Властош следил, затаив дыхание, с прищуром. Мелинар не заметил никакой магии, не чувствовал её, не видел подвоха, только страх, безумная тревога за дочь торопили его, а испитый мёд дурманил разум. Мелкими буквами в договоре была прописана куча пунктов. Мельник попробовал их прочесть, но голова кружилась так сильно, что изящные буковки пустились перед ним в пляс. Наскоро пробежавшись глазами по бумаге, заметив там слова «помолвка», «свадьба» и знакомые имена, он быстро поставил подпись…

«Сделано!»

Секунда – и Мелинар с Захарием, державшие лист, одновременно вскрикнули: казалось, их руки обожгло огнём. Договор выскользнул из их пальцев и полетел по воздуху к своему подлинному создателю. Подпись в углу контракта засияла холодным призрачным светом.

Мельник, придерживая обожжённую руку, оторопел, помрачнел и Захарий. Вместе они видели, как Властош с довольной улыбкой пробежался глазами по листу пергамента, а затем по-хозяйски свернул его. Подойдя к кузнецу, шляхтич отобрал у того алое перо.

– Перо моё, денежки, к слову, тоже. – Он вытащил из крепких мозолистых пальцев кошель с монетами. – Ах да, Настенька тоже моя. И теперь уже по закону! За помощь благодарю, Захарушка.

– Что?.. – прошептал мельник, не веря своим ушам.

Внезапно он потерял голос. Его взгляд беспомощно метался от мага к ковалю и обратно.

– ЧТО?! – наконец воскликнул и кузнец.

Властош привычным недобрым смехом нарушил кладбищенскую тишь:

– Два простака – пара, как прелестно, любо-дорого на таких глядеть.

– Так, чародей, погоди-и! – Захарий, первым пришедший в себя, потребовал от пана разъяснений: – Отчего называешь Настасью своей, мы так с тобой не договаривались!

– Мы?! – Мелинар ухватился за сердце.

– Всё очень просто, Мелинар, – продолжал Властош, чуть успокоившись, – твой будущий зятёк всё это время помогал мне. Он на тебя в лесу напал, помнишь того разбойника? Именно он тебя избил. И договор мой вручил тебе. Из моих рук ты вряд ли бы поставил подпись. Захарий, ты молодец, исполнил роль так, как не сыграет даже самый одарённый крепостной в театре барина! Мельница и всё, что там ещё осталось, теперь твоё. Я с тобой честен. Только невесту найди другую, зачем тебе, работящему гарному хлопцу упрямая замухрышка? Ни красы, ни покорности, одни беды с ней наживёшь.

Мелинар, раскрывши рот, поник и бессильно опустился на скамью. Внутри поселился холод от осознания произошедшего. Ладно, Захарий помогал лиходею, бес с ним! Ладно, пусть мельник был так глуп, что доверился, но он ведь подписал договор о браке!

Однако и на сие заявление у пана Вишнецкого нашлось пояснение. Снова он показал лист контракта, но там уже ни слова не говорилось про свадьбу Насти и Захария. Буквы поменялись местами, вывернули каждое предложение наизнанку, исказив смысл. Неизменной осталась лишь подпись, которую, в случае чего, можно было показать любому. Теперь это был документ о продаже девушки пятнадцати лет по имени Анастасия Мелинаровна, фамилии Млинар, ныне живущей в Южной Полесовке. Покупателем значился шляхтич Властош Вишнецкий, а продавцом – отдающий дочь за долги мельник Мелинар.

– Я разъясню, – посмеиваясь, говорил Властош. – Настасья продана мне официально, с соблюдением всех правил. Какими средствами получена подпись, вряд ли кого будет волновать: с дворянами, да ещё с чародеями связываться – себе дороже. Люди это прекрасно знают.

– Нет! Ты не посмеешь, нет! – Мелинар вскочил со скамьи.

– Я не виноват в том, что кто-то не умеет правильно читать, – с издёвкой бросил Властош, спрятав под одеждой свиток и отвязывая от берёзы Дамана.

– Анастасия моя! – громко возвестил он, вскочив на вороного.

Мельник кинулся к нему в попытке остановить, но в тот же миг неведомая сила подхватила худощавое тело и отшвырнула в сторону. Удар о старое, заросшее мхом надгробие оказался сильным. Мелинар распластался на земле не в силах подняться. Захарий заметил, как по виску несчастного потёк ручеёк крови. Кузнец не знал, что ему делать, в немом ужасе он следил за тем, как маг пришпорил жеребца и поскакал прочь с погоста к окраине деревни. Коваль не решился помогать мельнику, опасаясь получить в глаз за содеянное. Он рванулся бежать со всех ног вслед за паном, сыпля бранью, крича, чтобы тот остановился.

Дурень мог созвать всю деревню, потому едва Даман миновал пределы погоста, Вишнецкий натянул поводья, остановил коня и спешился.

– Как же вы все меня достали! – раздражённо бросил он. – Так и лезут на рожон, так и лезут! Из песка кнута не сплетёшь! Мне, Захарушка, начинает казаться, что не только в сказках дураки проживают!

– Объясните мне, наконец, – кузнец никак не мог отдышаться от быстрого бега. – Я ведь… ведь её жених, мы ж договорились… Мы ведь…

– Это были лишь слова, а это, – Властош вновь вынул свиток, развернул его и показал кузнецу, – документ, закреплённый подписью! Радуйся: мельница, хлев, сарай – всё теперь твоё, вплоть до домовёнка! Уж как вы с мельником сие добро поделите, меня, честно признаться, мало волнует.

Захарий сжал кулаки и стал наступать на Вишнецкого, крича:

– Нет, мне нужна Настя! Вы обещали!.. Это несправедливо!

– А ты настырный, хлопец! – Пан достал из-под плаща кошель с золотом и вручил ошарашенно смотрящему Захарию. – Дарю! На эти деньги можно хату купить или уехать из этого захолустья за море. А теперь пшёл вон, холоп, и на глаза не смей больше попадаться!

– Мне ваши подачки не нужны! – Голос Захария окреп, рассвирепев, он бросил кошель в ближайшие кусты. – Мне Настенька нужна, я готов за неё драться!

Пан утомлённо сдул упавшую на глаза длинную прядь снежно-белых волос. Не хотелось тратить силы, но глупец иного выбора не оставлял. Чародей натянуто ему улыбнулся:

– Прости, хлопче, но у меня нет времени, слишком много дел. И меня ждёт твоя бывшая невеста. Уйди с дороги.

– Не уйду, – упёрся Захарий. – Сражайся, мерзавец!

– Сражаться? Со мной?.. Неужто тебе жить надоело? – наигранную жалость пана вполне можно было принять за настоящую. – Настенька отказала и, видимо, не раз. Бедолага. Понимаю-понимаю. Нет, ну я не знаю, мог бы пойти утопиться, повеситься, застрелиться, коль на кремневый пистолет денег хватит, ну-у… Ежели уж решил попрощаться с жизнью, прояви хоть какую фантазию, ей-богу! Нет, обязательно надо на магию нарываться! Ощущения не из приятных, подумай.

– Я сказал, дерись як мужчина, погань ты дворянская! Пёсья ты кровь!

Себя кузнец не слышал. Горящий от ярости, в поисках хоть какого оружия он потянулся к увесистой ветке, упавшей с дерева из-за удара молнии.

– А вот за такие слова придётся ответить, Захарушка, – спокойно изрёк шляхтич, сжав тонкую с виду руку в кулак.

Коваль не успел даже замахнуться. От сильного, страшного удара хрустнул сломанный нос, парень упал наземь, трава окрасилась кровью. Властош наступил сапогом из дорогой мягкой кожи на его грудь, тем самым предупреждая все движения.

– Вы с Настасьей одного поля ягоды, – мрачно произнёс помещик, пропуская мимо ушей глухие проклятия и стоны. – Одна печаль – девчонка мне нужна, а ты – нет! Как говорят у вас в народе, хай будэ так, раз сам пожелал! Жаль, всё могло обернуться иначе. Какие, ты говорил, у Насти цветы любимые? – Волшебник шагнул назад и резко направил изумрудный перстень в сторону жертвы.

От драгоценного камня исходило зеленоватое свечение – неприятное, ледяное, тревожащее душу. Прищуренные глаза Властоша, обращённые к Захарию, полыхнули точно такой же пугающей зеленью.

– Думаю, Насте понравится мой подарок, – осклабился пан. – Васильком!

Кузнец отскочить не успел. Чары впились в его тело, скрутили, и через мгновение вместо человека на земле лежал синий цветок.

– Идиот, – выругался Вишнецкий и, не снимая перстня, отыскал в кустах кошель с монетами, а затем поднял с земли василёк. – Невезение – расплата за глупость, – заключил чародей, холодно разглядывая своё творение.

Он слегка погнул стебель, едва сдерживая себя, чтобы не переломить. Лепестки зашевелились, будто от дуновения ветра. Властош был уверен: если бы Захарий имел в таком обличии голос, то вскрикнул бы от боли. Маг аккуратно спрятал василёк в седельную суму.

– Ну потерпи, кузнец, недолго осталось… Я мучился больше – пятнадцать лет поисков Искусников и страшных, непоправимых ошибок. Но сейчас я ошибку не допущу и терпеть более не намерен!

С последними словами Вишнецкий поставил ногу в стремя, вскочил на Дамана и помчался к мельнице. Настасья – слишком важная фигура, и ныне она его собственность. Не стоит заставлять её ждать. Это невежливо.

Лоскутки золотистого неба погасли, их вновь заволокли плотные тучи. В вышине громыхнул гром. И на сей раз он вправду знаменовал беду.

Горящая мельница

Настасья и Данилка нашли убежище под самой «макушкой» матушки-мельницы, в её амбаре. Продрогшие до костей, сидели они очень тихо, прижавшись друг к другу. Мальчонка пытался держаться, однако горечь утраты брала своё.

– Может, мне колыбельную спеть? – предложила Настасья, до крови прикусывая губы. – Ночь близится, тебе нужно немного поспать.

Данила смолчал и, не отводя взора от потолка, спросил:

– Насть, а где дядюшка Мелинар?

Странное чувство кольнуло Настю: ощущение липкого страха, будто ломающего изнутри рёбра. Произошло что-то нехорошее… или произойдёт очень-очень скоро! В мыслях возник образ господина чародея.

Настасья встала, глянула в узенькое оконце. С горизонта угрожающе надвигались серые тучи. Поспешно и безвозвратно поглощали они лоскутки нежного золотого неба. Но Мелинара нигде не было видно, вероятно, на кладбище задержался. Почему он так долго, неужто опять пьёт?..

Темнота почти затопила крохотную комнатку, дрожащими руками Настасья зажгла масляную лампу. Свет огонька приветливо затрепетал и приободрил испуганных ребят. Настасья хотела было отправиться на поиски отца: мало ли, что случилось, но Данила неожиданно попросил рассказать ему сказку, какие всегда сказывала перед сном его мама.

Названому братцу Настя не смела отказывать. Прижав его к себе, девчушка взялась за пересказ главы из книги славенских повестей, написанной неким господином Анджеем Кирецким.

– В стародавние времена в одном господарстве жила-была добрая девушка. Родных у неё не осталось, зато друзья из деревни, случись какая беда, в помощи не отказывали. Помогали кто – едой, кто – рублём, кто – советом…

«О наших соседях такого не скажешь. Разве что дядюшка Любор, да и то, он так далеко от нас», – мелькнула горестная мысль у рассказчицы.

– И вот однажды случилась беда. – продолжала Настя. – На деревню напал змей о трёх головах.

– Это был Аспид, враг Единого Бога? – прервал Данилушка.

Настасья не знала верного ответа, потому пожала плечами:

– Скорее всего. Но помнится мне, у Аспида голова петушиная, а лапы куриные, как сказано в Летописи. А у этого Змея из сказки три головы и все – как у ящерицы.

– А-а-а, – протянул Данилушка, – теперь понятно.

Настя рассказывала дальше:

– Так вот, Змей грозился сжечь избы, если жители не отдадут ему в жёны самую прекрасную невесту. Но храбрая девица добровольно пошла к врагу, дабы освободить всех крестьян от его гнёта.

– И долго она находилась в полоне?

Настасье стало чуть спокойнее за мальчика: он хоть как-то сумел отвлечься от тягостных дум. А вот Настю уже никакие сказки не спасут от дурных предчувствий.

– О-о, знаешь, она была пленницей очень долго! Однако свято верила в чудо, и оно произошло. Прискакал на коне с огненной гривой ей на выручку молодой княжич. И Царь-Солнце ему помогал в поисках возлюбленной, и Месяц-Царевич, и звёзды-сестрицы, и Ветер. И едва вышел княжич на смертный бой со Змеем, так взмахнул мечом, что одним ударом отсёк чудищу головы!

– Да! – Данилка захлопал в ладоши. – Так поганого Змея!.. Так его!

– И освободил отважную девушку, – договорила Настасья, радуясь, что простая сказка немного развеяла печаль друга.

Грохот грома заглушил цоканье копыт с улицы. Настасья не испугалась природной стихии, но и ничего иного не услышала.