел на наш шалаш и наотрез отказался уходить.

Поначалу я переживала, что мы не сможем его прокормить, но он с удовольствием уминал дохлых белок и кроликов, которых нам приносила Никс.

Мы с Чарли их ели, только чтобы не умереть с голоду, потому что от слишком большого количества их мяса нас начинало тошнить. В отличие от нас Пушистик от недомоганий не страдал, так что почти все тушки доставались ему.

И вот, три года спустя Пушистик стал самым упитанным из нас.

К слову, о еде. Заработанные ваучеры я положила в старую стеклянную банку из-под пива, спрятанную под ковром. Их можно было использовать только по пятницам.

Сегодня был понедельник.

Нам оставалось пережить еще четыре дня голода. Точнее, три, потому что понедельник уже почти закончился, и в пятницу нам дадут поесть.

Семьдесят два часа голода.

Совсем недолго.

Я включила украденный нами треснутый фонарь на солнечных батареях, и мерцающий зеленый свет заполнил пространство.

Через несколько минут я лежала на куче одеял, вокруг моей шеи обвилась невидимая змея и гладила меня по лицу, хаски устроился на моих ногах, а Чарли сидел рядом со мной, разложив домашние задания на коленях.

На нашем старом побитом радиоприемнике, работавшем от солнечных батарей, играла классическая музыка.

Приемник касался моего правого виска, и от вибрации по телу разбегались мурашки.

Чарли грыз одну из вяленых мясных палочек, которыми я запаслась, чтобы он мог питаться каждый день. Он рос, поэтому белок был ему нужнее, чем мне.

Голод разгорался, но я сосредоточилась на приятной мягкости подстилки и бесцельно разглядывала картон над головой.

Нам повезло, что приемные родители умерли. Больше не нужно терпеть их издевательств.

Дождь успокаивающе стучал по брезенту.

Чарли уточнял у меня непонятные моменты в математике. Последовательности чисел витали вокруг, пока я размышляла о гипотезе Римана.

Гладкая чешуя Никс касалась моего лица, а Пушистик терся о мои ноги, разбрасывая повсюду шерсть.

Меня переполняла благодарность.

Моя семья со мной и в безопасности. А значит, все будет хорошо.

Если бы я только знала, как сильно ошибалась.

Глава 4
Спартанский тест достижений

Алексис

– Пять минут до окончания теста, – объявила проктор, стоящая у входа в спортзал.

По периметру выстроились наемники со спартанским оружием наперевес.

– Заканчивайте писать ответы, – сказала она. – Помните, вам не нужно прижимать проколотый палец к листку. Дайте крови самой стечь на бумагу. Вам нужно всего пару капель.

Сотни студентов перелистывали страницы, шурша бумагами, а я исступленно писала решение. Карандаш подрагивал в руке: тест шел уже двенадцать часов, и усталость давала о себе знать.

Часы тикали.

Неужели так трудно было дать нам еще один час?

Я отчаянно пыталась успеть закончить свое эссе по квантовой механике. Трудность заключалась в том, что писать надо было на латыни.

Сложность вопросов в Спартанском тесте достижений росла в геометрической прогрессии, и с середины ответы нужно было писать на латинском. Я заключила, что была единственной, кто дошел до конца, потому что остальные сидели и листали свои работы.

– Осталось три минуты!

Черт, как же на латыни будет «квантовая хромодинамика» и «кварки»?

Лоб покрылся испариной от напряжения.

Нужное слово крутилось на языке, но нервозность из-за отсутствия времени мешала его вспомнить.

– Осталась одна минута!

Я остановилась на «parva pila», что можно было перевести как «маленькие сферы», и поспешно добавила контекст, в надежде, что мой ответ засчитают, несмотря на не совсем корректную формулировку.

Прозвенел звонок.

– Время вышло. Положите карандаши! – объявила проктор. – Учителя сами соберут ваши тесты. Убедитесь, что написали свое имя на первой странице. Если вы еще не прокололи пальцы, то сделайте это сейчас и капните кровью в отведенные слоты на последней странице.

Я съежилась за партой, натянув капюшон. Мне не хватало воздуха, словно я пробежала кросс.

Если я не наберу достаточное количество баллов, то мы с Чарли обречены.

Руки дрожали.

Успокойся, дыши. Тест оказался не таким сложным, и ты со всем справилась.

– Закончила наконец? – спросила Никс из-под моей толстовки. – Не знаю, от чего умру быстрее – от голода или от скуки.

– Я же говорила тебе остаться дома, – прошептала я.

Никс плотнее обвилась вокруг живота.

– И оставить тебя на произвол судьбы?

– Мне девятнадцать, мне не нужна нянька.

– Дитя, я не просто нянька. Я работаю круглосуточно без каких-либо привилегий. Даже человека нельзя убить. Моя жизнь несчастна.

– О да, такая трагедия. – Меня колотило от переизбытка адреналина. – И вообще, что это за няни такие, что им можно убивать людей? – спросила я в замешательстве.

– Хорошие. Которые действительно могут защитить вверенных им детей. Разве не очевидно?

Своеобразная логика Никс была мне недоступна.

– Какая же ты странная, – прошептала я.

Сидящая передо мной студентка обернулась и смерила меня взглядом, сморщив нос.

Я сжалась еще сильнее, теребя резинки для волос на запястье, и старалась не думать о своей дырявой толстовке.

Ты смогла пережить старшую школу и больше никогда их не увидишь.

Незнакомая учительница медленно шла по рядам, собирая тесты. Процесс затягивался, потому что она останавливалась и задавала вопрос каждому ученику.

Я постукивала ногой в такт классической мелодии, игравшей в голове.

Древний кондиционер громко шипел и почти не охлаждал влажное помещение. Электросеть едва справлялась, отчего светильники в спортзале мерцали неоново-зеленым светом и натужно гудели.

Шел конец июля. Было жарко и влажно.

Я сидела в самом центре зала, со всех сторон окруженная учениками.

Когда наконец очередь дошла до меня, я подняла стопку заполненных листков и протянула учительнице. Мне не терпелось побыстрее закончить и выйти.

Она с улыбкой приняла мой тест и двинулась к следующему ученику.

– Подождите. – Она вернула бланки. – Вы забыли уколоть палец. Хорошо, что я проверила. Обязательно заполните оба слота.

Положив лист перед собой, я взяла маленькое устройство, которое нам всем выдали, и прижала к пальцу. Щелчок – и хлынула кровь.

– Ой, милая, – вздохнула учительница. – Осторожней.

Я почти не почувствовала укола.

– Все в п-порядке. – Я капнула кровью в два кружочка на обороте последнего листа и протянула стопку учительнице.

Вытерев пальцы о толстовку, я ждала, когда она уйдет.

Но женщина не двигалась с места.

Я вопросительно посмотрела на нее. Что не так на этот раз?

Ее лицо побледнело, листы дрожали в руках.