Одной рукой она обняла ребёнка, другой попробовала колдовать. Когда удалось вырваться из тумана отчаянных мыслей, на пальцах её слабо заискрился светлячок. С треском он начал разрастаться, проливать чуть заметное тепло, но магия забирала последние силы. По девичьей коже побежал разряд, точно десятки игл вонзились в плоть разом, рука отяжелела. Мучения Настасьи прервал Данилка – просто дёрнул её запястье, и огонёк погас.

– Не стоит, тебе же больно. Ты не умеешь колдовать, потому что у тебя не было учителя.

Сестрица смиренно приняла его упрёки. Да и не упрёки это были, а простая горькая правда. Нужно постараться уснуть, думала Настя, ведь сон издавна считался лучшим лекарством от горестей. Так говорила ей мама. А ещё рассказывала она, что однажды повстречалась с хозяином леса и читала тогда заговор, нечто вроде молитвы, лишь бы не сгубил её Леший в своих владениях.

Опустив руку в кармашек сарафана и сжав тряпичную куколку, Настя тихо повторила слова той просьбы, какую помнила со слов покойной матери:

– Сударь Лесной, смилуйся над гостями твоими. Не губи нас, обогрей, защити от зверей и лихих людей. Сударь Лесной, помоги нам, выведи из леса, переплети дороги, не дай врагу добраться до нас, прошу… Именем Славьи-Лунной-Матери и Сварга-Ясного-Солнца-Красного, богов всесильных, помоги!

Нательная звёздочка на шее Насти похолодела, точно заревновала, услышав обращение не к Единому Богу, а к языческим чародейским идолам. Зато кулон в виде солнца поверх рубашки засиял и стал таким горячим, что Настя почувствовала его через ткань.

Благодаря этому теплу ребята уснули. Данилушка успел пожертвовать духу леса самое дорогое – засохший пряник, купленный ещё на базаре в Медовый праздник. Леший обязательно примет его «жертву»! Леший смилуется и поможет им.

… На рассвете солнце пробилось сквозь кроны деревьев и показало друзьям богом забытую тропу, ведущую в Славенск. Деваться было некуда и плакать времени не оставалось. Они помчались так быстро, как могли. Люди на пути им не попадались, но в какой-то момент после нескольких передышек и перекусов ягодами, они увидели заросший мхом покосившийся столб-указатель. До столицы оставалось несколько вёрст.

– Съел-таки Леший мой пряник, утром я его не видел на пеньке, – обрадовался Данилка. – Он твои просьбы услышал, Насть! И помог нам!

Именно так обосновал Данилушка их везение.

* * *

Властош Вишнецкий их не преследовал. Эти бессмысленные поиски не принесли бы удачи. После того, как магия Искусницы стала терять силу, чародей вскочил на Дамана и вихрем умчался прочь. К догорающей мельнице уже сбегались крестьяне. Не стоило тёмному волшебнику, даже шляхтичу, попадаться им на глаза. Пусть думают, дескать Настя мертва, вопросов меньше возникнет. А Захарий и Данилка в той же мельнице случайно оказались. Несчастный случай. Ведьма изничтожила. Кара господня, пусть радуются.

Сам Вишнецкий знал: теперь Настасья, лишившаяся дома, жениха и отца, никуда от него не денется. Отыскать девчонку – вопрос времени.

В этом деле могла подсобить давняя подруга. Травница не откажет. Она всегда ему помогала.

Пан ехал по тропе, гоня коня на восток. Ни души не встретилось ему на пути, кроме мелкой нечистой силы, живущей в Полесье. Но и те разбегались, стоило им завидеть Властоша, прятались от него по кустам, провожая чёрного колдуна большими золотистыми глазами. Казалось, сам мир прятался от его лютого взора. Ночь езды минула быстро, и ближе к рассвету, сильно утомившись, волшебник осознал одну вещь. Куст волчьих ягод, заросший мхом валежник и малахитовая пихта повторялись уже в третий раз. Словно кто-то игрался с лесом, переставляя деревья местами, заводя в тупики и размывая в тумане дороги.

– Даманушка, – обратился пан к измотанному коню и спешился. – Мне кажется или мы ходим по кругу?

Вороной с шумом выдохнул пар из ноздрей, и помещику почудилось, что будь его рысак в обличии человека, то во всю хохотал бы над ним!

– Смешно тебе, значит? Ну-ну… Так мы до моей прекрасной травницы не доедем. Словно со мной играют, точно не хотят выводить…

Властош присел на валежник, устало склонив голову. Чёрт! Если Искусница сумела договориться с лесными духами, то…

Чародей вдруг выпрямился, облизнул губы, усмехнулся. В думах загорелась неплохая мысль. Девчонка пусть и обладает солнечным даром, но никак не сильнее тёмного волшебника. Способ выбраться из Южного Полесья – болезненный, зато действенный. Вишнецкий вынул клинок из ножен. Вышел в сердце поляны, посмотрел вверх, на высокие мрачные ели.

– Испей силы моей, Лесной Сударь! Не отвергай мой дар, родимый дедушка! – громко прокричал чародей и, зажмурившись, полоснул кинжалом по ладони. Кровь оросила чернозём, капнула на листву. Маг провёл распоротой ладонью по коре одиноко стоящего дуба.

– Раз тебе так неймётся, – добавил он уже тише, сжимая руку в кулак. – Только выведи меня отсюда. Не в Славенск, в Берёзовую Рощу. К ведьме моей отведи! К подруге лесной приведи! К Маре Васильевне выведи!

Несколько раз повторив эти слова, как заклинания, Властош порезал ладонь ещё два раза и дал крови пропитать землю.

Сжимая от боли зубы, пан оседлал коня, пришпорил и помчался навстречу солнцу, на восток, всей душой надеясь, что его «подарок» сработает.

… Нечто чёрное с искрящимися зелёными глазами вскоре вышло из тени и слизало с коры сладкую чародейскую кровь. Леший оценил жертву волшебника выше, чем засохший пряник Данилушки и пустые просьбы Настасьи.

На блюдечке с голубой каёмочкой

И я был очень удивлён, узнав, что французские колдуньи из простонародья прибегали в подобных случаях совершенно к той же сноровке, какую пускала в ход хорошенькая полесская ведьма.

Куприн А. И. «Олеся»

Дом доброй подруги находился в самом сердце Берёзовой рощи. Лишь у неё имелось то, что могло бы быстро отыскать сбежавшую девчонку. Леший принял жертву, дал добро, словно знал, чего хочет Вишнецкий. Теперь стоило поторопиться.

Только к вечеру показались первые берёзы. Властош легко по поганкам нашёл знакомую тропинку, ведущую к жилищу травницы. Чародея встречал синий двухъярусный терем, украшенный резным белоснежным кружевом на оконных наличниках. Дом ведуньи опоясывал невысокий частокол. Пан усмехнулся, заметив на одном из кольев человеческий череп. Видимо, тот служил предупреждением незваным гостям.

– Муляж, – улыбнувшись, Властош покачал головой. Спешился, привязал коня к деревцу и погладил по гриве. – Прости, что так измучил, Даман. Потерпи, найду только то, что мне надо, и воды принесу тебе. – Затем он снова глянул на устрашающую подделку. – Мара, я был о тебе лучшего мнения… Искусственный череп, дожили!

Властош недовольно постучал по деревянной, покрашенной калитке. Из терема никто не вышел.

– Где ж тебя бесы-то носят! – проворчал маг, толкнул калитку, позвал подругу, но в ответ кроме щебечущих птиц отозвалась тишина. – Ну, Мара Васильевна, дома вы или нет, а ждать на улице я не намерен!

Поднявшись по резным ступеням, он зашёл в дом. Миновав сени, волшебник оказался в просторной мастерской давней подруги. Сколько лет он здесь не был? Два года? Три? Время летело, как залпы стрел на войне. Не работа в собственном имении, но что-то большее не позволяло господину Вишнецкому навещать травницу. Если бы не нужда в помощи, он бы сюда не приехал.

Маг замер, осматриваясь. Сквозь духоту пробивалось благоухание. Как у неё хорошо, как безопасно, уютно! В витражные оконца лился закатный свет, расцвечивая радужными полосками полки с зельями. На подоконниках готовились ко сну причудливые цветы. На полочках жила себе утварь, наполненная пряностями, сухими листьями, засушенными лепестками полевых цветов. В облицованной узорной плиткой печке стоял чугунный горшок, и в нём что-то бурлило. Значит, Мара отошла из дома ненадолго. Властош не удержался: взял тряпицу, поднял крышку, понюхал. Варился картофель. Его в Славению завезли сто лет назад из Илантии, и удивительно, но он быстро заменил репу и прижился в народе. Люди разных сословий успели оценить блюда из «земляного фрукта». Картофель был доступен всем. Властош попробовал, но тут же пожалел – картошка оказалась сырой. В горшочке Мара обычно варила зелья для врачевания, а тут неожиданно взялась готовить еду. Кипящая бурда больше не интересовала пана, и он, закрыв крышку, осмотрелся. Мару он помнил, как человека хозяйственного, но порой помощь людям так сильно её загружала, что времени на уборку совсем не оставалось. Сколько бы она ни убирала, хаос образовывался сам собой, как сорняки в огороде. На полу валялись пучки сена, скорлупа от орехов, перья, опрокинутая чернильница, карандаши, медицинские записи, сделанные ужасным почерком, и ступка с пестиком. На большом столе в беспорядке лежали книги по ботанике и астрологии, стояли свечи в канделябрах и даже банки, за стёклами которых что-то плавало. То ли это были маринованные огурцы, то ли жабы, пан так и не разобрал. Острый взгляд упал на кованый сундучок в красном углу. Властош победно осклабился, подобрал нужное заклинание для открытия сундука, и крышка сама собой распахнулась, показывая содержимое. Внутри лежало пыльное приданое: червлёные сапоги из сафьяна, белоснежная скатерть, пяльцы, набор полотенец, вышитых рушников. Мара хранила их давно, и вряд ли собиралась выходить замуж. Для её возраста уже было поздно и слишком смешно.

– Да где же оно?!.. – спрашивал себя колдун, роясь в чужом сундуке. И настолько погрузился в дело, что не заметил, как позади выросла тень. Некто, стоящий сзади, держал в руке метлу.

Свист палки рассёк воздух. По темени ударила тяжёлая связка прутьев.

Подкравшаяся рыжая девочка, видно, ждала, что незваный гость упадёт в обморок, а не ловко развернётся, выбьет древко и прижмёт её саму к стене, схватив за горло.

Властош увидел, как девица в зелёном сарафане опешила. Она была необычной: на макушке из растрепавшейся причёски выглядывали длинные ушки-кисточки, сзади вилял пушистый хвост. Лицо особы показалось пану милым, похожим на беличью мордочку.

– Оборотень? – оскалившись, прошипел Властош и сильнее сжал горло несчастной.

В глазах девчушки, глубоких, чёрных, совсем не человеческих, отразился страх. Чародей вдруг понял, почему по полу везде разбросана ореховая скорлупа, и его понимание на сей раз совпадало с логикой.

– Не троньте меня! – тонко пискнула девица, испуганно таращась на шляхтича. Завиляла хвостом, вцепилась ему в руку звериными когтями до крови расцарапав кожу. Вишнецкий охнул, выругался:

– Ах ты мелкая зараза! – Но белку пришлось отпустить.

– В-великодушно простите, ежели поцарапала немножко, – вдруг залепетала она, – но да будет вам известно – вы полезли рыться в чужих вещах! В сундуке моей хозяйки. Меня зовут Беляночка, я служанка Мары и новая стражница терема, господин вор! Ну как новая, полгода уже верой и правдой Маре Васильевне служу…

– Я не вор! Я пан Властош Ви…

– Пан! Граф! Барон! – затрещала Беляночка, перебивая шляхтича. – О, боги, какая разница?! Человека, который роется в чужих вещах, принято называть вором! Так говорит Мара…

– Ну что же, Беляночка, да будет тебе известно, но клад Мары – отчасти мой клад!

Девушка замотала головой, предупреждающе щёлкнула передними зубами. Взамен обычных человеческих, Властош увидел длинные беличьи резцы. Они его не напугали.

– Не грози зубками, бельчонок, просто принеси то, за чем я сюда приехал – блюдечко с голубым ободком и яблоко. Я не нашёл в сундуке.

– Какова наглость, господин вор! Шиш вам с маслом, а не блюдце! Ни за что!

– Знаешь, я так не люблю, когда мне отказывают… – угрожающе прошептал Властош, наклонившись над Беляночкой так близко, что почти коснулся вздёрнутого носа, усыпанного рыжими веснушками.